Диссертация (1168782), страница 25
Текст из файла (страница 25)
СПб. : [Изданопроф. А. И. Соболевским ; Государственная типография], 1895–1902.Т. IV. 1898. С. 639−640.312116подтверждения, но «разбросанные» по всему тексту подсказки наталкивают наразгадку и поддерживают основной сюжет.Романс на слова А. С. Пушкина «Под вечер, осенью ненастной…»313, самаяизвестная версия которого сопровождается музыкой Н. А. Титова, «дедушкирусского романса» − более трудная песня, причем не только с точки зренияисполнения.
В сюжетах святочного рассказа и жалобного романса, схожего срусской народной песней, интертекстуально просматриваются далеко небезразличные друг другу параллели в судьбах детей. В романсе ненастнымосенним вечером мать прощается со своим незаконнорожденным ребенком,«плодом несчастной любви», и оставляет его на улице одного на пороге чужогодома. О матери пятнадцатилетней девочки, родившейся в остроге, в рассказе«Пугало» ничего не говорится. Девочке вместе с отцом, приписанным послеострога к Кромам отставным палачом, и тощей собакой приходилось в холодночевать «то где-нибудь под кручею, в глинокопных ямах, то в опустелыхсторожевых шалашах на огородах, по долине» [VIII, 11] − никто из «чистых»людей не захотел пустить несчастных во двор или накормить. Горько читать, как«люди строгой нравственности» [VIII, 12] убили собаку, уделявшую «ребенкучасть теплоты, которую имела в своей шерсти» [VIII, 12], а в одну из морозныхночей умер и старый палач. Несчастная девочка осталась на улице одна, никто излюдей не захотел приютить у себя ни в чем неповинную сироту.
Если героиняроманса сознательно оставляет свое дитя одного, то волею судеб дочка палачаостается без заботы отца по причине его смерти. Таким образом, две несхожие напервый взгляд разные по тематике песни из репертуара Аполлинарияассоциативно связаны с судьбой одного персонажа – беспомощной дочерьюпалача, к которой нищий Селиван, в отличие от мнимых «правоверных», проявилхристианское сострадание и милосердие и, взяв в жены, стал заботиться о ней.Пушкин А.
С. Романс (Под вечер, осенью ненастной…) // Пушкин А. С. Собраниесочинений : в 10 т. М. : Гослитиздат. 1959−1962. Т. 1 : Стихотворения 1814−1822. 1957.С. 259−260.313117В рассказ «Пугало» инкорпорирована еще одна песня − «Девушки, идучи порубежу, пели: “Распашу ль я пашеньку, посею ль я лен-конопель”, а ритор имвторил басом» [VIII, 28]. Русская народная песня «В темном лесе…»314, слова изкоторой приводит писатель в тексте святочного рассказа, имеет слабо развитыйсюжет: лирический герой в монологе повествует о своих намерениях защититьпосеянный на пашенке «лен-конопель» от воробья, причем не только защитить,но и наказать обидчика – «изловить» да «крылья-перья ощипать».
Само по себеколлективное пение в рассказе несет объединяющую функцию, а хоровая песня«В темном лесе…» раскрывает общую цель веселого похода-прогулки «дворни» сгосподскими детьми в «Селиванов лес» − побороть страх перед егомистифицированным «хозяином», а при встрече – и расправиться с ним. На этомсходствосюжетов песенноготекста-прецедента иреципиентноготекстасвяточного рассказа заканчивается. После пронзительного крика Аполлинария,который «несколько углубился в чащу» [VIII, 30], еще недавно смелая на словахдворовая «свита» позорно помчалась из леса, бросив господских детей: «Никто немог себе вообразить, какая опасность встретила Аполлинария, но все егопокинули и бросились бежать вон из леса на поляну, а потом, не оглядываясьназад, − дальше, по дороге к дому. Так бежали все Аннушки и все Моськи, а заними, продолжая кричать от страха, пронесся и сам педагог, а мы с маленькимбратом остались одни» [VIII, 30]. Селиван, пожалевший заблудившихся в лесудетей, вопреки ожиданиям рассказчика и его младшего брата, оказался совсем незлодеем: «чудное дело − черты его лица в наших глазах быстро изменялись.
В нихмы уже не только не видели ничего страшного, но, напротив, лицо его намказалось очень добрым и приятным» [VIII, 32].Обращает на себя внимание одновременно как близость, так и некотораяконтекстуальная антонимичность сюжета каждой из встроенных в «Пугало» песени сюжета самого произведения. При этом, несмотря на упоминание Лесковым в314В темном лесе… // Русские песни. М. : Гослитиздат, 1952.
С. 62−65.118«Пугале» определенных конкретных песенных произведений, все же ихмежтекстовые связи с рассказом следует считать имплицитными, так какраспознать семантическую нагрузку песен сможет не каждый читатель.Отсылка к песням, реализующимся в рассказе на уровне сюжета иинтерпретации, происходит в первой половине текста − в восьмой и девятойглавах (всего в рассказе 21 глава).
Значим и подбор музыкальных текстов:выстраиваетсясвернутаясюжетно-композиционнаямодель,своеобразныйсинопсис святочного произведения:«Девушка крапивушку жала…» − песня связана с присущейсвяточному рассказу интригой (куда пропала дочь палача и загадка женыСеливана);«Под вечер, осенью ненастной…» − соответствует грустному началусвяточной истории (грустная история о судьбе ребенка, оставшегося безродителей);«В темном лесе…» − предвещает неожиданную развязку и наличиеморали (раскрываются все тайны, а колдун Селиван в действительностиоказывается не злобным чародеем, а добрым христианином; мораль заключается всловах орловского священника отца Ефима: «Христос озарил для тебя тьму,которою окутывало твое воображение − пусторечие темных людей. Пугало былоне Селиван, а вы сами, − ваша к нему подозрительность, которая никому непозволяла видеть его добрую совесть.
Лицо его казалось вам темным, потому чтооко ваше было темно» [VIII, 52]).2.1.3. Влияние водевильной формы на святочные рассказы Н. С. ЛесковаГоворя о включении в литературный текст элементов других семиотическихсистем, невозможно обойти стороной отрывки, названия, строки, отдельные словаиз музыкальных произведений. Хотя музыкальный интертекст в святочныхпроизведениях Лескова не становился предметом рассмотрения, стоит отметитьряд работ, в которых отмечается «музыкальность» произведений Лескова, однако119не выявлены функции корреляций аудиального ряда и текста. Уже делалисьпопытки подвергнуть анализу музыкальный контент в некоторых произведенияхЛескова. Так, на мелодичность сказовых текстов («Левша», «Час воли Божией»),их синтаксическую организацию и ритмико-мелодическую структуру обращаетвнимание В.
И. Забурдяева315, структуру и функции музыкальной ситуации вромане«Обойденные»исследуетТ. А. Шестакова316,песенныйколоритлесковской прозы отмечает Лев Озеров317.В корпусе святочных текстов Лескова присутствуют обогащающие поэтикупроизведений отсылки к музыкальным произведениям, песенному творчеству,музыкальным образам и мотивам. Оставшиеся за рамками исследований такиевключения в святочных рассказах писателя справедливо следует рассматриватькакоднуизсторонинтертекстуальности,средствохудожественнойвыразительности. Предметом нашего исследования являются музыкальныепроизведения, песни, упоминания и другие музыкальные фрагменты, включенныеЛесковым в ткань повествования святочных рассказов.Музыкальные вставки чаще всего не «гомогенны» по своей структуре, авыступают в синтезе с вербальным компонентом (опера, оперетта, песня),танцевальным искусством (балет, танец) и т.
п. В отличие от лирики, где музыкапредставлена преимущественно в интонационном (анафоры, эпифоры, кольцевыекомпозиции, ассонанс, и т. п.) и звуковом (фонетическая) аспектах (сонорныесогласные, гласные, «зияния» и т. п.), для святочных рассказов Лескова как дляпрозаического текста доминирующим является прием символизации музыки.Анализ интермедиальных связей святочной прозы Лескова в ракурсе «музыка вЗабурдяева В.
И. Ритм и синтаксис русской художественной прозы конца XIX − первойтрети XX вв. (орнаментальная проза и сказовое повествование) : дис. ... канд. филол. наук.Ташкент, 1985. 252 c.316Шестакова Т. А. Структура и функции музыкальной ситуации в литературномпроизведении (на материале романа «Обойденные» Н. С. Лескова) // Вестник Вятскогогосударственного гуманитарного университета. Серия «Филология и искусствоведение». 2009.№ 1 (2).
С. 131−137.317Озеров Лев. Поэзия Лесковской прозы.315120тексте»ввозможностирамкахкоммуникационногоинтерпретациитекста,процессаусложняяпозволяетсемантику,расширитьсмысловуюистилистическую нагрузки текста, позволяя по-новому взглянуть на известныйматериал. По мнению И. Борисовой, «музыкальные источники, работающие всловесном тексте, вступают в сложные отношения взаимного семантическогообмена, благодаря чему достигается (а) уменьшение объема словесного текстапри (b) увеличении его смыслового потенциала»318, репрезентируется функция«контаминационной компрессии»319.Рассказ «Белый орел» (1880) – одно из самых загадочных произведенийЛескова с измененным самим автором подзаголовком со «святочного» на«фантастический рассказ», таящий в себе завуалированные семиотические знакиисимволы,интерпретированныйЕ. В.
Тюховой321,А. А.вНовиковой322,разноевремяА. В. Пигиным323,Р. Н. Поддубной320,В. О. Пантиным324.Принимая во внимание мнение последних двух исследователей о том, что «неменее интересна Лескову читательская субъективность, позволяющая воссоздатьпри внимательном чтении собственную реконструкцию событий»325, но при этомБорисова И. «Моцарт и Сальери» (интермедиальные ключи к пушкинскому тексту) //Studia Litteraria Polono-Slavica. Warszawa : Slawistyczny Ośrodek Wydawniczy, 2000.
Issue 5.S .129−146. URL: http://www.ruthenia.ru/document/527754.html (дата обращения: 14.03.2016).319Озерова Е. Г. Дискурсивное пространство русского лирикопрозаического текста :дис. ... д-ра. филол. наук. Белгород, 2012. С. 286.320Поддубная Р. Н. О фантастическом в рассказе Н. С. Лескова «Белый орел» //ТворчествоН. С. Лескова : межвузовский сб.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
