Диссертация (958495), страница 24
Текст из файла (страница 24)
Марача, ведут к «...девальвации ценности истины»,к замене авторитета эксперта медийной цитируемостью, поэтому подобнаяимитацияможетоказатьсядажеболеевостребованной,чемреальносуществующий эксперт299.С.И. Дудин, кандидат психологических наук, специалист в областиисследования структуры отношений, темперамента, характера и интеллекта, винтервью автору отметил, что эксперимент в очередной раз разграничил такиепонятия, как «имидж» и «репутация». Имидж – сильный манипулятивныйпсихический образ, влияющий на эмоциональную сферу человека, а не нарассудок. Для его создания, в отличие от репутации, не нужны реальные дела,аргументация и доказательства, в связи с чем несуществующий эксперт так легковошел в медиаполе300.Д.И.
Денисов, главный редактор Бизнес-журнала (Москва) с позициижурналиста-практика перечислил следующие обстоятельства, позволившие«эксперту» легко проникнуть в СМИ: нехватка ресурсов и людей, способныхписать на узкопрофессиональные темы (во многих редакциях приветствуютсябесплатные колумнисты); «редакционный самотек» – поток писем от PR-агентстви пресс-служб с предложением экспертов или готовых текстов (содержательныетексты могут быть опубликованы после доработки); отсутствие длительногоопыта наблюдения за определенной сферой у журналиста, которому попадаетпридуманный эксперт; конкретно в случае с Габриаковым – встраивание298Должности указаны на момент проведения эксперимента.См.
Приложение Д.300Там же.29999виртуальной конструкции «на шлейфе» наработанных контактов, локализациятемы (эксперт говорит о проблемах конкретного региона), зависимость россиян отоценкисостороны(заграничныйэкспертороссийскихгородах–комплиментарно)301.Учитывая приведенные мнения, можно сделать вывод о высоком рискепроникновения в медиаполе виртуальных конструкций, являющихся в том числепродуктом PR-журналистики. Нехватка ресурсов и времени в редакциях,круглосуточный шквальный поток информации в мире, испытавшем влияниепостмодерна, понижают требования – в том числе этические – к медийнымперсонам, а также меняют представление о содержании понятия «эксперт».Анализируя результаты эксперимента, автор провел также опрос средипредставителей науки, СМИ и Public Relations. Двадцати экспертам был заданвопрос: «Как Вы относитесь к тому, что выведение виртуальных субъектов винформационноеполестановитсястандартныминструментомPRижурналистики?».
Ответы расположились следующим образом: 8 респондентовпризнали тенденцию нормой или заявили о своей симпатии; другие 8 либо нашлии плюсы, и минусы инструмента, очертив ситуации, в которых его использованиедопустимо, либо назвали процесс виртуализации неизбежным (1 из них вспомнилтезис о «смерти автора»); 3 респондента, 2 из которых работают в западных СМИ,быликатегорическипротивиспользованиявиртуальныхсубъектоввинформационном поле; 1 респондент, доктор политологических наук А.В.Полосин, счёл, что все эксперты в медиа виртуальны: любая ситуация, подаваемаямедиа,искажена,как«самимиэкспертами,которые,комментируя,подстраиваются под формат и идеологию конкретного СМИ или же под чье-тоавторитетноемнение»,таки«журналистами,выдающимисобственнуюинтерпретацию прокомментированной ситуации»302.В исследовательской литературе мы находим следующий взгляд навиртуальные301302иТам же.См.
Приложение Е.полувиртуальныефигуры:единогоавтора/источникау100современного политического сообщения не может быть, в силу того, что черезнего необходимо выразить гораздо больше идей и смыслов, чем это можетсделать самостоятельно отдельный индивид. Поэтому в случае с политическойкоммуникацией д.п.н. С.А. Шомова предлагает говорить не о конкретномкоммуникаторе, а о неком «анонимном «блоке коммуникатора». Комментируярезультаты своей исследовательской работы, С.А.
Шомова приходит к выводу,чтоосочетанииавторскогоианонимногоподходоввполитическойкоммуникации в ХХI в. можно говорить как о социокультурной тенденции303.И, тем не менее, несмотря на сравнительную лояльность исследователей,опрошенных экспертов и респондентов, а также явную эффективность приемавыведения виртуальной персоны в информационное поле, его использование внерамок научного эксперимента представляется крайне нежелательным, так как:является инструментом создания недостоверной информации, а значит –травмирующим фактором; при раскрытии или подозрении неизбежно страдаетрепутация PR-журналиста, что ведет к разрушению наработанных связей иподрыву доверия.Возвращаясь к условно выделенной специализации «PR-журналистика»,сделаем следующий вывод: условия на медиарынке – технологизация СМК,сокращения штата и заработной платы – провоцируют журналиста к уходу из т.н.«чистой журналистики» в сферу PR, куда он привносит свой профессиональныйопыт, что и становится причиной появления гибридного медиатекста.
PRжурналистика использует журналистские приемы и жанры, поэтому синтезжурналистского и PR-текста органичен, и читатель не всегда способен отличитьинформацию от навязанного мнения. Добросовестная PR-журналистика кактаковая не приносит очевидного вреда, но опасен запущенный ею процесс:тенденция к виртуализации продвигаемых персон, чреватая засилием фейков винформационном поле и превращением СМИ в сегмент сферы услуг, где статусэксперта покупается через оплату текста, созданного PR-журналистом. Что же303Шомова, С.А. Политическая коммуникация: социокультурные тенденции и механизмы: автореф. дис. … док.полит.
наук: 23.00.02. Москва / Шомова Светлана Андреевна. – М., 2004. – 52 с. – С.38-39.101касается фейковой информации в целом, то любой медиатекст, искажающийреальную картину мира – намеренно или нет – определяется нами кактравмирующий фактор современного медиатекста.2.4. «Троллетекст» как новая форма аксиологически небезопасногомедиатекстаСледующая категория аксиологически негативных факторов медиатекста –травмирующие ситуации, источник которых псевдодиалоговая форма общения,так называемый троллинг – провокационное оскорбительное, иногда анонимное,поведение в сети.
Истоки троллинга, вероятно, следует искать в открытоммедиаполе, где господствует «коллективный автор». Пользователи конфликтуют,беспрепятственно оскорбляют друг друга, что особенно ярко проявляется вкомментариях в соцсетях и на диалоговых площадках сайтов СМИ. Такназываемые«тролли»–пользователи,проявляющиеразличныеформыагрессивного и оскорбительного поведения304 – присутствуют на самых разныхмедиаресурсах.
Основной инструмент троллинга – оскорбление; цели зависят отстатуса «тролля»: «любителю» нужно выделиться и получить эмоциональныйотклик, «профессионал», нанятый в рамках конкретного проекта, занимаетсятрансформацией конструктивного диалога в перепалку, отвлекая участниковобсуждения от какой-либо острой темы (в некоторых случаях, призывами кэкстремизму). Ключевая задача любого «тролля» – завладеть вниманиемоппонента, для чего в ход идет обширный инструментарий: от безобидных шутокдо издевательств и откровенной травли. Троллинг также традиционно делится на«толстый»–грубыеявныепровокациии«тонкий»–изысканноеманипулирование.
К сожалению, современные медиа не имеют техническойвозможности защитить пользователей от агрессии «троллей» и другого негатива,исходящего304отразноформатногомедиатекстаинтернета.СогласноВнебрачных, Р.А. Троллинг как форма социальной агрессии в виртуальных сообществах / Р.А. Внебрачных //Вестник Удмуртского университета.
Философия. Психология. Педагогика. – 2012. – № 1. – С. 48-51. – С. 48.102исследованию компании Microsoft, посвященному культуре сетевого общения,Россия по безопасности интернет-контактов оказалась в 2017 г. на 12 месте среди14 стран, оставив позади лишь Мексику и ЮАР. В пятерке основныхмеждународных интернет-угроз троллинг на третьем месте. В целом в мирежертвами сетевого негатива стали более 65% опрошенных взрослых иподростков: многие утверждали, что были действительно травмированы,вследствие чего испытали стресс и потеряли доверие к интернет-общению305.Цифра пострадавших по России еще выше: 75% опрошенных сталкивались ссетевыми рисками. Интересно, что россияне больше остальных подвержены всети именно проявлениям троллинга: оскорблениям (44% на фоне среднегоуровня в 14%) и плохому обращению (47% на фоне среднего уровня в 20%).Показатель разжигания ненависти и вражды, что тоже может быть отнесено кпроявлениям троллинга, в Рунете также высок: 32% на фоне среднего уровня в15%306.Троллинг быстро набирает популярность, и оскорбительный текстпревращается, в том числе, в инструмент PR-продвижения.
В числе последнихярких примеров – отзывы российского музыканта Ю. Лозы о коллегах иавторитетных личностях307, а также расистско-сексистские предвыборные выпадыД. Трампа и откровенные оскорбления в адрес политических оппонентов всоцсетях: Х. Клинтон, например, получила прозвище «Горбатая»308 (английскоеприлагательное «crooked» может быть переведено и как «изогнутый», «кривой»,«горбатый», и как «нечестный»). Такие проявления заставляют всерьез305Microsoft releases Digital Civility Index, challenges people to be more empathetic online [Электронный ресурс] //Microsoft. – Режим доступа:https://blogs.microsoft.com/on-the-issues/2017/02/07/microsoft-releases-digital-civility-index-challenges-peopleempathetic-online/ (дата обращения 10.10.17).306Почти 75% россиян хотя бы однажды сталкивались с интернет-рисками [Электронный ресурс] // Microsoft.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
