Диссертация (1155503), страница 33

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 33)

Например, даже брак является фиктивной «покупкой и продажей», власть отца является властью «фиктивного владельца»,усыновление является фиктивным отцовством, завещание (по крайней мере,иногда) суть «фиктивное принятие» и т.д. Однако, естественно, было бы некорректно гиперболизировать понятие «юридическая фикция» и утверждать,что западноевропейская и американская правовая действительность – этовсего лишь своего рода «фикция» и любой закон можно сократить до «сериификций, нагроможденных одна на другую».Завершая типологические сравнения фикции с «правдой», с метафорой,с презумпцией и др., Л.Фуллер предлагает различать рациональные и эмоциональные фикции, исторические и неисторические фикции, а также выделяетряд логических и социальных оснований юридических фикций.Так, конечная цель любой фикции, утверждает Л.Фуллер, состоит в том,чтобы «сверить» наступивший юридический результат с некоторой его социальной, логической и др.

предпосылкой. «Когда нет интеллектуальных предпосылок – для юридической фикции нет места… Право без предпосылок будет и правом без фикций, если его можно назвать правом вообще214. Законбез предпосылок будет «законом без фикций, мы устраняем потребность в214Sturm, Fiction und Vergleich in der Rechtswissenschaft (1915)178фикциях прямо пропорционально устранению предпосылок из закона, такимобразом мы избавляем закон от интеллектуальности.

Однако у этого предложения есть своя обратная сторона. Введение необычных предпосылок в законприведет к обнаружению фикции там, где ранее никто и не думал об их существовании. Альтессера, писавший в 1659, расценивал рабство как состояние, основанное на фикции, потому что «в природе все люди равны»215. Последнее утверждение, возникшее и верифицируемое, очевидно, в естественно-правовом дискурсе, развивающемся в западноевропейском социальноправовом и политико-правовом пространстве и (примерно, с конца XVIIначала XVIII в.) определенным образом влияющим на содержание не тольковедущих правовых доктрин, но и законодательства, и являет собой примертакого рода «предпосылки» юридической фикции.Конечно, вряд ли можно предположить, что каждая фикция представляет собой один или другой тип, а также то, что каждая фикция всегда используется и понимается одним тем же способом.

Хотя, фикция, которая былапервоначально предназначена для убеждения позже может быть и в дальнейшем использована в силу ее особой «рациональности». В частности,утверждение «корпорация является юридическим лицом», возможно первоначально имела политическую цель, что, однако, не уменьшает ее полезностив настоящее время, причем.

в разных отраслях правовой системы.По мнению Л. Фуллера, многие фикции имели целью внести измененияв тот или иной закон. Относительно ряда из них возможно исследовать подробности их создания в правовой жизни конкретного общества: с какой статьей закона связано их появление, какие изменения в механизме правовогорегулирования произошли в результате их использования, кто разрабатывалих и какие правозначимые обстоятельства побудили сформировать определенную юридическую фикцию. Выявляемыми в ходе исторической рекон215Lecocq L., De la fiction comme procede juridique, These, Universitede Paris, 1914, p.217.179струкции разных юридических фикций мотивами являются политические,социальные, интеллектуальные, правоментальные и даже эмоциональные обстоятельства, часто ассимиляция новых правовых принципов, их интеграцияв существующее законодательство и т.п.Не только у западных, но и у многих отечественных теоретиков правасуществует иллюзия, что закон может быть создан вокруг и в силу некой«объективной реальности».

Однако Л. Фуллер утверждает, что правовая теория более объективна, когда она «представляется фиктивной» и более иллюзорная, когда утверждает, что может вообще обойтись без включения юридических фикций. Правовая доктрина, включающая принципиальную возможность возникновения фикций всегда направлена на установление и поддержание прочных связей с социальной и экономической политикой, культурными особенностями конкретного народа. Доктрина же, которая изначально «нефиктивна», часто имеет сомнительные социальные, ментальные,экономические и иные основы.Юридические фикции в материальном праве – это не что иное, какследствие неразвитости науки, которая вынуждена прибегать к таким искусственным средствам для того, чтобы объяснить те или иные явления правовой жизни и обосновать их природу (например, фикции юридического лица,лежачего наследства, усыновления и т.д.)216. Так, Г.Ф.Дормидонтов в своейработе сравнивает фикции с клюшками, на которые вынуждена опираться неумеющая еще ходить на собственных ногах наука, что в свою очередь должно вызвать естественное желание скорее встать на свои ноги и показать всем,что клюшки уже излишни217.

Аналогичное сравнение было и у Л. Фуллера.Причиной появления юридических фикций Л.Фуллер считает сложностьформулировки законов, которые по его мнению, далеко не всегда фиксируютнекую «типичную модель» правоотношений, поэтому они не могут учиты216Дормидонтов Г.Ф. Указ. соч.

- С. 119.217Дормидонтов Г.Ф. Указ. соч. - С. 120.180вать каждый, конкретный случай, всего своеобразия и динамики общественных отношений. Именно присущее любому законодательству естественное«несовершенство» и является исходным пунктом изучения Л.Фуллером природы юридических фикций: выявления их сущностных, логико-правовых (идаже шире – правоментальных) аспектов и особого (нетипичного) инструментального характера.Возвращаясь к основным идеям Л.Фуллера следует отметить, что,например, Г.Д.Мэйн считаетинститут усыновления в качестве наиболееважного, смыслозначимого примера юридической фикции.Однако усыновление, объясняет позицию Г.Д.

Мэйна Л. Фуллер, не является фикцией в обычном смысле этого термина. Речь просто идет о смысловых особенностях словоупотребления:1) усыновленного ребенка рассматривают, как будто он был рожденестественным способом, но это простое лингвистическое выражение;2) в примитивном обществе усыновление не было возможно без кровного родства, это было проиллюстрировано на церемониях, которые сопровождали усыновление в первобытном обществе, где ребенка роняли через одежду приемного родителя в качестве имитации естественного процесса рождения; 3)первоначальное изобретение понятия усыновления, вероятно, включало в себя воображаемое понятие, подобное тому, которое существует прирождении юридической фикции. Но ни один из этих фактов не означает, чтоусыновление, как социальный институт, существующий в современном обществе, является фикцией.Конечно, особенности института усыновления как юридической фикции можно выявить и в российском законодательстве.

Так, в отечественномправе институт усыновления базируется на фиктивном характере персональных данных усыновляемого. В соответствии с ч.2 и 3 ст. 134 СК РФ «Имя,отчество и фамилия усыновленного ребенка»:«По просьбе усыновителяусыновленному ребенку присваиваются фамилия усыновителя, а также указанное им имя. Отчество усыновленного ребенка определяется по имени181усыновителя, если усыновитель мужчина, а при усыновлении ребенка женщиной - по имени лица, указанного ею в качестве отца усыновленного ребенка.

Если фамилии супругов-усыновителей различные, по соглашению супругов-усыновителей усыновленному ребенку присваивается фамилия одного из них».При усыновлении ребенка лицом, не состоящим в браке, по егопросьбе фамилия, имя и отчество его матери (отца) записываются по указанию усыновителя (ч.3 ст.134 СК РФ), для обеспечения тайны усыновлениямогут быть изменены дата и место рождения усыновляемого ребенка (п.1ст.135 СК РФ) и иные положения норм ст. ст. 136-137 СК РФ.Таким образом, персональные (первичные, реальные) данные усыновленного ребенка являются «вторичными» по отношению к тем, которые былиему присвоены при рождении.

Целью же применения этого правового механизма является наиболее полная интеграция усыновленного ребенка в семьюусыновителя, а результатом его реализации (а также, одновременно, способом) – юридическая фикция, согласно которой «семья усыновителя являетсяродной семьей усыновленного ребёнка».В целом же, роль юридической фикции в институте усыновления заключается в том, что генетически не родные усыновитель и усыновляемый врезультате произведенной правовой процедуры усыновления считаютсяидентичными родным, а при надлежащем соблюдении тайны усыновления,установленной ст.319 СК РФ, считаются таковыми и неопределенным кругомлиц, непосвященных в тайну усыновления.Тем не менее, отношения, возникающие в связи с усыновлением (своего рода, уравнивание биологического и юридического состояния усыновленного и усыновителей) связаны с комплексом проблем не только морально-нравственного плана, но и вновь возникающими по мере развития медицины и генетики (искусственное оплодотворение, трансплантация органов итканей, клонирование).182Эти проблемы, безусловно, также невозможно будет решить, не используя фиктивные юридические конструкции, так как в данных случаяхнеобходимо уравнивание состояний - в первую очередь из гуманных соображений.Л.

Фуллер раскрывает также существенные аспекты фиктивных правоотношений. Он считает, что имея дело с такими понятиями, как «право»,«обязанность» и «свидетельство о собственности» всегда сталкиваешься снеопределенными (в содержательно-смысловом плане) понятиями. Неточность, а точнее, неопределенность юридических понятий имеет следующиепоследствия: значительно труднее утверждать, что суждение, включающееэти категории ложное, когда оно имеет отношение только к юридическимфактам, чем тогда, когда оно относится к фактам, находящимся за пределамиправой реальности.

Следовательно, утверждение относительно конкретныхправоотношений может быть рассмотрена как фикция. В частности, категория «свидетельство о праве собственности» суть понятие неточное и служитдля обобщения сложных юридических результатов в удобной (для правоприменителя) формуле.Юридические факты отличаются от реальных фактов тем, что их границы (в плане существующих реалий) менее определены. Например, предположим, что стороны в договоре предусматривают, что право на собственность нужно рассматривать, как будто это было A, хотя суд признал это B.Очевидно, это можно сделать удобным способом, не осознавая полностьюложности этого предположения.

«Мы могли бы расценить это как своего рода частную фикцию – пишет Л.Фуллер, установленную между договаривающимися сторонами. Право здесь достигает объективности посредством судебного иска, так как нет другой возможности проверить его «реальность».Когда же утверждение является фактическим, а когда просто утверждением правоотношений? Раздел 1890 немецкого Гражданского кодекса гласит:«Внебрачный ребенок и его отец не считаются родственниками».

Характеристики

Список файлов диссертации