Диссертация (1168796), страница 32
Текст из файла (страница 32)
Она признается, что до сих пор любит Онегина,однако и показывает, что сильно изменилась и многое стала понимать: «Явам не нравилась... Что ж ныне / Меня преследуете вы? / Зачем у вас я напримете? / Не потому ль, что в высшем свете / Теперь являться я должна; /Что я богата и знатна, / Что муж в сраженьях изувечен, / Что нас за то ласкаетдвор?» [Пушкин: IV, 175]. Холодный тон Татьяны — как знак гордой и едвали не справедливой отстраненности.И тем не менее все эти качества не лишают героинь Пушкина иГончарова их идеальности. Обе они испытали сильное чувство, которое едване привело их к «бездне» [IV, 460].
Но именно благодаря любви, страданиям152Татьяна и Ольга перерождаются, «перерастают» свои прежние эмоции ивозрастают в любви, что в очередной раз подчеркивает их «идеальность»1.На пушкинские истоки художественной образности в «Обыкновеннойистории» указывали многие исследователи. В основном, это касалосьмужских персонажей. Как пишет Е.
А. Краснощекова, «пусть в портретеАдуева пушкинская легкая ирония над Ленским перерастает нередко виронию куда более беспощадную (шиллеровщина), идеальная сторона тогоже Ленского (шиллеризм) тоже заявляют о себе и, прежде всего, в сценахАлександра с Наденькой»2.Зададимся вопросом: есть ли в вышеназванной героине Гончарова«положительное» начало, присущее пушкинской Ольге? Несмотря на то, чтов героинях есть общие характерологические черты, в тексте романа нетникаких намеков на то, что Надинька будет прекрасной хозяйкой, матерьюили в полной мере воплотит в себе существующую положительнуютрадицию.Надинька была единственным ребенком в семье, поэтому полностьювладелалюбовьюблизких.Она«пользоваласьполноюсвободою,распоряжалась и собою, и маменькою, и своим временем, и занятиями, какхотела.
Впрочем, она была добрая и нежная дочь, нельзя сказать —послушная, потому только, что не она, а мать слушалась ее…» [I, 256]. Какотмечает Гончаров, Надинька «несколькими шагами — впереди матери. Онабез спросу полюбила Адуева и почти не скрывает этого от матери илимолчит только для приличия, считая за собою право распоряжаться посвоему своим внутренним миром и самим Адуевым, которым, изучив егохорошо, овладела и командует»3. В Надиньке Любецкой от Ольги Ларинойтолько одно — их обеих увлекает не фигура поэта, а другая интересная1В романе «Обломов» «положительную» антитезу «идеальной» Ольге можноувидеть в образе Сонечки.2Краснощекова Е. А. И.
А. Гончаров: Мир творчества. СПб.: Пушкинский фонд,1997. С. 81.3Гончаров И. А. Лучше поздно, чем никогда: (Критические заметки) // Гончаров И.А. Собрание сочинений: В 8 т. М.: Гос. изд-во худож. лит., 1952–1955. Т. 8. 1955. С. 74.153личность (в случае Ольги — Онегин на балу), однако «положительные»женские натуры могут отличаться ветреностью, хотя эту черту вроде бы инельзя считать «положительной».
И все же Ольга после смерти Ленскогопоначалу плачет и казнит себя: «Бывало, в поздние досуги / Сюда ходили двеподруги, / И на могиле при луне, / Обнявшись, плакали оне» [Пушкин: IV,134]. Ольга действительно любила Ленского, когда тот был с ней. Онидолжны были пожениться: «Он разделял ее забавы, / И детям прочили венцы/ Друзья-соседи, их отцы» [Пушкин: IV, 45]. Но потом, когда жениха нестало, она легко смогла полюбить другого: «Не долго плакала она. / Увы!невеста молодая / Своей печали неверна <…> Улан любим ее душою... / Ивот уж с ним пред алтарем» [Пушкин: IV, 134].
Глубокого чувства здесь,очевидно, не было. Сравним с Надинькой, которая, думается, вовсе нелюбила Александра, а просто была увлечена им. На пылкие высказыванияАлександра по поводу свадьбы у нее было свое мнение: «Она говорит, чтонадо ждать целый год, что мы молоды, должны испытать себя» [I, 246].О причине разрыва между Адуевым и Надинькой Любецкой Гончаровпишет так: «Но явилась фигура графа, сознательно-умная, ловкая, с блеском.Наденька увидала, что Адуев не выдерживает сравнения с ним ни в уме, ни вхарактере, ни в воспитании»1.
Как отмечалось выше, Татьяне Лариной нуженбыл «необыкновенный» избранник. Она едва ли могла увлечься, как еесестра, человеком, похожим на «обыкновенного» Ленского. А вот Ольгаобращает внимание на Онегина по недомыслию. Но гончаровской Надинькерешительно «мал» масштаб Адуева. Думается, в этом она вполне близка кпушкинской Татьяне.
Таким образом, в образе Надиньки пока ещемалоразличимы два начала — положительное и идеальное. Гончаров смогпоказать, что в одном женском характере они могут сосуществовать в одно ито же время, обнаруживая как раз свою родственность.1Гончаров И. А. Лучше поздно, чем никогда: (Критические заметки) //Гончаров И. А. Собрание сочинений: В 8 т.
М.: Гос. изд-во худож. лит., 1952–1955. Т. 8.1955. С. 74.154Патриархальной мудростью, которая, на наш взгляд, присутствует в«положительном» типе, Гончаров наделяет, скорее, не Надиньку, а матьАлександра,всясутьнатурыкоторой,посправедливомумнениюЕ. В. Красновой, «проявляется в неуклонной, неутомимой заботе о благесвоего ребенка»1: «Мне самой ничего не надо. Отними Бог у меня все:здоровье, жизнь, пошли слепоту — тебе лишь подай всякую радость, всякоесчастье и добро...» [I, 184]. Анна Павловна является хорошей помещицей, укоторой все находится под контролем, иначе она не сможет обеспечитьхорошую жизнь для Александра: «И богатые урожаи, и доход от продажилеса, и обилие дичи в лесах и рыбы в озерах важны постольку, посколькумогут обеспечивать покойную и безбедную жизнь любимому сыну.
Именнопоэтому Анна Павловна уделяет хозяйству такое внимание»2.К «положительному» типу мы можем отнести и Софью, первуювозлюбленную Александра. Это «полная и румяная девушка» [I, 187],которая символизирует собой дом и семью: «Глаза и все выражение лицаСофьи явно говорили: “Я буду любить просто, без затей, буду ходить замужем, как нянька, слушаться его во всем и никогда не казаться умнее его; даи как можно быть умнее мужа? это грех! Стану прилежно заниматьсяхозяйством, шить; рожу ему полдюжины детей, буду их сама кормить,нянчить, одевать и обшивать”.
Полнота и свежесть щек ее и пышность грудиподтверждали обещание насчет детей» [I, 187]. Софья вышла замуж, родилашестерых детей. И, несмотря на то, что «у самих в доме бедность» [I, 429],что «в покоях косяки покривились; пол так и ходит под ногами; через крышутечет» [I, 429], она является счастливой женщиной, которая всегда радагостям: «И поправить-то не на что, а на стол подадут супу, ватрушек дабаранины – вот вам и все! А ведь как усердно зовут!» [I, 429]. Она не1Краснова Е. В.
«Материнская сфера» в романах И.А. Гончарова // Гончаров И. А.Материалы Международной научной конференции, посвященной 190-летию со днярождения. Ульяновск: Корпорация технологий продвижения, 2003. С. 187.2Там же. С. 188.155чувствует себя несчастной, ибо все ее мысли вертятся вокруг мужа, детей ихозяйства. Это все вариации гончаровского «положительного» типа.В образе Юлии Тафаевой мы видим иную тенденцию. Это женщина, нахарактере и внешности которой в полной мере отразилось чтение романов.Воспитанная на французских книгах, Юлия искала в отношениях спротивоположным полом проявления эмоций: «Она не могла никакпредставить себе тихой, простой любви без бурных проявлений, безнеумеренной нежности» [I, 360].Примечательно, что за идеал Юлия взяла пушкинскую Татьяну и всюдупыталась ей подражать: «“Онегин” был выучен наизусть и не покидализголовья Юлии.
И кузен, как прочие наставники, не умел растолковать ейзначения и достоинства этого произведения» [I, 364]. Серая, монотоннаяжизнь казалась Юлии слишком тусклой. В мир иллюзий, где цариливымышленные литературные персонажи, стал для нее, как и для Татьяны,иной реальностью — яркой и привлекательной: «Она взяла себе за образецТатьяну и мысленно повторяла своему идеалу пламенные строки Татьянинаписьма к Онегину, и сердце ее ныло, билось. Воображение искало тоОнегина, то какого-нибудь героя мастеров новой школы — бледного,грустного, разочарованного» [I, 364]. Юлии, как и Татьяне, присущамечтательность.«Бледная,задумчивая»[I,365],онапроизводилавпечатление на мужчин.Думается, однако, что «идеальность» в образе Юлии, напоминающаяпушкинскую Татьяну, все же подана с иронией.
Излишнее подражаниесвоему идеалу производит комический эффект на читателя: «Нервы таксильно действовали, что и самый трепет неги повергал ее (Юлию. — А. С.) вболезненное томление: мука и блаженство были у ней неразлучны <…> Онавздохнула, завернулась в шаль и бросилась в другой угол дивана, откуда стоской наблюдала за Александром» [I, 372, 374]. Впоследствии Юлия,подобно Татьяне, писала возлюбленному письма, но по содержанию онибыли далеки от писем пушкинской героини: «В записках — упреки, допросы156и следы слез» [I, 375].
Не удивительно, что чрезмерная, излишнеромантизированная и страстная любовь Юлии наскучила Александру: «Онавзяла его за руку и — опять полилась нежная, пламенная речь, мольбы,слезы. Он ни взглядом, ни словом, ни движением не обнаружил сочувствия,— стоял точно деревянный, переминаясь с ноги на ногу. Его хладнокровиевывело ее из себя. Посыпались угрозы и упреки.
Кто бы узнал в ней кроткую,слабонервную женщину? Локоны у ней распустились, глаза горелилихорадочным» [I, 378]. Если Евгений Онегин в конце романа понимает, чтовлюблен в Татьяну, то Александр этого чувства не испытывает.Зачем же Гончаров в образе Юлии Тафаевой снижает ту «идеальность»Татьяны, которую героиня примеряет к себе? Выше мы говорили, что, помнению писателя, идеал невозможен без отступлений от него. Юлия Тафаеваслишком упорно пытается подражать идеалу, но не живет с ним в душе.Она забывает о том, что в жизни необходимо быть собой, то есть натурой«самобытной и самодеятельной», чем не только вызывает горькую улыбку учитателя, но и раздражение со стороны Адуева.Словом, «идеал» пушкинской Татьяны — нечто внешнее для ЮлииТафаевой. Так не стремится ли Гончаров тем самым в своем первом романеразвенчать его, свести с пьедестала, как это было, например, у Тургенева вряде поэм 1840-х годов1? Во всяком случае, писатель готов взглянуть на негоиронически, если реализация идеала свидетельствует о своей неполноте.Подобные процессы, правда, с другой интонацией, скорее, трагической,дают о себе знать и в случае с образом Лизаветы Александровны Адуевой.Думается, в парадигме «положительное» — «идеальное», отмеченнойГончаровым у Пушкина и реализующейся в его собственном творчестве,образ тетушки Александра следует отнести к последнему, ведь в его1См.: Беляева И.
А. «Онегинская» традиция в творчестве И. С. Тургенева //Спасский вестник. Вып. 15. Тула, 2008. С. 29-35. Дубинина Т. Г. Пушкинские традиции втворчестве И. С. Тургенева 1840-х - начала 1850-х годов: автореф. дис. канд. фил. наук:10.01.01. Москва, 2011. 22 c.157подтексте прослеживается пушкинская Татьяна, предыстория ее девичества истановления, которой в романе Гончарова нет. Мы ничего не знаем оЛизавете Александровне, поскольку видим ее уже замужней дамой, то естьфактически Гончаров начинает историю Лизаветы Александровны там, гдеПушкин прощается с Татьяной.Татьяна была выдана замуж не по собственному желанию: «Меня сслезами заклинаний / Молила мать; для бедной Тани / Все были жребииравны... / Я вышла замуж» [Пушкин: IV, 176].
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
