Диссертация (1168614), страница 63
Текст из файла (страница 63)
Романтики интересуются структурой средневековых мистерий, в которых главным оказывается таинствовечного прегрешения, искупления, страдания, воздаяния («Жизнь и смерть святой Генофефы» Л. Тика, 1800; «Галеи Иерусалим» А. фон Арнима, 1811; «Основание Праги» К. Брентано, 1804). Романтиков привлекает«грандиозность мистерии: и проблематика, рассматривающая судьбы мира и человечества, и объём композиции, ичисло действующих лиц» [222, с.
59].280который, казалось бы, изначально установлен творцом. Мистериальное движениеот мрака к свету способствует внутреннему прозрению, самопостижению,восстановлению нарушенного гармоничного единства с миром.В «Бедном Генрихе» весьма ощутимо прохождение героем особыхмистериальных этапов. Вначале Генрих лишь приближен к мистерии. Г. Гауптманвыделяет несколько моментов такого рода приближения. Одним из них можносчитать монолог героя, когда Генрих стоит, опираясь рукой на ствол вяза, иглядит вверх (так сказано в авторских ремарках).
Вяз в данном случае являетсяглобальной метафорой природы, с которой мистериальный герой должен иметьнерушимую связь. Однако он не ощущает вселенскую природную силу и мощь,напротив, почти полностью разобщен с нею. В природе все блаженно и спокойно,а Генрих живет в мире, но не с миром, мечтает о покое, который, как он надеется,должен воцариться в его душе, но не может его обрести.
Так, Генрих желаетобладать умиротворенной силой старого вяза, внутренне впитать ее, но данноежелание неосуществимо, поскольку душа его объята расколом, распадом. Генрих,названный Г. Гауптманом бедным, не может долгое время постигнуть ни себя, нимира, разобратьсяв своих желаниях и стремлениях. Никому, прежде всегосамому Генриху, непонятно, почему же он оставил свою прежнюю жизнь ипоселился в шварцвальдских горах. Средневековый рыцарь представлен Г.Гауптманом как современный человек, с опаской относящийся к прошлому,сомневающийся в настоящем, боящийся будущего.Пласт прошлого весьма велик и значителен.
Г. Гауптман передает его черездвойной ракурс воспоминаний Генриха, они намеренно подаются в ярких краскахи насыщенном цвете: ему грезятся золотые дни весны («goldene Frühezeit»), когдаон возвращался с охоты, а малышка Оттегебе встречала его, тогда сердценаполнялось жизнью, звучало, звенело от радости («das Herz mir scholl»). В егопамяти всплывает и другое «золотое время» – Генрих называет его райскимблаженством: он видит себя среди мраморных палат на чудесном острове:<...> solchen Paradiesen <...>Pracht auf uns lastet, Wonne uns bedrücht<...>281blaues Blütenblut scheint dir das Meer, das Marmorstufenlechtund Gold und Purpur blitzen<...> [42, s.
27].Сам Г. Гауптман часто грезил о подобном совершенном бытии на острове,называя его «реальностью чуда, несовместимого с повседневностью. Этаистинное греческое бытие, которое спасает от оков христианства» [344, s. 281].Герой Г. Гауптмана, будучи человеком позднего этапа модерна, изначальнопредчувствует во мраке сознания верный световой путь – проникновение вреальность чуда. Оно связано с Оттегебе, с любовью, с обретением великогоЭроса. «Золотое время» жизни ассоциируется у Генриха с его «маленькой женой»,как он звал ранее Оттегебе, не случайно именно ей он рассказывает о жизни наострове, не понимая при этом, что «греческое бытие» воплощается в той девушке,которая рядом с ним.
Такое знание отсутствует у героя, он погружен в прошлое,но недоверчивое отношение к нему не позволяет Генриху осмыслить минувшиегоды как интуитивный прорыв в настоящее и будущее.Герой как бы намеренно отрекается от своих «золотых дней весны». Неслучайно ключевое, ударное слово центрального монолога, значимого дляпрохождения первого мистерийного этапа, – «damals».
Оно неоднократноповторяется, благодаря чему текст начинает звучать: «Ja, damals! damals! Wohlerinnr' ich mich <...>Ja, damals, damals! Wie das Herz mir schwoll,<...>entrücht aus jener goldenen Frühezeit,das Ottegebe mir, mein klein Gemahl.Монолог не столько произносится, сколько поется. Воспоминания создаютособую мелодию, это немая музыка прошлого. Оно, бесспорно, прекрасно, нопугает Генриха. Его страшат неведомые внутренние звуки («mein Inneres laut»),раньше он сразу засыпал и не реагировал на скрипы ворот, крики конюхов, топотлошадей.
Но это были внешние, привычные шумы внешнего мира, а сейчасГенрих вынужден слушать внутренние звуки души, именно они наполняютсердце героя непроходящей тревогой. Генрих окутан тишиной («Hier ist still»), чтодля Г. Гауптмана является важнейшим показателем мистерии.
Драматург отмечал,282что «тишина цветет и звучит, человек купается в ней, набирается сил и познаний»[348, s. 133]. Его герой, напротив, внутренне противится тишине, хотя и признаетее великую силу. Звуки и шумы, по Г. Гауптману, «должны проникнуть в сердце,зазвучать в нем» [345, s. 11]. Генрих намеренно отторгает от себя внутренниезвуки, хотя они в некоторой степени находят отклик в его душе. Поэтомуграндиозная природная мистерия чужда ему.
Генрих не воспринимает ее света –замечает не утреннее великолепие, а мертвый свет месяца, изливающий на землюсвое сияние:und wahrend draußen über Moor und Wiesender Mond sein totes Licht ergießt und etwa <...> [42, s. 15].Свет, считает Г. Гауптман, не может быть мертвым, «человек погружается всвет, наслаждается им, даже его отблеском, совершая тем самым божественноеслужение» [344, s.
511]. Не ощущая связи с природой, внутренне закрываясь отнее, Генрих тем самым воздвигает между собой и природой прочную стену.Одухотворенность мира ему чужда, природная мистериальная тайна неведома,мистическое единение с Вселенной недоступно.Поэтому и определяется Генрих как прокаженный.
Проказа не можетсчитаться только физическим недугом героя, как это было в средневековомтексте. Проказа служит обозначением психологического состояния Генриха.Действительно, слово «прокаженный» («aussätzig») встречается крайне редко, какправило, употребляется другое – противная эпидемия («die widerliche Seuche»).Подобное определение является более широким, обобщенным, свидетельствует онезримых контактах человека и Вселенной. Недаром Оттегебе уверена, что телопрокаженного есть отражение картины мира. Сейчас Генрих отрешен от него, егозадача – продвинуться вперед по мистериальному пути, на котором, в равноймере, причудливо переливаясь и переходя друг в друга, значителен как пласттьмы, так и пласт света. Связанные с вечным природным разрушением истановлением, они, будучи законом творения, способствуют познанию героеммистериальной истины.283Однако цель пути, само его значение скрыты от героя.
Бедным гостемназывает его Г. Гауптман, перефразируя хорошо известную ему фразу изстихотворения Гете «Sagt es niemand»: «Bist du nur ein trüber Gast / Auf der dunklenErde». Г. Гауптман пишет, что «пропустил через себя эти слова, смерть истановление выступают вместе. При этом подсознательно чувствовал, чтовкладывает в эти слова какой-то новый смысл, не тот, который был заложен Гете.Я ощущал, что внутренне погибаю от смерти и становления.
Я почитал смерть какбедный гост на этой мрачной земле» [344, s. 151]. Создавая драму о рыцареГенрихе, Г. Гауптман позволяет ему пройти тот путь духовного развития,который был в прошлом осознан и осмыслен им самим.Экзистенциальный бунт лежит в основе следующего этапа на путимистериальногосамопознанияГенриха.ГеройГ.Гауптмана,подобнобиблейскому Иову, ропщет на творца, который предоставил в удел человеку лишьсмерть, обрекая его тем самым на жизнь, полную страданий и сожалений. Проказавсе больше разъедает его тело, он одичал, оброс, бежит в лес, скрывается там отлюдей.
Но наиболее сильны изменения внутренние, связанные с трагическимосмыслением сути мира и сути человека. Подобное осмысление наиболее яркораскрывается в монологе начала третьего действия: «Stille. – Gut. – Mein Reich. –Ich bin bewehrt mit einem Panzer. – Meine Welt geht wider auf um mich: – um michallein. – Ich bin nicht einsam. Nein! Die Einsamkeit erschlägt mein Herz nicht! KeinErstricken – nein! – begraben im harten Eiskristall des Raum! Ich bin nicht einsam. –Schweigen: rein. Kein Lau!t Kein Scherbenrasseln! Weitmeer» [42, s. 57]. Обращаетна себя внимание особая пунктуация: почти после каждого слова ставится точка итире. Это знаки-размышления, позволяющие увидеть, что каждая репликаГенриха несет некий глубинный смысл.
Распространенные предложения крайнередки,зачастуюдаютсяоднисуществительные(тишина,пространство,уединение, мировое море, молчание, удушье). Генрих произносит монолог как быпросебя,сегодемонстрироватьустлишьсрываютсяобрывкилишьнекоторыемыслей.Однакослова,призванныеблагодарязнакам-размышлениям, обрамляющим речь героя, выстраивается определенная картина284его мыслительного процесса. Так, Генрих воспринимает тишину и молчание,столь чуждые ему ранее, но тишина эта пугающая, а молчание равно немоте. Ончувствует вокруг себя и внутри себя пустоту склепа, хотя удушья нет, но он какбы замкнут в мировом пространстве, окружен мировым морем, которое манит всвою бездонную глубину.Г.
Гауптман неоднократно подчеркивает особое действие героя на этомэтапе – он роет себе могилу. Подобное действие призвано демонстрироватькрайнюю степень его страданий, полное погружение в беспросветный душевныймрак, отречение от света, мира, от себя самого, своим действием он как бывоочию призывает смерть, зная, что она в любом случае его настигнет. Жизньобесценивается в его глазах, он называет ее разбившимся прибором, рано илипоздно нагое тело будет окутано саваном («In Grabeslinnen giwickelt bist du und einnakter Leib, heut oder morgen must du drinn erkalten» [42, s. 60]). Генрих осознаетбренность человеческого удела, итогом подобного осознания и являетсябогоборческий бунт. В речах Генриха возникает образ смеющегося бога,разрушающего глаза, которые на него сомтрят, рвущего сердце, желающеее еголюбить, отрывающаго от себя детские руки, которые протягиваются к нему.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
