Диссертация (1167329), страница 21
Текст из файла (страница 21)
502-503; Casasanto,Bottini, 2010; Kranjec, McDonough, p. 2011).30Выражения подобного рода могут быть языковыми «следами» натуралистической макромодели,где прошлое («корни») находится под землей. Глаголы, описывающие движение снизу вверх, иззамкнутого пространства наружу (древнерус. възити, проити, произити), развивают значение«родиться (о человеке)». Число слов, отражающих вертикальную систему координат в диахрониипоследовательно сокращается (Балашова, 1998, с. 81-82).2982рус. цикл)31.
Длительность ассоциируется порой и с определенными объемными параметрами предмета. В рамках концептуальной метафоры TIME IS A CONTAINER / ВРЕМЯ ЭТО ВМЕСТИЛИЩЕ (Graf, 2011, p. 729-730) объем фиксируетчетко ограниченный временной цикл, а измерение длительности в пределах этогоцикла связано со степенью его наполненности метафорическим «веществом» времени. Ср. англ. In the fullness of the time, full-time job, рус. Ему исполнилось 25 лет, полный рабочий день.В контексте настоящего исследования принципиально важным является положение об изменчивости темпоральных метафорических моделей, нашедшее своеподтверждение в процессе изучения пространственных метафор. Так, если в современных английском и русском языках преобладает линейное представление о времени с «лицевой», «фасадной» системой координат, в которой человек «обращенлицом к будущему» (Балашова, 1998, с.
80), то более древние представления о времени были менее эгоцентричны. Время казалось существующим независимо от наблюдателя. «Летописцы, – пишет Д.С. Лихачев, – говорили о “передних” князьях –князьях далекого прошлого. Прошлое было где-то впереди, в начале событий, рядкоторых не соотносился с воспринимающим его субъектом. “Задние” события былисобытиями настоящего или будущего. <...> “Передняя слава” – это слава отдаленного прошлого, “первых времен”; “задняя же слава” – это слава последних деяний. Такое представление о “переднем” и “заднем” было возможно потому, что время небыло ориентировано на воспринимающего это время субъекта. Его мыслили какобъективно и независимо существующее» (Лихачев, 1997, с. 49-50). О существовании аналогичной модели в английском языке средне- и ранненовоанглийского периодов свидетельствует, в частности, возможность использования пространственногопредлога behind (букв.
«сзади») для описания будущего: “Glamis, Thane of Cawdor:The greatest [i.e. the King of Scotland] is behind32” (W. Shakespeare, Macbeth). Схожаяметафорическая мотивировка прослеживается в синонимичных лексемах англ.forefather, forerunner, predecessor, precursor, рус. предшественники, предки (Galton,2011, p. 701; Yu, 2012, p. 1338).В древнерусский период наряду со словом время, циклическую модель отражали существительные крѹгъ (крѹгъ лѹны «период в 19 лет») и коло, слова с пространственным префиксом «круговой» семантики об- (обиходъ «цикл», обношениѥ «течение жизни») (Балашова, 1998, с. 72-73).32Рус.: Гламис, тан Кавдорский; И высшее затем (букв.
позади) (перевод М. Лозинского). Модель находящегося сзади будущего, которая относится к периферии темпоральных метафор в русском и английском языках, характерна для японского языка, индоарийского языка маратхи, для языка хаусачадской ветви афразийских языков (Shinohara, Pardeshi, 2011). Примеры реализаций данной моделивстречаются в испанском языке (Moore, 2000, p. 91). Ср. также: Santiago et al., 2007.3183Для изучения особенностей метафорического осмысления темпоральногоопыта первостепенный характер имеет сделанный в процессе исследования пространственных метафор вывод, что метафорическое проецирование имеет системный, но гибкий характер, отражая культурные особенности отдельных концептуальных и языковых картин мира (Tenbrink, 2011b, p.
694). Под влиянием социальных ипрагматических факторов, в результате многократного повторения устойчивых языковых метафор в ходе освоения родного языка и необходимости следовать общепринятым нормам языкового поведения, лексические метафоры сохраняют различныйобразный потенциал. Чем выше степень узуализации лексической метафоры, темниже её образный потенциал, и тем меньше необходимости в вовлечении в процессеё порождения двух концептуальных областей. Высокая степень стандартизации,привычности данных языковых единиц приводит к тому, что их использование приобретает автоматический характер, а сами они приобретают форму застывших метафорических блоков, допускающих низкую степень вариативности и воспроизводимых в виде готовых клише.
Метафорические выражения становятся естественным и,нередко, единственным средством актуализации темпоральных смыслов 33. Их использование не приводит к активизации процесса концептуального проецированияиз области источника (пространства) в область цели (времени) – напротив, их мыслительная обработка происходит непосредственно в области цели, где они и хранятся, чтобы в нужный момент быть воспроизведенными в качестве готовых единиц.Напротив, в процессе создания и интерпретации авторских окказиональных метафоркогнитивная деятельность проходит на сознательном уровне и имеет активный,творческий характер.
Осмысление индивидуально-авторских метафор приводит кодновременной активации обеих сфер – источниковой (пространства) и целевой(времени) (Graf, 2011, p. 726; McGlone, 2007, p. 123; Indurkhya, 1992, p. 19-20; Rice etal., 1999, p. 124).Другое наблюдение, тесно связанное с предыдущим, касается сбалансированности системы метафор, которая проявляется, в частности, в том, что постепенноеисчезновение ранее доминировавшего типа метафор сопровождается детализацией иусложнением новых метафорических схем.
Так, например, исследователи указываютна наличие нескольких тенденций в развитии системы темпоральных метафор в рус33Категории пространства и времени и их репрезентации в языке сохраняют, вместе с тем, свою не зависимость. В русском языке самостоятельность категории времени подтверждается, например,возможностью использования пространственного предлога в во временном значении только с винительным падежом.
Ср. Мы жили в трудное время – при неправильном «чисто» пространственномлокативе *Мы жили в трудном времени (Демьянков, 2012, p. 186).84ском языке. С одной стороны, это последовательное сокращение числа языковыхединиц, отражающих вертикальную систему координат (напр., надъстояти – «приближаться во времени», възити – «наступить», нижьнии – «позднейший») и циклический образ времени (напр., крѹгъ вєликыи – «период в 532 года», обиходъ, обхождениѥ – «период», обношениѥ – «течение жизни»). С другой стороны, это ростчисла маркированных по признаку скорости глаголов движения, способных развивать бытийно-временное значение.
Если в древнерусский период это значение развивают лишь глаголы, нейтральные по признаку скорости, а в памятниках XVII-XVIIIвв. в значении «быстро проходить (о времени)» фиксируются только два глагола –бежати, летети, то в современном русском языке данная парадигма предстает одной из самых продуктивных (Балашова, 1998).Обобщая вышеизложенное, отметим, что метафора относится к числу ведущих средств концептуализации и вербализации времени. В настоящем исследованииметафора рассматривается с позиций когнитивной лингвистики, а именно как системное межфреймовое проецирование, в процессе которого структура концептуальной области (домена, фрейма) источника накладывается на структуру области цели.На языковом уровне концептуальная метафора актуализируется в метафорическихединицах, занимающих различное положение на оси «узуальное – окказиональное».В области изучения темпоральных метафор преобладают исследования пространственных и динамических метафор, которые детально описаны как в лингвистическом ключе, на материале генетически различных языков, в синхроническом идиахроническом ракурсах, так и в концептуальном плане (в частности, на основепсихолингвистических экспериментов).
Для настоящего исследования первостепенное значение имеет способность метафоры отражать ценностное отношение социума ко времени. Подчеркнем, что изучение аксиологического потенциала темпоральных метафор, аккумулирующих ценностно-этические нормы лингвистического сообщества определенной исторической эпохи, способствует выявлению специфически интерпретируемых характеристик национальной картины мира.
Процесс изменения аксиологически маркированных метафор времени до сих пор не становилсяпредметом исследования. Среди требующих решения вопросов – проблема дифференциации различных типов (групп) ценностей, с которыми время соотносится входе метафорической проекции, выявление магистрального вектора измененийценностных представлений о времени, характерного для отдельно взятой национальной традиции, или для нескольких культур, а также установление экстралингвисти-85ческих причин изменения аксиологического потенциала концептуальных метафорвремени. Именно решение данных вопросов находится в фокусе настоящего исследования.1.6.2.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
