Диссертация (1173431), страница 19
Текст из файла (страница 19)
Москва: Институт общегуманитарных исследований, 2013. С.112-113.2Там же С.183.3Шмитт К. Диктатура: от истоков современной идеи суверенитета до пролетарской классовой борьбы.СПб.: Наука, 2005. С. 115; Агамбен, Дж. Homo sacer. Чрезвычайное положение. М.: Издательство«Европа», 2011. 148 С.182насилияслужитвысказываниеотом,чточрезвычайноеположениевопределенный момент истории превратилось в норму.Понятие «чрезвычайного положения» в философский и политико-правовойдискурсы было введено Карлом Шмиттом. В его теории чрезвычайногоположения главная линия состоит в доказательстве возможности вписать насилиев правовой контекст. Им раскрывается перспектива правового порядка, котораяопирается на диспозитив чрезвычайного положения, цель которого состоит вобеспечении применения нормыправа через временное приостановление еедействия. По К.
Шмитту суверен обладает монополией на принятие решения очрезвычайном положении. Ситуация суверена амбивалентна, он стоит внедействующего правопорядка и одновременно «референтен» ему, он компетентенрешать вопрос о приостановлении действия конституции 1. По мнению немецкогоправоведа сущность государственного суверенитета – в монополии решения.Государство – это фактическая организация власти, в этом оно превосходитправопорядок и хаос, решает, что есть право, в чем состоит безопасность, чтоявляется исключительным случаем. В итоге, К.
Шмитт «благославляет» ситуациючрезвычайного положения.В широком смысле понятие чрезвычайного положения указывает на особое,вне закона и морали, исключительное право на насилие, утверждает итальянскиймыслитель Дж. Агамбен, оппонируя известному немецкому правоведу К. Шмиттув том, он выступил в роли апологета чрезвычайного положения и попыталсясвязать его с правовым полем. Субъектом насилия может быть индивидуальный,коллективный, институциональный.
Государство как институциональный субъектпорождает государственный террор. Теория чрезвычайного положения К. Шмиттаошибочна.Чрезвычайное положение становится доминирующей управленческойпарадигмой современной политики, утверждает Агамбен, аргументируя этообстоятельство как историческими (случай нацистского государства, когда вТретьем рейхе чрезвычайное положение длилось 12 лет), так и современными1Шмитт К. Политическая теология. М.: «КАНОН-пресс-Ц», 2000. С 15-29.83политическими практиками («Патриотический акт», принятый Сенатом США26 октября 2001 года, который радикальным образом упраздняет правовой статусиндивидуума). Эта парадигма в свою очередь порождает парадигму глобальнойбезопасности как обычную управленческую технологию.
Это обстоятельствоактуализирует философскую рефлексию его анализа в фокусе перспективысуществования терроризма, его трансфера из политической области в другиесегменты социального бытия.Все мы живем при чрезвычайном положении, которое начинается с первоймировой войны и продолжается до наших дней – главный провозглашаемый тезисДж. Агамбена. Оно всеобъемлюще, топологически тотально и представляет всвоей сути: «всего лишь пустое пространство, в котором действие, никак несоотносимое с правом, сталкивается с нормой, никак не соотносимой с жизнью»1.Герменевтика проблемы чрезвычайного положения, включая спор о локусе илиместе, которому оно принадлежит «предполагает корректный процесс еголокализации (или нелокализации)»2.
Это означает, что вся современность живет взоне чрезвычайного положения.Конституируется чрезвычайное положение как крайняя необходимость, что«поопределению»снимаетпроблемуеголегитимности,посколькупровозглашается принцип, согласно которому необходимость составляет главноеоснование и сам источник закона. Оно не идентифицируется с правом, посколькупредстает как временное упразднение самого юридического порядка и обозначаетего предел.
Коварность чрезвычайного положения заключается в том, чтоизначально порожденное исключительными обстоятельствами – как то стихийныебедствия, эпидемии, голод, война, спонтанные мятежи масс, в дальнейшем оноинтегрируется в структуры социальных субъектов (государство, общественныеинституты) и фасцинирует социальное в целом. В современной модерной моделивласти по факту самооснования (самоконституирования) и по «произволу» власти12Агамбен, Дж.
Homo sacer. Чрезвычайное положение. М.: Издательство «Европа», 2011. С. 134.Агамбен, Дж. Homo sacer. Чрезвычайное положение. М.: Издательство «Европа», 2011. С. 42.84закладывается возможность применения чрезвычайного насилия как того, чтонаходится «по ту сторону» права и морали.Чрезвычайное положение – это зона аномии, она трансцендентна номосу,где существует юридический контекст. Дж. Агамбен делает вывод о том, чторежимчрезвычайногоположенияначинаясПервоймировойвойны:«функционировал почти без перебоев: он пережил эпоху фашизма и националсоциализма и просуществовал до наших дней.
На всей планете не осталось места,гденедействовало бы чрезвычайноеположение.Правительствамогутсовершенно безнаказанно пренебрегать нормативным характером права иприносить его в жертву своему произволу, игнорируя международное право,существующее за пределами их государств, и устанавливать внутрисвоихгосударств перманентное чрезвычайное положение; при этом они, однако,продолжают претендовать на то, что действует в строгом соответствии с нормамиправа»1.Согласно Дж.
Агамбену: «… мы живем в политическом режимечрезвычайного положения, между исключением и включением, то есть междуинклюзией и эксклюзией, которые нельзя различить. Можно было бы такжесказать, что речь при этом идет о правоустанавливающем, правосохраняющемположении суверена»2. «Homo sacer» Дж. Агамбена живет в мире, где мирявляется чрезвычайным положением и идеал чрезвычайного положения образуетлагерь, в котором человек стремится лишь к тому, чтобы защитить свою голуюжизнь, спасаясь сам в качестве биомассы 3.Сошлемся на статью П.
Вайбеля, где вышеприведенные сужденияобозначаются уже у такого мыслителя как В. Беньямин4. Им ставится вопрос отом,какможноИнтерпретациюсанкционировать,ответапротивоположностьВ.легитимироватьБеньяминагосподствующимнаходиммнениямправоуможноП.нанасилие?Вайбеля:«Вутверждать,чтоАгамбен, Дж. Homo sacer. Чрезвычайное положение.
М.: Издательство «Европа», 2011. С. 134-135.Агамбен Дж. Homo sacer. Суверенная власть и голая жизнь. М.: Издательство «Европа», 2011. С. 230.3Там же.4Вайбель П. Теории насилия: Беньямин, Фрейд, Шмитт, Деррида, Адорно / Логос. 2018. Т. 28. С. 261279; Беньямин В. К критике насилия.
М.: РГГУ, 2012. 290 с.1285государство не страшится преступников, поскольку теми способами, которымипреступники используют насилие, с государственной монополией на насилиеничего не сделать. Чего государство действительно обоснованно боится, так этотеррора, потому что он действует по логике, подобной логике самого государства.Террористы исходят из того, что своим насилием предвосхищают некое правовоесостояние, в котором они в итоге оправдают свое применение насилия.Фрейдовская модель здесь также доказывает свою применимость: группаконституируется через первосцену, применяя насилие против других.
Именно этадиалектика насилия и закона может использоваться террористами. ПоэтомуВ. Беньямин пишет, что государство справедливо боится этого насилия, так каконо должно быть признано в качестве правоустанавливающего. Это означает нетолько то, что проигравшая в войне нация признает победившую таковой, но и то,что побежденная нация должна признать закон победившей нации. Триумфнасилияявляетсяправоустанавливающимивпоследствиитакжеправоподдерживающим. Именно такого понимания добивался В. Беньямин,следовавший логике, сходной с фрейдовской, например, в высказывании: Любоенасилиекаксредствоявляетсялибоправоустанавливающим,либоправоподдерживающим»1.Из сказанного следует, что к современному государству и праву применимыпонятия радикального насилия и террора.
Они становятся эссенцией иэкзистенцией, сущностью и существованием наличного «порядка вещей» исопричастны власти, закону, общественной морали. Генезис террора в аномии(революции, гражданской войне, сопротивлении, мятеже), в чрезвычайномположении, которое из сферы политического транслируется сегодня в областьуправленияиправоприменения.Парадоксальнымобразом,утверждаетитальянский философ, режим чрезвычайного положения непреодолим в томсмысле, что является как инструментом установления политической диктатуры(собственно террора), так и правовым основанием для борьбы против терроризма.1Вайбель П.
Теории насилия: Беньямин, Фрейд, Шмитт, Деррида, Адорно / Логос. 2018. Т. 28. С.273.86Доктрина глобальной безопасности в борьбе с международным терроризмомтакже находится в зоне чрезвычайного положения.Таким образом, проблема морального оправдания политического насилия вконцепции чрезвычайного положения Дж. Агамбена не находит своегооднозначного разрешения. Им проблематизируется тема смешанного с правомполитического, как учредительной власти (то есть насилия, устанавливающеезаконы), и подлинно политического, под которым понимается действие,разрывающее связь между насилием и правом.Соглашаясь с итальянским философом о проблематичности статусаполитического в современных реалиях, о транспарентности политического иправового, важно не забывать и о такой пересекающейся теме как экономическаятрансформацияполитическойжизни,опоглощенииполитическогоэкономическим, о замещении политического экономическим, о том, чтоглобализация укоренена в экономическом, а не в политическом начале человека, отом, что экономический человек не способен на политическую деятельность.Экономическая власть вытесняет прежние формы власти» 1.Представленные«выжимки»современногосоциально-философскогодискурса по теме насилия и террора демонстрируют активную философскуюпозицию противостояния всякому оправданию насилия.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
