диссертация (1169342), страница 17
Текст из файла (страница 17)
Он убежал.− Так значит, вы совершили грабеж!− Ну, это как рассудить, можно сказать, что и так.Он объясняет, что умирающему с голоду не возбраняется грабить.«Успокойся, я не делаю ничего неправильного», – повторяет он напуганномуюноше и собирается отправить его продавать посуду, когда приходит посетительи просит его совершить церемонию прощания с его умершим отцом. «А у тебяденьги есть?» − интересуется Иккю и забирает у мужчины все его средства –теперь можно вернуть товар торговцу посуды.
«Что же, пойдем на церемонию, −125126Мусянокодзи Санэацу. Теория жизни. О любви. С. 102.Там же. С. 104.82добавляет он, − только накорми меня перед ней». Далее Иккю рассказывает освоей философии самураю, который врывается к нему и обвиняет в убийствах,грабеже и сладострастии. Как он, монах, может позволить себе совершатьнечестивые поступки, а также пить вино и есть мясо? Иккю отвечает: «Я ем мясо,когда я хочу есть мясо. И пью вино тогда, когда хочу пить вино. И я буду питьвино перед теми, кто называет падшими пьющих вино и поедающих мясо».− Зачем же ты мошенничаешь? − спрашивает посетитель.− Чтобы накормить тех, кто голоден.
Чтобы открыть глаза глупым людям вэтом мире. − говорит Иккю. – И еще − чтобы заморить червячка, − добавляетон127.Хотя нельзя утверждать, что Мусянокодзи разделяет эту точку зрения, онявно смотрит на эксцентричного монаха с восхищением, оценивает в нем яркоепроявление индивидуальности, а это для сиракабовцев ценнее всяческихморальных принципов. Поскольку деньги в мире все равно распределяютсянесправедливо, закономерно появление таких «Робин Гудов», как Иккю.
Покачеловечество не придет к всеобщей гармонии и счастью, это неизбежно, считаетон.Арисиме также был свойственен волюнтаризм, но по другим причинам. Вотличие от Сиги и Мусянокодзи, он разочаровался в ценностях, которыечеловечество создавало в течение веков – в любви, дружбе, справедливости,взаимопонимании. «Люди потеряли абсолютные ценности. Это животные,которые бродят по относительному миру. Абсолютные границы – это потерянныйрай» 128 .
Арисима близок к ощущению потери духовных ориентиров, котороегосподствовало на Западе во второй половине XIX в.Отдалившисьотхристианстваи,наоборот,приблизившиськтрадиционному буддийскому восприятию, он пришел к утверждению оботносительности всего (дзэттай-тэки сѐ:тайсэй), что сделало неприемлемымсамо понятие морали. Те, кому удалось познать высшую ценность – свое127Мусянокодзи Санэацу. Ару хи-но Иккю (День из жизни Иккю) // Мусянокодзи С. Полное собрание сочинений.Т.2.
С. 48-51.128Арисима Такэо. Футацу-но мити (Два пути) // Собрание ранних сочинений писателей «Сиракабы». С. 147.83духовное «я» – достигают полной свободы воли, без цели, без морали. Арисиманазывал мораль, как и опыт, свойством «интеллектуальной» жизни и не признавалее как продукт коллективного заключения группы людей. Идеал Арисимы вмаксимальном удалении от обыденного мира и приближении к мирутрансцендентному, мораль для него означает связь с миром, от которого онстремиться отграничиться.
В мире, где существует только один человек, не можетбыть нравственных принципов и не может быть направляющего на путь Бога. Вотрицании морали и жизни в обществе мы видим окончательный отход Арисимыот христианства. Можно заключить, что он в конце жизни пришел кмиропониманию, близкому к дзэн-буддизму, вернулся в лоно традиционнойкультуры. Если это отчасти и так, то этот возврат был гораздо менеерадикальным, чем у тех японских интеллектуалов, что стали основоположникаминационализма нихонсюги.Такимобразом,вышеизложенныепредставлениясиракабовцев,отрицающие конформизм и направленные на свободу творчества, могут бытьопределены как волюнтаристские.
Это, безусловно, не означает слепогоследования своим желаниям без учета окружающего мира. УтверждениеМусянокодзи, которое критики приводят как высшее проявление эгоизма:«Последняя инстанция всех ценностей для меня – это я сам, мое «я» (дзико)129», –непременно предполагает взаимодействие с другими членами общества иподразумевает человеческое сообщество как изначальное условие. Эта фразаозначает лишь приоритет собственного восприятия мира над восприятиемдругого.
Мусянокодзи подчеркивает, что осознание себя как индивидуальнойединицы и эгоистическое равнодушие к другому парадоксально позволило емуиспытать к другому более глубокое чувство и благодарность, чем при попыткахискусственно воспитать в себе любовь к ближнему. И это сделало отношения сокружающим миром более здоровыми и плодотворными.129Дзико-но тамэ оѐби соно та-ни цуйтэ (О жизни для своего эго и о прочем) // Собрание ранних сочиненийписателей «Сиракабы». С. 80-82.84О себе как о единственной точке отсчета говорит и Арисима, хотя и внесколько другом контексте. «Я сам себе и судья, и награда.
У меня не за чтоотчитываться перед судьбой» 130 . Его индивидуальность требует практическиневозможного − чтобы ее запросы человек воспринимал вне зависимости отстандартов внешнего мира. Это позволяет увидеть себя в полном, недвойственномоблике, со всеми недостатками и слабостями, и возможно, ужаснуться (раскаяниегрешника). В то же время это дает человеку полную свободу (от земного мира),поскольку (перед божественной правдой) больше не существует ни морали, нинравственности, ни добра, ни зла, то есть концепций, порожденных человеческимобществом. Это сосредоточение на себе глубже и «эгоистичнее», чем уМусянокодзи, но в нем угадываются рудименты христианского нравственногомаксимализма.В это время Ницше уже выдвинул волюнтаристскую концепциюсверхчеловека, которому все дозволено благодаря его непревзойденныминдивидуальным качествам. А если не все дозволено, то потому, чтопротиворечит христианским законам – это показал Достоевский, отвергнувпопытку Раскольникова стать таким сверхчеловеком.
«Сиракаба», однако, вовсене пропагандировала безнравственное поведение, считая, что все дозволено.Поведение человека должно ограничиваться, но не внешними обстоятельствами иправилами,нехристианскимидогмами,а,во-первых,собственнымивозможностями, и, во-вторых, сугубо индивидуальными представлениями о добреи зле, честности, справедливости и других этических категориях, основанных навнутренних, природных «инстинктах».2.1.5. Идеалистичность в этической мысли «Сиракабы»Этическиепредставлениясиракабовцевотличалисьнаивностьюиидеалистичностью. В частности, Мусянокодзи верил в отсутствие, или, по130Арисима Такэо. Любовь – безжалостный похититель. С.
55.85меньшей мере, относительность зла. Идеализм «Сиракабы» и называли наивнымглавным образом потому, что их произведения полны веры в добруючеловеческую природу, в их мире как будто не существует ни плохих людей, низла. Как утверждает герой Мусянокодзи Синри-сэнсэй, он «не знает плохихлюдей, а только слабых»131 (то есть неспособных ощутить «волю природы»).Добро (дзэн) – один из идеалов Мусянокодзи. Однако это понятие теряетсясреди множества других – красота, истина, любовь, счастье, радость и др.,которые он использует практически как синонимы. «Мы должны следоватьглубокому зову сердца и пробуждать нашу истинную сущность», − говорит он.«Истинная сущность» − отсылка к философии магокоро («искреннего сердца»),которой следует Мусянокодзи (и вслед за ним –другой активный участник«Сиракабы» писатель и драматург Нагаѐ Ёсиро).
Ценность человеческого сердца– в «истинном добре, которое совпадает с истинной радостью. Другими словами,если желать истинной радости, она станет одновременно добром, и наоборот, еслижелать истинного добра или стремиться обрести искреннее сердце (магокоро), этообернется радостью»132, − утверждает Мусянокодзи, уравнивая все понятия междусобой. Магокоро, таким образом − искреннее следование лучшим побуждениямсвоегосердца,раскрытиясветлыхегосторон.Искреннеежелание,соответственно, происходит от «воли природы» или же совести, что дляМусянокодзи в сущности одно и то же.Что означает «делать добро»? Наиболее яркими примерами людей, которые«делали добро», Мусянокодзи считал Л.Н.
Толстого, мыслителя-экономистаНиномию Сонтоку, неоконфуцианского мыслителя периода Эдо Накаэ Тодзю.Доброе дело – осознанное, приносящее благо (стимул к развитию) человечеству, исовершенное от чистого сердца. Что является добрым, человек решает сам(вернее, получает знак от Вселенной). Концепция добра Мусянокодзи совершеннолишена понятия долга или ответственности. Если доброе дело будет навязаноизвне, а сам субъект не будет испытывать позыва души его исполнять, такой131132Мусянокодзи Санэацу. Синри-сэнсэй (Учитель истины).
Токио: Синтѐ бунко, 1952. С. 60.Мусянокодзи Санэацу. Полное собрание сочинений. Т.1. С.43.86поступок по отношению к себе будет противоречить философии магокоро иобернется ложью.Если у человека и существует долг, то только в том, чтобы жить и«реализовывать себя»: «Я родился на свет не сам.
Следовательно, я не несу за этоответственности. У меня есть право жить… Мою индивидуальность и мою жизньдала мне (мировая) воля, неужели я должен умирать? Нет, у меня есть долгжить»133, − говорит он. В этих довольно путаных рассуждениях (и дляМусянокодзи на редкость пессимистичных) в сочинении «Укрытие» (Нигэба) онвозлагает на себя ответственность по поддержанию жизни, но снимает − за еерезультат. Чувство долга Мусянокодзи испытывает только перед высшей«природной волей», а не перед другими людьми.Нравственный человек Мусянокодзи одновременно красивый, счастливый,уверенный в своих силах. Он уважает другого и дает ему место длясамореализации, работает над своей миссией и укрепляет общее телочеловечества.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
