Диссертация (1155503), страница 31

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 31)

Фуллер, вомногом, придерживается более ранних философско-правовых исследований,проведенных, в частности, Г. Файхингером, утверждая при этом, что одно168временно с изменениями науки, эвристических схем и моделей гуманитарноймысли меняются и фикции. Однако, несмотря на эти изменения, по его мнению, фундаментальной остается концепция Г.Файхингера «Как если бы»,которая, собственно и лежит в основе всех современных западноевропейскихи американских теорий в области истории и теории права в целом и определении сущности, места и роли легальных фикций в юридической практике иправовом познании в частности.В контексте концепций «юридического фикциализма» Л.

Фуллера-Г.Файхингера влияние фикции распространяется на все сферы юридическогобытия человека, общества, государства. Хотя, в самой юридической профессии уже в течение долгого времени существовало осознание важности юридической фикции и были сделаны попытки оценить ее критически. Например, Р. фон Иеринг утверждал: «Легко сказать, что фикция является заменой,подпоркой к которой не должна обращаться наука. Сможет ли только наукапрожить без них? Конечно нет. Но лучше чтобы наука опиралась на костыли,чем скользила без них или рисковала не продвигаться вообще»208.Едва ли существует область права, в которой отсутствуют фикции:они имеют место всегда при упоминании таких клише, как «закон предполагает…», «это должно подразумеваться», «истца нужно считать..» и т.д.

Немало такого рода «фиктивных конструкций» и в юридической науке. Например, в сравнительном правоведении (следуя логике «Как если бы») используют понятие «правовая семья», которое не имеет под собой никаких реальных оснований, но представляет собой продукт использования метода юридических фикций при формировании правовых категорий. Очевидно, что«правовая система» - это фиктивно-конвенциональное категориальнопонятийное образование, имеющее, скорее инструментально-познавательноезначение (позволяет компаративистам говорить о создании «правовой карты208Ihering, Geist des romischen Rechts auf den verschiedenen Stufenseiner Entwicklung (6t ed., Leipzig, 1924) III, 297.169мира», поводить микро- и макро-сравнительные исследования), чем отражающее какую-либо юридическую реальность.Для функционирования механизма правового регулирования даже в ситуации «невосполнимой неизвестности» законодатель вынужден отойти отклассической концепции истины (развиваемой еще Аристотелем), в рамкахкоторой истинным может быть признано только реально существующее событие, состояние или отношение, перейти в иное логическое и философскоеизмерение и признать, что конструируемое им заведомо не существующееположение дел на самом деле (собственно, в юридической, но не в фактической «реальности») существует, является юридическим фактом и даже обладает «правовой императивностью».

Таким образом, в правовом поле признание законодателем «не существующего существующим» позволяет правоприменителю разрешать вполне реальные дела, регулировать и охранятьважные в личном, семейном, финансовом и т.п. планах отношения.Именно эта позиция законодателя, особое свойство юридических фикций и вызывали к жизни разного рода их критические трактовки в западномдоктринально-правовом пространстве. Так, Дж. Бентам стремился в критикефикции приводить убедительные для его времени аргументы, он отмечал«пагубное дыхание фикции» для западноевропейского права и правовойнауки. Фикции в праве он считал «самым пагубным и основным видом вранья», хотя, и признавал что «... фикции когда-то вероятно приносили пользу».В этом плане, действительно (согласимся с Л.Фуллером), невернопредполагать, что фикции могут быть найдены исключительно в решенияхсуда и законотворческой практике (как прием законодательной техники), гдеони являются продуктом специфической деятельности судьи и законодателя.В рассматриваемой здесь западной традиции юридические фикции представлены в качестве важного общенаучного метода, значение которого выходитдалеко за пределы собственно юридической техники и обычной юридическойпрактики, в которой фикции используются и на уровне правотворческой дея170тельности, и в процессе правореализации, причем, например, в законодательной технике фикции используются только в тех случаях, когда иные средстваи приемы не эффективны.Однако следует отметить, что метод юридических фикций используется и в доктринально-правовом пространстве, в частности, для формирования таких «оторванных» от реалий, но важных в эвристическом плане категорий, как «правовая семья», «юридическое лицо», «государственность»,«законность», «формальный состав преступления», «абсолютные правовыеотношения» и др.

Здесь можно говорить о значении юридической фикциидля «восполнения» логико-понятийных пробелов (по аналогии с «недостающим юридическим фактом») через понятийно-содержательное оформлениереально, фактически не существующих (хотя бы, в силу своей идеальнойприроды) явлений, признавая их, тем самым, включенными не только в правовое познание, но и в имеющую место национальную правовую систему либо (как в случае, с правовой семьей), вообще, в глобальное правовое пространство.Фикция оценивается как «что-то», чего закон, по большому счету«должен стыдиться» и все же с которым не может пока еще распрощаться,поэтому применение метода юридических фикций при формировании юридических норм во многих отраслях права и в отечественной, и в зарубежныхправовых системах, а также при развитии категориального аппарата самойправовой науки, разных юридических доктрин сохраняет свою актуальностьи в настоящее время, что еще раз подчеркивает пусть частичное, но все женесовпадение процессов правогенеза и динамики общественных отношений,специфики сохранения и изменения привычных для конкретного социумасоциальных связей и т.п.Пытаясь ответить на вопрос, «что такое фикция?», Л.Фуллер противопоставляет фикции «фигуральное выражение правды», отличая ее от«обычной лжи».

В этой связи он и обращается к Р.Иерингу, который однажды назвал фикцию «ложью во спасение закона». Это утверждение171Л.Фуллер называет скорее умным, чем точным, если мы не интерпретируем«ложь во спасение», как означающую «неправду», которая не предназначена,чтобы в нее верили. Поскольку фикция имеет лишь внешнее сходство с ложью, но, безусловно, не предназначена для обмана., то они могут появлятьсяв результате того, что «норма закона претерпела изменения, а буква законаосталась неизменной»209.

По мнению Фуллера, судья, который превышаетсвои полномочия или изменяет нормы права под прикрытием фикции, хладнокровно и расчетливо, просто, хочет скрыть от общественности факт законотворчества. Он обращает внимание также на то, что признавая, что фикцияне является правдивой, она не является и просто неким легализованным «самообманом», ее также нельзя свести к «отговорке» или «предположению»,вовлеченному в фикцию (например, высказывание: «ответчик нашел имущество истца»).Последние пояснения позволяют понять и дальнейшее «движение мыслиЛ.Фуллера, считающего, что использование понятие «фикция» в юридической сфере должно быть, кроме всего прочего, рассмотрено с точки зрения«социально-правовой пользы», т.е. в ряде случаев в правовом поле возникаетситуация фактической неопределенности, которая должна быть, но, в это жевремя не может быть разрешена с помощью типичных нормативных предписаний, т.е.

без использования юридических фикций. Поэтому суд, рассматривая дело в рамках логической модели «если бы это было так», достигнет необходимого, искомого результата. Таким образом, одним из функциональноинструментальных свойств юридической фикции является целесообразность,полезность ее использования в процессе правоприменения, механизме правового регулирования.Собственно, эти качества могут и должны считать критерием оценки деятельности законодателя по использованию метода юридических фикций при209Maine H.S., Ancient Law (London, J.M.

Dent; New York, Dutton,1917), p.25172формировании юридических норм. В этом плане, «умеренный утилитаризм»при осмыслении социально-правовой значимости юридических фикций должен иметь место в ее аксиологическом измерении.Далее, в этом теоретико-методологическом ракурсе Л.Фуллер предлагает два определения юридических фикций:1. фикция является особым нормативным утверждением, представ-ленным в правоприменительном процессе, с полным или частичным осознанием субъектами последнего ее (фактической – Л.С.)ложности210;2. фикция – это фактически ложное утверждение, признанное на за-конодательном уровне практически полезным и наделенное (в силу этого – Л.С.) качеством юридической императивности.Эти определения охватывают два важных элемента сущности юридической фикции.

Характеристики

Список файлов диссертации