диссертация (1169387), страница 29
Текст из файла (страница 29)
Авторы объясняют этоследующим образом: «Обвинять немцев в антитурецком расизме само по себеэффективно лишь отчасти. Гораздо более сильный риторический прием – этоассоциация турецких проблем с проблемами евреев: турецкие интеллектуалыотмечают, что тогда к ним прислушиваются гораздо более внимательно, потому чтонемецкое общество очень чувствительно к таким параллелям»288.
Несомненно, сточки зрения коммуникации такой прием является действенным инструментом, хотяон и вызывает значительную и вполне предсказуемую критику. Горячие дискуссииотносительно высказывания историка Вольфганга Бенца, директора Центра изученияантисемитизма в Берлине, и его сравнения антисемитизма и исламофобии – вотлишь один из примеров. Бенц заявил в 2008 г., что выступление против меньшинств,будь то мусульмане или евреи, опасно, что и было продемонстрировано«парадигмой ненависти по отношению к евреям»289.Нарратив Холокоста также представляет собой структурный барьер для тех,кто хочет привлечь внимание к проблеме исламофобии.
Статус агентовисламобофии является достаточно спорным, поскольку предпринимаются попытки288Bodemann YM, Yurdakul G. Learning diaspora – German Turks and the Jewish narrative// The New German Jewry and theEuropean Context: The Return of the European Jewish Diaspora / Bodemann YM (ed.). New York: Palgrave Macmillan, 2008.P. 73.289Цит. по: Peter F. Nation, narration and Islam: Memory and Governmentality in Germany// Current Sociology, 2012.№ 60(3). P. 340.142провести разделительную линию между «исламофобией» и «оправданной критикойислама».
Концепт Холокоста, в том числе, используется для репрезентациимусульман как «новых фашистов»290.В широком гуманитарном дискурсе распространен тезис о том, что процессработы с тяжелым прошлым Германии в первую очередь должен иметьлиберализующее значение для миграционного дискурса: он сдерживает тех, ктопытается ограничить миграционные потоки, и оказывает содействие политическим иобщественным силам, которые выступают за экспансивную миграционнуюполитику. К. Баде пишет по этому поводу: «В Германии отношение к истории самопо себе является тяжелой ношей, связанной с самой темной главой немецкойистории.
Это соображение особенно релевантно, когда идет обсуждение критериевдопуска, квот и остальных базовых настроек иммиграционной политики…Тенипрошлого продолжают нависать над настоящим: в публичных дискуссиях процесспринятий решений относительно заявок от иммигрантов сравнивают с процессом«отбора» в нацистских лагерях»291.290См.: Enzensberger H.M. Schreckens Männer: Versuch über den radikalen Verlierer. München: Suhrkamp, 2006.Bade K.From Emigration to Immigration: The German Experience in the Nineteenth and Twentieth Centuries // MigrationPast, Migration Future: Germany and the United States / K.
Bade, K. Weiner, M. Weiren(eds.). Providence: Berghahn Books,1997. P. 3.291143§ 2. «Кризис беженцев» в медиа: роль дискурсов прошлого2015-й год, год начала миграционного кризиса в Европе, был особенно значимв миграционной истории Германии: за год в страну въехало больше двух миллионовиностранцев. В июне 2015 г. произошло эпохальное событие: после долго периодаотрицания канцлер Ангела Меркель признала Германию «страной миграции»292.Приток в страну большого количества мигрантов в сжатые сроки, с одной стороны,раскрыл потенциал гражданского общества Германии, а с другой – поставил целыйряд задач по долгосрочной интеграции беженцев и по комплексному переходу нановый тип общественного устройства и мышления – «постмиграционного».
Свежиеаналитические работы, связанные срефлексией миграционного бума 2015–2016 гг.,уже содержат интересныевыводы о необходимости концептуальных изменений вобласти немецкой интеграционной политики293.Согласно представленной в первой главе данной работыметодологическоймодели«дискурсапрошлого»,дляанализатекущихмемориальныхнарративовприняты во внимание и описаны ключевые факторы формированиядискурсовпрошлого:господствующийобщиеполитическийхарактеристикинарратив,миграционногоопределяемыйкризиса;высказываниямиполитического истеблишмента;особенности журнала «Шпигель» как издания левоголиберальногоспектра,спецификаегоматериаловиаудитории;традициирепрезентации образов нацистского прошлого, характерные для немецкогопространства символической коммуникации;сложившиеся традиции взаимодействиямиграционной и мемориальной тем в общественном дискурсе; восприятиетранслируемых «историй» в качестве достоверных и релевантных для актуального292Specht F.
Deutschland, ein Einwanderungsland [Электронныйресурс] // Handelsblatt. 14.07.2016. Режим доступа:http://www.handelsblatt.com/politik/deutschland/rekord-zuwanderung-deutschland-ein-einwanderungsland/13876368.html(дата обращения 01.09.2017).293См.: Бардин А.Л. Миграционная проблема в германском научном дискурсе // Политические исследования, 2016.№ 6. С. 183.144общественного мнения. Они связаны, в том числе, с усиливающейся критикойсложившейся мемориальной культуры в современной Германии.По итогам миграционного кризиса исследователи констатировали ростнапряжениявнемецкомобществе.ЧастиголосовлишилсяХристианско-демократический союз: в результате земельных парламентских выборов в марте2016 г. они потеряли значительно количество мест в ландтагах, зато высокиепоказатели продемонстрировала правая «Альтернатива для Германии»: в СасконииАхальт их поддержала четверть избирателей (второе место после ХДС), также АдГвошла в ландтаги в Баден-Вюртемберге (15,1%, третье место после «зеленых» иХДС) и в Рейнланд-Пфальце (12,6%, третье место послеСДПГ и ХДС)294.
Все большелюдей привлекают акции протестного объединения «Пегида», правопопулистскойорганизации «Патриотические европейцы против исламизации Запада».Кроме того, тревожным сигналом роста ксенофобских настроений являетсяколичество нападений на приюты беженцев. Федеральное ведомство уголовнойполиции Германии приводит статистику по взрывному росту насилия: 24 случая в2012 г., 58 в 2013 г.
и 924 в 2015 г.295Готовность населения активно включиться в помощь прибывающим беженцамбыла значительно усилена благодаря СМИ. 10 % граждан ФРГ участвовали в этойдеятельности. СМИ в позитивном ключе рассказывали о примерах помощи иподдержки и давали информацию о том, как принять участие в волонтерскойдеятельности.
Сначала также публиковалось много фото, вызывающих жалость исочувствие, и это, несомненно, оказало влияние на формирование дружелюбногоклимата по отношению к мигрантам.Социальные СМИ играли двойную роль: с одной стороны, в них людиделились позитивным опытом, через социальные сети легко распространялась294Большова Н. Н. «Пегида» как пример массовых протестных движений, возникших в Европе под влияниеммиграционного кризиса //Политические исследования, 2016.
№ 3. С. 130.295Heckmann F. Understanding the Creation of Public Consensus: Migration and Integration in Germany, 2005 to 2015.Washington, DC: MigrationPolicyInstitute. 2016. P. 10.145информация об акциях помощи, добровольцы упрощали и ускоряли общение,объединяясь в группы. С другой стороны, «новые медиа» стали площадкой длявысказывания альтернативных мнений (и не только агрессивных противниковмиграции),несовпадавшихсустановившейсяоптимистическойпозицией«общественности», которую транслировали ведущие СМИ. Кроме того, согласно М.Кастельсу, большую роль социальные медиа играют в распространении протестныхнастроений и мобилизации и организации новых протестных движений296.ВпервойфазекризисасообщенияСМИотличалисьпозитивным,оптимистическим характером.
Профессор Герхард Вове отмечает: «До октября2015 г. иммиграция беженцев подавалась в СМИ как гуманитарная задача, каквызов, как шанс. Однако со временем интерпретация событий становилась все болеескептической»297. Даже в начальной, позитивной фазе медийные репрезентацииоставались абстрактными, журналисты практически не спускались до уровняконкретизации задач и достижений. Профессор Михаэль Халлер, глава направленияжурналистских исследований в Hamburg Media School и исполняющий обязанностидиректораИнститутапрактическогожурнализмаикоммуникационныхисследований в Лейпциге, критикует медийные стратегии: «СМИ в основномотражали политическую риторику, вместо того чтобы занять нейтральную позициюпосредника, который интересуется деталями и подходит ко всему с критическойточки зрения»298. Таким образом, медиаосвещение носило очень абстрактныйхарактер, дискуссия о ценностных основах, на которые должно опираться немецкоеобщество в ходе кризиса, велась только в высоких инстанциях на уровнетеоретизации.Также по мере того, как ситуация непредсказуемо накалялась,296Кастельс М.
Информационная эпоха: экономика, общество и культура. М.: ГУВШЭ, 2000.Wie Medien über die Flüchtlingskrise berichten – ein Gespräch mit Prof. Dr. Gerhard Vowe [Электронныйресурс] //Wissenschaft im Dialog, 2016. Режим доступа: http://www.wissenschaft-im-dialog.de/projekte/debattencheck/unsereexpertinnen/vowe/ (дата обращения 01.09.2017).298Zur Flüchtlingsberichtserstattung in den deutschen Medien – ein Gespräch mit Prof. Dr. MichaelHaller[Электронныйресурс] // Wissenschaft im Dialog, 2016. Режим доступа: http://www.wissenschaft-imdialog.de/projekte/debattencheck/unsere-expertinnen/haller/ (датаобращения 01.09.2017).297146журналистские материалы «ударялись в истерику»: оптимизм быстро переродился в«скандальность»299.Вполитическомполеотмечаетсядвепротивоположныхтенденции:оптимистичное заявление канцлера Ангелы Меркель, уже превратившееся вкрылатое выражение: «Мы сможем это сделать» («Wirschaffendas») – и сомнения еепротивников: «Сможем ли?» («Shaffenwirdas?»).Многие исследователи особое внимание обращают на язык общественныхдебатов и выражают озабоченность участившимся использованием слов «изнацистского прошлого».
Немецкие социологи и лингвисты признают, что«нацистские» термины действительно встречаются в политической риторикепоследних лет, но в первую очередь это связано с активностью движения «Пегида» идругих правых политических течений. «Отдельные слова имеют свою собственнуюисторию. Именно в отношении периода национал-социализма существуют словатабу, имеющие расистский или националистический потенциал толкования, и ихупотребление, например, слова völkisch, автоматически является призывом к темгруппам населения, кто не согласен с общепринятой моральной трактовкойисторических событий в Германии», − говорит профессор Института немецкогоязыка Ассоциации Лейбница Хайдрун Кемпер300.Трансформация немецкого общества в сторону все большей открытости икультурной диверсификации, приток иностранцев порождает новые контексты ипарадигмы восприятия и осмысления мемориальной культуры, выдвигает на первыйплан иные тематические доминанты и образы прошлого, не столь актуальные ранее,однако обретающие значение и вес в новых политических условиях и для новойриторики.299Ibid.Die Bedeutung der Sprache in der Flüchtlingsdebatte – ein Gespräch mit Prof.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
