Диссертация (958483), страница 32
Текст из файла (страница 32)
Однако Олег Иванович вместес Владимиром Пронским и Титом Козельским догнали и разбили хана под Шишевским лесом на реке Войне. Создатель Никоновской летописи с большим уважением говорит о рязанском правителе, называя его «великим», подчеркивая, чтопобеда одержана с Божьей помощью, тем самым воссоздавая облик православного князя-воина. Данный эпизод помимо воинской доблести и полководческого таланта подчеркивает и дипломатические способности рязанского князя. На помощьему в короткий срок пришли Пронский и Козельский князья, хозяева самостоятельных уделов, выделившихся внутри Рязанского княжества и получивших возможность выбора более мощного сюзерена. Несомненной заслугой Олега Ивановича является их выбор в пользу Рязани, а не Москвы, и поддержка многих еговоенныхиполитическихпредприятийвкачествесоюзныхкняжеств[167, с.
58-60].Воинскую летописную повесть информативного типа, в которой упоминается рязанская земля, вновь находим в Никоновской летописи в 1378 году – описание битвы на реке Воже. О личном участии Олега Ивановича в сражении летописец не упоминает, назвав в качестве участников боя лишь московского князяДмитрия Ивановича, окольничего Тимофея, князя Данилу Пронского, убитыхДмитрия Монастырева, Назара Данилова Кусакова и их противников – татарскихханов. «Удельный князь Даниил Пронский был подручником Олега Ивановича иучаствовал в битве либо по прямому наказу рязанского князя, либо по согласованию с ним и его одобрению» [22, с.
36]. Уже в сентябре того же года хан Мамайрешил взять реванш и огромной силой ударил по рязанской земле. Спасаясь,князь вынужден был переправиться на другую сторону Оки. Летописец не даетоценки поступку Олега Ивановича, он сожалеет об опустошенной татарами земле151и множестве плененных рязанцев: «Татарове же пришедше и град Переяславль ипрочии грады взяша и огнем пожгоша, и волости и села повоеваша, а людей много посекоша, а иныя в полон поведоша, и възвратишася в страну свою, много зласътворивше земли Рязанской» [18, с. 43].Важнейшим событием, на долгие века перевернувшим представление исследователей о рязанском правителе, стала Куликовская битва. «Ни в летописях,ни в рязанских рукописях нет никаких следов существования записей о Куликовской битве 1380 года, появление которых можно было бы связать с Рязанью.
Вместе с тем во многих летописях и особых сказаниях отмечается активная роль рязанского князя как пособника татарского хана Мамая. Нет ни одного исследователя, который бы не отметил этого факта» [87, с. 220]. О кровопролитном сражениимы узнаем из «Летописной повести о Куликовской битве», «Сказания о Мамаевомпобоище» и «Задонщины». «Задонщина» ничего не говорит о рязанском князе.Составители «Летописной повести…» и «Сказания…» не поскупились на эпитеты, характеризующие Олега Рязанского: «велеречивый», «худый», «поборник бесерменский» и т. д. Авторы литературных памятников не стали разбираться впричинах его поведения, заклеймив предателем. Лишь многие столетия спустяисторики занялись этим вопросом и оправдали великого князя. Например, в XIXвеке Н.С. Арцыбашев, рассмотрев высказывания московских летописцев об ОлегеИвановиче, писал: «Обстоятельства той войны так искажены витийством и разноречием летописцев, что во множестве прибавок и переиначек весьма трудноусмотреть настоящее» [27, с.
587]. Д.И. Иловайский в труде «История Рязанскогокняжества» добавил: «В наше время исторической критике пора, наконец, освободить Олега от незаслуженных нареканий и взглянуть на него поближе» [72,с. 98]. Он оправдывал князя, считая, что в 1380 году тот принес Мамаю и Ягайле«гораздо более вреда, нежели помощи», и вместе с тем спас от разгрома Мамаемсвое княжество. В XX столетии историк А.Г. Кузьмин на основе сравнительногоанализа летописных источников убедительно доказал, что все обвинения в адресОлега Ивановича имеют позднее происхождение (преимущественно в Никонов-152ской летописи) [87, с. 220-229]. Интересна попытка писателя Ф.Ф. Шахмагоновавоспроизвести обстоятельства битвы 1380 года и психологические мотивы главных исторических лиц [196].
Анализируя ситуацию, он делает вывод, что у князяОлега созрело единственно правильное решение: вступить в тайный союзо взаимной помощи с московским князем, полагаясь только на верность княжеского слова. Для бояр, с согласия московского князя, Олег Иванович заключилдоговор с Мамаем, якобы тайный для Дмитрия Ивановича. Современные рязанские историки полагают, что «грозные реалии предшествовавших лет определилиособую позицию рязанского князя – позицию гибкого лавирования, многоходовойдипломатии, борьбы более чем на два фронта. С одной стороны, Олег Ивановичзаключает союз с Мамаем и великим литовским князем Ягайло, с другой – постоянно информирует Москву о замыслах и практических действиях ее противников» [196, с.
402]. Таким образом, рязанский правитель получал возможностьузнать военные планы Мамая, сроки его выступления, а также выяснить, кто будет его союзником.Тем не менее образ рязанского князя в Симеоновской летописи и Рогожском летописце впечатляет явным порицанием: «Олег же, отступникъ нашъ, приединився к зловерному и поганому Мамаю и нечьстивому Ягайлу, нача выход емудавати и силу свою к нему слати на князя Дмитриа. Князь же Дмитрий, уведавлесть лукаваго Олга, кровопивца христьянского, новаго Иуду-предателя, на своего владику бесится» [16, с.
96]. Образ князя создается за счет ярких эпитетов (отступник, лукавый) и метафор (кровопивец христианский, новый Иуда-предатель).Названные художественные средства передают отрицательное отношение авторак герою и призывают читателя последовать его примеру. Составитель памятниканеслучайно сравнил князя с Иудой-символом предательства, лицемерия и вероломства – так велика была степень осуждения рязанского правителя.Летописная повесть «О Московском взятии от царя Тохтамыша» (XIV в.),датированная 1382 и 1383 годами, вновь бичует Олега Ивановича: «А князь ОлегРязанскыи встрете царя Тахтамыша, донели же не вниде в землю его и би челом153ему и бысть помощник ему на християны и обведе царя около отчины своея, земли Рязаньские, и указа ему вся броды на реце Оце» [9, т.
XI, с. 81]. На этот раз летописец не награждает героя открыто выражающими неодобрение эпитетами, онлишь констатирует яркие факты, подчеркивающие неправедность совершаемого:бить челом татарскому хану и быть помощником ему в борьбе с христианами. Длясовременника князя этих слов вполне достаточно, чтобы считать рязанского правителя предателем. В данном случае можно предположить, что образ князя нарисован уроженцем Москвы, так как рязанец мог бы понять причину такого поведения Олега Ивановича: защиту родной земли от разорения.В 1383 году Дмитрий Иванович Московский посылает свою ратьна рязанского князя в ответ на его помощь, оказанную хану Тохтамышу:«<…> они же шедше, землю его воеваша, и огнем пожгоша и плениша вся, и пусту всю сътвориша; злее ему стало и Татарьскиа рати» [9, т.
XI, с. 81]. Последнейфразой летописец показал, какую дорогую цену заплатил Олег за предательство:москвичи причинили Рязани гораздо больше вреда, чем татары.В распространенной погодной записи, датированной 1385 годом, Олег Иванович назван «суровейшим» при взятии Коломны в продолжение войныс Москвой. Используемый эпитет вновь обнаруживает руку московского автора.Но если предположить, что создатель записи не современник события, он вполнеможет оказаться рязанцем, наслышанным о нраве князя и его поведении в бою.В сообщении Никоновской летописи от 1386 года рассказывается о посольстве Сергия Радонежского по просьбе князя Дмитрия Ивановича к Олегу Ивановичу с целью примирения Москвы и Рязани.
Детали и сложности переговорногопроцесса неизвестны, так как текст мирного договора не сохранился. Однако летописи XIV века зафиксировали стратегию и тактику троицкого старца: «<…>преподобный же игумен Сергий, старец чюдный, тихими и кроткими словесы иречми и благоуветливыми глаголы, благодатию, данною ему от Святаго Духа,много беседовав с ним о ползе души, и о мире, и о любви» [9, т.
XI, с. 86]. «Рязанская миссия Сергия Радонежского завершилась подписанием «вечного мира». Но154не только «уветливые глаголы» смягчили сердце рязанского князя. По договору1385 года (текст которого не дошел до нашего времени), князь вернул себе некогда утраченные места, в частности, Тулу и Берестье, о чем можно догадаться, анализируя докончальную грамоту 1402 года между Василием Дмитриевичем и Фёдором Ольговичем» [167, с. 50].
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
