Диссертация (1168770), страница 20
Текст из файла (страница 20)
Лермонтова «Герой нашего времени» глагольные конструкциис частицей «себе» встречаются в небольшом числе, но их форма, значение ифункции вполне органичны в тексте и говорят об их полной органичности врусском языке того времени; при этом они лишены какой-либо выраженнойстилистической окраски, поскольку характеризуют речь персонажей различногосоциального положения и культурного уровня (Максима Максимыча, драгунскогокапитана, самого Печорина):«Я велел возле его положить деньги за баранов – он их не тронул, лежал себеничком, как мертвый» (Лермонтов, 1976, с.
22).«…Уж положился на меня, так слушайся во всем... Поделом же тебе! Околевайсебе, как муха…» (Лермонтов, 1976, с. 125).126«…он скучает и томится, как ни мани его тенистая роща, как ни свети емумирноесолнце;онходитсебецелыйденьпоприбрежномупеску,прислушивается …к ропоту набегающих волн и всматривается в туманную даль:не мелькнет ли …желанный парус» (Лермонтов, 1976, с. 133).К этому нужно прибавить и пример из ранней романной прозы Лермонтова –неоконченного романа «Вадим»:«…уж я целил, целил в его меньшую дочь…ведь разбойница! Стоит запростенком себе да заряжает ружья…по крайней мере две другие лежали безпамяти у себя на постелях» (Лермонтов, 1976, с.
245).Конструкции с частицей «себе» в приведенных примерах имеют всехарактерные признаки, отмеченные нами в этой работе; они имеют, наряду сосновным значением замкнутости действия в сфере субъекта, также выраженноезначение противопоставленности другому действию, и, кроме второго случая,значение длительности; при этом во втором примере глагол с частицей «себе»имеет форму императива. В приведенных примерах из романной прозы М.Ю.Лермонтова глагольные конструкции с частицей «себе» имеют богатую системусвязей не только с соседними, но и с более отдаленными элементами текста.Употребление глагольных конструкций с частицей «себе» в произведенияхН.В.
Гоголя и М.Ю. Лермонтова показывает, что в 30-40-е годы XIX века этиконструкции были полностью сформировавшимся и освоенным элементомрусского языка, характеризовавшим речь людей, принадлежавших к различнымслоям общества; не существовало, таким образом, объективных препятствий длядальнейшего введения этих конструкций в язык художественной литературы.Однако во второй половине XIX века, как мы уже отмечали, до некоторойстепени возобладала тенденция сузить рамки употребления конструкций счастицей «себе», связав их с определенными жанрами литературы.
Так, в романахЛ.Н. Толстого «»Война и мир», «Анна Каренина» нами не отмечено случаев127употребленияглагольных конструкций с частицей «себе». Вромане«Воскресение» этого же автора, в романах Ф.М. Достоевского, И.С. Тургенева этиконструкции встречаются единично. Более обычны они в романах И.А.Гончарова, особенно в романе «Обломов», занимающем в этом смысле особоеположение среди других классических русских романов второй половины XIXстолетия.Вместе с тем эти немногие случаи показывают те же типичные дляконструкции с частицей «себе» основное и дополнительные значения; такимобразом, и в «литературном» тексте романов эти конструкции занимают то жеместо, что и в общей системе русского языка этого времени.При в целом редкой употребительности конструкций с частицей «себе» мы вряде случаев находим большое количество этих конструкций и весьма полнуюкартину их разнообразия в текстах, не принадлежащих к романному жанру,например, в жанре рассказа, особенно в том случае, если этот рассказ строится вформеповествования,котороеведетсяотлицарассказчикасяркоиндивидуальной и при том «не литературной» манерой речи (так называемоесказовое повествование, именно во второй половинеXIX века постепеннополучающее все более широкое распространение в русской литературе).Так, в небольшом рассказе Л.Н.
Толстого «Записки маркёра» глагольнаяконструкция с частицей «себе» употребляется гораздо чаще, нежели чем во всехего крупных произведениях, вместе взятых.Среди конструкций с частицей «себе», представленных в тексте этого рассказа,мы встречаем преимущественно наиболее типичные для этой частицы сочетания сглаголами, обозначающими движение, состояние и мыслительные процессы; вчасти случаев эта частица сочетается с глаголами несовершенного вида:«Уж его били-то, и ругали, и в игру ни в какую не принимали, всё сидит себе,принесет трубку и курит» (Толстой, 1960, с. 39-40).128«Считаю себе, смотрю: новый барин какой-то в дверь вошел, посмотрел, да исел на диванчик» (Толстой, 1960, с 36).«Гость большой с князем играли.
Только вот я себе с машинкой круг бильярдапохаживаю, считаю: девять и сорок восемь, двенадцать и сорок восемь» (Толстой,1960, с. 36).В первом из приведенных примеров налицо выраженное дополнительноезначение противопоставленности другим действиям, образующим целый «пучок»действий, не синонимичных, но имеющих одну направленность. Во второмпримере также просматривается это дополнительное значение – некто входит втот момент, когда рассказчик занят действием, выраженным глаголом с частицей«себе».
В третьем примере обычное для глагольной конструкции с частицей«себе» значение продолжительности действие подчеркнутоупотреблениемсмыслового глагола в форме многократного подвида несовершенного вида:похаживаю.В других случаях частица «себе» в тексте этого рассказа сочетается с глаголомв форме совершенного вида:«Пошел себе дальше, на него и не посмотрел, да еще и бормочет» (Толстой, 1960,с.
40).«Сел я себе на столик против двери, а сам смотрю: что, мол, из этого будет?»(Толстой, 1960, с. 47)«Я себе, ничего не думая, вышел на крыльцо» (Толстой, 1960, с. 52)Вовсехпримерахприсутствуетдополнительноезначениепротивопоставленности, причем во втором из приведенных случаев глагол счастицей «себе» противопоставлен деепричастию в отрицательной форме.Частица «себе» во втором примере занимает позицию после местоимения иперед основным глаголом, на значительном удалении от него; такую же позициюможно видеть и в последнем из приведенных ранее примеров сочетания этой129частицы с глаголами несовершенного вида. Это свидетельствует о структурнойсвободе глагольных конструкций с данной частицей в тексте Л.Н.Толстого, притом, что данные конструкции здесь полностью сформированы и обособлены отсочетаний с омонимичным возвратным местоимением; это, несомненно, отражаетситуацию с употреблением частицы себе в русском разговорном языке серединыXIX века.Дважды в тексте рассказа частица себе встречается с глаголом «думать»,обозначающем мыслительный процесс.
В обоих случаях для этой конструкцииочевидно выраженное основное значение замкнутости глагола в сфере действиясубъекта:«Я себе и думаю: что же другим, а не мне все будет доставаться?» (Толстой,1960, с. 45).«Ну, думаю себе, теперь долго ездить не будет, после то есть сраму такого»(Толстой, 1960, с. 51).В рассмотренном рассказе Толстого употребление конструкций с частицей«себе» в речи рассказчика явным образом связано с выраженной и подчеркнутойавторомпросторечнойокрашенностьюречевойманерырассказчика-повествователя, что, возможно, в 1855 году (дата публикации рассказа) носилоотчастиполемическиутверждающийхарактер.Обэтойподчеркнутойпросторечности свидетельствуют и лексические формы, такие, как «бойкой»вместо «бойкий», «круг» вместо «вокруг», «маркёл» вместо «маркер», формыпричастий «выпимши», «видамши», ненормативные синтаксические конструкции,такие, как «куражный то есть из себя»; «ничего не видамши, его и сшибло» и т.п.Данная особенность употребления частицы «себе» особенно отчетливовыступает при сопоставлении с эпилогом рассказа, написанном в контрастнопротивопоставленной стилевой тональности – психологически рефлектирующей«интеллигентной» прозы.
В данном стилевом окружении возможно только130употребление «себе» как местоимения: «Я говорил себе – употреблю всё, что естьу меня воли, - и не мог» (Толстой, 1960, с. 54).Возможен вопрос – не является ли столь необычная для Толстого частотаупотребления конструкций с частицей «себе» также одним из средств создания иподчеркивания выраженной просторечной окрашенности основного текста?Видимо, применительно к данному рассказу можно с некоторой долейуверенности говорить об этом – но только применительно к данному рассказу, и,в сугубо предположительном плане, – применительно к творчеству Л.Н. Толстогов целом.Вместе с тем у многих авторов второй половины XIX столетия глагольныеконструкции с частицей себе, встречаясь чаще всего также в текстах «малых» (нероманных) жанров, не обнаруживают заметных признаков связанности сподчеркнуто просторечной речевой окрашенностью.В повестях Ф.М.
Достоевского конструкции с частицей «себе» такжевстречаются в целом значительно чаще, чем в его романах.В связи с отмеченной нами закономерностью становится понятным, почему втворчестве тех русских писателей, таких, как М.Е. Салтыков-Щедрин, В.Г.Короленко, А.П. Чехов, у которых наиболее важное место занимают нероманныежанры (повесть, рассказ, очерк) – конструкции с частицей «себе» встречаютсячастоивбольшомразнообразии.Относительнобольшоеколичествоупотреблений конструкций с частицей «себе» у Н.С.
Лескова также, как мысчитаем, объясняется указанным преобладанием нероманных жанров в еготворчестве, а не какими-либо особенностями его авторского языка. Отмеченнаятенденция проявляется и у авторов начала ХХ века – М.Горького, А.И. Куприна,Л.Н. Андреева; в их рассказах, повестях, очерках конструкции с частицей «себе»представлены довольно обширно, в романах (например, романах М.Горького) –значительно ограниченнее.131Вместе с тем при весьма большом в целом количестве употреблений глаголов счастицей «себе» в текстах русской литературы второй половины XIX-начала ХХстолетий эти конструкции становятся в некотором смысле более однообразными;в них в полной мере проявляются отмеченные нами ранее количественныепреобладания – преобладание глаголов движения и состояния, преобладаниеглаголов в форме несовершенного вида и настоящего времени и т.д.Поэтому из упомянутых нами здесь авторов мы приведем лишь немногиепримеры, отклоняющиеся от отмеченных закономерностей и дополняющих нашипредставления о конструкциях с частицей «себе» в русском языке последнихполутора столетий.Единственный обнаруженный пример употребления этой конструкции в романеИ.А.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
