Диссертация (1168614), страница 59
Текст из файла (страница 59)
Поэтому драматическое действие «Розы Бернд», будучиизначально антропологичным в своей внутренней основе, постоянно наполняет инасыщает такой антропологичностью свою собственную внутреннюю природу.263Именно в таком ключе подается последняя сцена третьего действия. Роза,находясь во власти нервных импульсов, невольно дистанцируется от внешнегомира, не совсем ясно понимает, что происходит вокруг нее. Интереснысмысловые акценты финала: пик внешней активности всех других героевсовпадает с внутренней пассивностью Розы. Она не видит, не слышит и незамечает ничего: ни ранения Августа (Штрекман в драке выбил ему глаз), нивозмущенных криков старого Бернда, поспешившего на помощь дочери, ниобщего рокота сбежавшихся людей. Ее жизненные силы угасли, состояниепостоянного нервного стресса, непрекращающаяся рефлексия привели Розу кпочти полному забытью, погружению в себя, внутреннему замыканию.
Однакоименно теперь природа, драматически представленная Г. Гауптманом в лицеРозы, приходит к себе, создает себя. До этого спектакль природы протекалотносительно плавно, ретардационно, был важен процесссамоспасения,самосохранения, желание отстоять себя прежнюю (отказ от любви Флама,попытки противостоять Штрекману, стараться ничем не огорчать отца и Августа).Теперь Роза, представленная Г. Гауптманом как высшее искусство природы,погружается в себя, вершится процесс нового самосозидания. Это пик высшейприродной антропоморфности, антропоморфности со знаком плюс.Не случайно Роза, полностью отстраненная от внешнего действия,произносит странные и непонятные слова о кукле, которую ей подарили наРождество, вспоминает свою усопшую матушку, говорит, что хорошо темдевушкам, у кого есть мать (« <…> an Puppe gekriegt zu Weihnachta <…> Ma selldevielleicht <…> doch ane Mutter han<…>» [53, s.
224]). Роза почти ни однопредложение не заканчивает, ее речь сумбурна, представляет собой некиеотдельныереплики,междукоторыминетлогическойсвязи;создаетсявпечатление, что Роза, не обращаясь ни к кому конкретно, отвечает себе самой,осмеливается высказать то сокровенное, в чем до сих пор боялась себепризнаться. В путаных речах Розы в целом выделяются два слова – «кукла» и«мать». С ними связана главная тема драмы – материнство. Произведение Г.Гауптмана «Роза Бернд» повествует о трагедии женщины, которая страстно264хотела быть матерью, но так и не смогла ею стать. Вспыхнувшее в душеестественное природное чувство – любовь к мужчине – Роза вынуждена подавить.Она не желает для себя эвдемонизма, личного счастья, Роза мечтает лишь одушевном покое, об атараксии, которая наступит, как считает девушка, когдародится ребенок, и она будет его очень любить.Вот тот пункт, который позволяет говорить о радикально измененнойкартине мира в драме Г.
Гауптмана по сравнению с художественными творениямиXVIII – XIX вв., с которыми у него ощущалась, казалось бы, нерушимаятематическая связь. В «Розе Бернд» вершится модернистский процесс деструкциитрадиционных образцов и образов, касающийся в первую очередь женщиныматери. Конечно, по сравнению с эпохой «Бури и натиска», отношение кнезамужней женщине, имеющей ребенка, резко изменилось. Бесспорно, подобнаяситуация не приветствовалась, но и не порицалась так сурово, как ранее.
Гете, кпримеру, показывает полную беспомощность Маргариты: она осталась одна,возлюбленный покинул ее, мать и брат умерли, сословное общество осуждает.Роза не столь беззащитна, как ее литературные предшественницы: Август мечтаетжениться на ней, госпожа Флам хочет помочь. Розе мешает только Штрекман сосвоими гневными филиппиками в адрес ее прошлых отношений с Фламом.Недаром девушка говорит госпоже Флам, что она бы управилась, но вотШтрекман («Ich will mich ja ooch weiter kinftig nich sperr'n, bloß <…>Streckmann»[53, s.
205]). Правда, она не договаривает предложение до конца, госпожа Флам непонимает Розу. Но обеим женщинам ясно и понятно, что Роза мечтает о ребенке,хочет выйти замуж за Августа, чтобы у ее детки, как девушка называет свое ещене родившееся дитя, был отец.Г. Гауптман, как видно, создает принципиально иную картину мира,деструктирует прежнюю, «старую», трагедийно-бюргерскую. В результатесоздается определенная дистанция по отношению к немецкой традициипрошлого, горизонты толкования расширяются, понятийное пространствозначительно раздвигается, возникает новое миропонимание. Оно являетсяметафорическим в своей основе, поскольку, как пишет Ницше, «любая метафора265индивидуальна и не имеет себе подобной <…> создатель метафоры <…> всегдахудожественно созидающий субъект» [197, c.
280]. Таковым можно назвать Г.Гауптмана, он, как художник времени модерна, создает в «Розе Бернд»собственное метафорическое пространство, ориентированное на Античность. Она,правда, постигается и толкуется Г. Гауптманом сквозь призму современного емумира. Художник слова на рубеже веков проникает сознанием в древниекультурные пласты сквозь толщу вековых наслоений. Однако эти наслоения немогут быть безразличны для познающего сознания, миновать их безучастно, безсоприкосновения, без духовного контакта с ними невозможно. Поэтому ипостигаемая Античность является «Natura Naturatа», предстает в качествепорожденного другими эпохами, в первую очередь немецким сознанием XVIII –XIX вв., творения. Ориентируясь на Античность, Г.
Гауптман не оставляет встороне немецкую традицию прошлого и, соответственно, немецкая традиция,бюргерская драма в частности, пропускается немецким драматургом через еголичное, индивидуально сформированное, восприятие античного мира. Обаважнейших культурных пласта, «"старый" – Античность, «новый» – еекультурное постижение, сопрягаясь друг с другом, становятся старо-новыми»79.Поэтому античные реминисценции Г. Гауптмана есть его реминисценциинемецкой культуры прошлого. Драматург мировоззренчески усваивает и то идругое, создает единый «старо-новый» художественный текст.
Г. Гауптмануинтересен в Античности образ матери – великой Деметры, он описывает ее муки,связанные с потерей дочери, подчеркивает их вселенскую значимость. Роза Бернд,концентрируя в своем образе страдания героинь бюргерской трагедии и античнойДеметры, божественна в своих переживаниях, поскольку для Г. Гауптмана «всамом понятии женщина заключено язычество» [353, s. 369]. Зачатие, по Г.79Подобный модернистский синтез имеет глубокую основу. Она ярко прослеживается в пророческихсловах, представленных в конце первого письма Павла: «Собираясь на вечерю, братия мои, друг друга ждите».Вечеря ˗ собрание многих людей, каждый из которых должен забыть о возможных разногласиях с другими,различия исчезают, всем необходимо духовно соединиться, стать одним целым ˗ «ждать» друг друга.
Не случайноКурциус, говоря о согласовании противоречивых канонов, приводит в пример первое послание Павла ккоринфянам-язычникам. Курциусу важно в данном случае подчеркнуть, что «письма Павла старше, чем Евангелие,а старше Писем ˗ таинство Причастия. Это создаёт мировоззренческие возможности для соединения воединоразличных канонов» [302, s. 263].266Гауптману, нечто великое и высокое, связано, как и всякий естественный,природный принцип, с макрокосмическим античным постижением: «<…>божественное зачатие, возвышение духа, сила бытия» [353, s. 415]. Именноблагодаря зачатию воспринимается непрекращающаяся работа природы, вкоторой, считал Г.
Гауптман, женщина и женственность выступают на переднийплан. В женщине природа продолжает саму себя, зачатие – это дорога кбессмертию, дорога к вечности, женщина-мать является воплощением мира,самой жизни, – подобные мысли, наиболее полно высказанные Баховеном,развивал современник Г. Гауптмана В. Бёльше, отчасти Ю. Харт. Г. Гауптмансоздает драму о женщине, которая лишается своего природного права –материнства.В тексте драмы указывается, что Роза хотела родить ребенка, готовиласьстать матерью, видела в этом высокий долг и высшее предназначение женщины.В этом плане необходимо обратить внимание на драматически своеобразноепостроение диалога Розы и госпожи Флам во втором действии.
Говоритпрактически одна госпожа Флам, она произносит монолог, в котором звучитпанегирик материнству. Госпожа Флам уверенно сообщает, что ей нет дела доотцов, зато она знает, что такое мать, дитя – это всегда радость («Ich hab aneeenzige Sache gelernt: neemlich was ane Mutter is hier uff der Erde <…> Mir seinieberhaupt de Väter ganz gleichgiltig» [53, s. 204], «Mir miss'n de Kinder doch selberzur Welt bring'n. <…> Freu dich! Ma soll sich freun uff sei Kind» [53, s. 205]). Розаполностью согласна с ней, выражает свое умиление и восхищение черезкрасноречивые жесты – бросается к ногам госпожи Флам, целует ее руки. Черезпантомиму, через особые внешние движения происходит, как показывает Г.Гауптман, молчаливый внутренний диалог, вернее пантомимный ответ на словагоспожи Флам.
Розе стыдно вслух сказать то, что угадывает по ее поведениюгоспожа Флам, однако в конце, побежденная силой аргументов, она говорит то,что соответствует ее природному настрою, ее природной сути, – она очень рада,что у нее скоро родится ребенок. Однако в финале Роза утверждает, что удушиларебенка, совершила то страшное действо, на которое были обречены в силу267различных обстоятельств героини трагедий прошлого. Именно данное, довольнотаки странное, заявление героини и позволило литературоведам включить Розу вплеяду детоубийц.Между тем утверждать, что Роза убила свое дитя, никак нельзя.
Г. Гауптманв данном случае не только ломает традицию, но и резко противостоит ей. Следуетобратить внимание на некоторые факты личной биографии Г. Гауптмана – онучаствовал в процессе против детоубийцы некоей Хедвиг Отто и как присяжныйзаседатель вынес ей оправдательный приговор. В дневниковых записях Г.Гауптмана, особенно 1903 года, когда завершилась работа над «Розой Бернд»,много говорится о ребенке вообще. Под пером Г.
Гауптмана возникает своегорода культ ребенка, его убийство мыслится Г. Гауптманом как страшноепреступление, хотя он считает, что «никто не должен быть судьей! Осуждениевсегда неправильно! Понятие суда – это высшая человеческая дерзость» [353, s.56]. Г. Гауптман не считает себя вправе публично осуждать Хедвиг Отто, носделать героиней своей драмы детоубийцу он не может и не хочет.О таком нежелании Г. Гауптмана говорят ремарки, через которыепостигается драматическая ситуативная неоднозначность. В четвертом действиигоспожа Флам сообщает своему мужу о состоянии Розы, о котором онсовершенно не подозревал. Госпожа Флам называет срок – уже чуть большевосьми недель («iber acht Wochen» [53, s.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
