Диссертация (1173769), страница 40
Текст из файла (страница 40)
В этой связи нельзя не обратить внимание на достаточно интересную позицию В.А. Семенцова, предлагающего придать видео- или аудиозаписи ведущее доказательственное значение, а в протоколе фиксировать лишь краткое содержание сведений, закрепленных техническими средствами, сделав его, таким образом, необходимым, но второстепенным процессуальным атрибутом338. Значение видеозаписи заключается в том,что она позволяет реконструировать «невербальный» способ процессуальногопознания, что невозможно сделать посредством изучения письменного протокола.
В подобном ракурсе видеозапись «невербального» следственного действия при последующем восприятии участниками уголовного судопроизводства скорее можно сравнивать с видеодокументом, подпадающим под диспозицию ст. 84 УПК РФ. При этом она никак не отвечает признакам вещественногодоказательства.Особую ценность данный способ фиксации приобретает в связи с необходимостью последующей проверки и оценки результатов тех «невербальных»следственных действий, которые проводились без участия понятых.
Поэтому,как уже отмечалось выше, ч. 1.1 и ч. 3 ст. 170 УПК РФ содержат правила обобязательном использовании в подобных случаях технических средств фиксации хода и результатов следственного действия. В этой связи представляетсяцелесообразным исключить из содержания указанных правовых норм возможность проведения таких мероприятий без использования технических средств,если это является невозможным.
Ведь технический потенциал современной видео- и иной фиксирующей аппаратуры настолько велик, что гипотетически онаможет быть применима в любом случае производства следственного действия.А предусмотренные законом ситуации, сопряженные с невозможностью ее ис-Семенцов В.А. Видео- и звукозапись в доказательственной деятельности следователя: автореф. дис. … к.ю.н. – Екатеринбург, УрГЮА, 1994. – С. 8.338189пользования, на наш взгляд, обусловлены лишь слабым техническим оснащением органов предварительного расследования.
Таким образом перспективыразвития механизмов видео- или иной дополнительной фиксации хода и результатов «невербальных» следственных действий, в первую очередь, нам видятся в принятии комплекса организационных мер, направленных на оснащение следственно-оперативных групп современным техническим оборудованием, позволяющим осуществлять такую фиксацию в трудных условиях,например, при очень низких или высоких температурах, в темное время суток,при плохих погодных условиях и т.д.Возвращаясь к рассматриваемой нами проблеме, еще раз обратим внимание на не совсем правильные научные взгляды и порочность следственной исудебной практики в части отнесения дополнительных средств фиксации результатов «невербальных» следственных действий к вещественным доказательствам. Такие процессуальные нарушения опасны возможностью неправильной оценки дознавателем, следователем и судом имеющейся совокупностидоказательств, что, в свою очередь, влияет на обоснованность принимаемых поуголовному делу процессуальных решений, в частности выносимых приговоров.
Поэтому в данном случае может иметь место только один вывод и толькоодна обусловленная им практическая рекомендация, заключающаяся в адресованном органам дознания и предварительного следствия запрете на признаниевещественными доказательствами тех материальных объектов, которые, не обладая признаками, предусмотренными ст. 81 УПК РФ, являются носителямидополнительных средств фиксации результатов «невербальных» следственныхдействий, в первую очередь аудио- и видеозаписей.Тем не менее выполнение подобной рекомендации не позволит полностьюустранить данную проблему, поскольку рассмотренные нами ошибки в настоящее время уже частично успели получить легальное закрепление в тексте уголовно-процессуального закона, а именно в ч. 8 ст.
186 и ч. 6 ст. 186.1 УПК РФ.Так, составленная во время контроля и записи переговоров фонограмма в пол-190ном объеме приобщается к материалам уголовного дела на основании постановления следователя как вещественное доказательство. Это же правило распространяется на документы, содержащие информацию о соединениях междуабонентами и (или) абонентскими устройствами.
С указанной правовой конструкцией в целом согласны и большинство авторов, посвятивших свои работыданной проблематике339. Однако отдельные ученые все же выражают свое несогласие в отношении существующего порядка. Например, М.И. Бекетов предлагает относить фонограмму, полученную в результате контроля и записи переговоров, не к вещественным доказательствам, а к иным документам340. Близких суждений в части ст. 186.1 УПК РФ придерживается А.В. Резцов, указывающий, что для материалов о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами, представленных компаниями – операторами связи, болееподходящим является не статус вещественных доказательств, а статус иных документов, предусмотренных ст.
84 УПК РФ341. О.В. Волынская и В.С. Шишкинзанимают по данному поводу более компромиссную позицию. Они отмечают,что при соблюдении определенных законом правил фиксации и сохранения доказательственных сведений технические носители названной информации действительно могут выступать в качестве вещественных доказательств по уголовному делу. Что же касается содержания, то есть конкретных сведений, отраженных на указанных носителях, то их целесообразно рассматривать в качествеиных документов-доказательств342.Например: Семенцов В.А.
Следственные действия: учеб. пособие. – Екатеринбург:УрГЮА, 2003. – С. 61; Шейфер С.А. Следственные действия. Основания, процессуальныйпорядок и доказательственное значение … С. 109; Лапин Е.С. Технология получения информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами при расследовании преступлений против интеллектуальной собственности // СПС «КонсультантПлюс»;Вазюлин С.А., Васюков В.Ф. Получение информации о соединениях между абонентами: специфика процедуры // Уголовный процесс. – 2014.
– № 1. – С. 15 и т.д.340Бекетов М.И. Вещественные доказательства и «иные документы» – проблемы разграничения в УПК РФ // Уголовное право. – 2006. – № 3. – С. 56.341Резцов А.В. Информация о соединениях между абонентами сотовой связи при установлении обстоятельств совершенного преступления // СПС «КонсультантПлюс».342Волынская О.В., Шишкин В.С. К вопросу о доказательственном значении сведенийо телефонных соединениях // СПС «КонсультантПлюс».339191Однако мы не можем согласиться ни с одним из высказанных суждений.Представляется, что ни фонограмма записи телефонных или иных переговоров,ни документы, содержащие информацию о соединениях между абонентами и(или) абонентскими устройствами, не обладают ни признаками вещественныхдоказательств, ни признаками иных документов, предусмотренных ст.
84 УПКРФ. На наш взгляд, по своему существу они скорее напоминают рассмотренныевыше материалы дополнительной фиксации «невербальных» следственныхдействий. Конечно, контроль и запись переговоров, а также получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройстваминельзя признать типичными «невербальными» следственными действиями;безусловно, они имеют свою специфику, которую мы планируем рассмотреть впоследующем. Но тем не менее, несколько забегая вперед, позволим себе констатировать, что предусмотренные ст. 186 и 186.1 УПК РФ приемы восприятиясведений тоже характеризуются элементами наглядно-образного восприятияматериальных фрагментов объективной реальности, то есть «невербальным»способом познания.
Так, контролируя по поручению следователя телефонныеили иные переговоры, сотрудник специального подразделения органов дознания лично не осуществляет вербальное восприятие содержащихся в них сведений, а лишь оказывает необходимое техническое содействие по их фиксации.Этот фрагмент контроля и записи переговоров вполне допустимо сравнить сработой специалиста, проводящего видеозапись осмотра места происшествияили обыска, чтобы впоследствии другие лица (суд, прокурор, защитник) получили возможность наглядно-образно реконструировать данное следственноедействие и попытаться лично познать обстоятельства, ранее воспринятые дознавателем или следователем.
Фонограмма контроля и записи переговоров –это объект, который является родственным видеозаписи «невербального» следственного действия. Различия между ними заключаются в том, что видеозаписьпредставляет собой лишь дополнительное средство фиксации, а фонограмма –основное, поскольку сам следователь лично телефонные или иные переговорыне контролирует. В этой связи В.А. Семенцов, вступая в полемику с другим192исследователем – Н.Г.
Лопухиной, совершенно справедливо полагает, что следователь не может сам производить прослушивание либо присутствовать приэтом343. Поэтому никакой специальный «протокол контроля переговоров» законом не предусмотрен. Что же касается вербального восприятия фонограммытелефонных или иных переговоров, то оно имеет место несколько позднее, ужев ходе последующей работы следователя и суда с материалами произведенногопроцессуального действия. Аналогичная ситуация складывается и в случаях получения информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскимиустройствами, где вместо фонограмм телефонных и иных переговоров следователь получает в свое распоряжение данную информацию, зафиксированнуюна любом материальном носителе (ч.
3 ст. 186.1 УПК РФ).Таким образом, мы приходим к выводу о нецелесообразности положенийуголовно-процессуального закона, предписывающих признание материалов,контроля и записи переговоров, а также материалов, содержащих информациюо соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами, вещественными доказательствами и приобщение их к уголовному делу в порядке,предусмотренном ст. 81 УПК РФ. В этой связи представляется необходимымисключить соответствующие фрагменты из ч. 8 ст. 186 и ч. 6 ст. 186.1 УПК РФ,сохранив лишь общее правило о необходимости приобщения данных материалов к уголовному делу.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
