Диссертация (1154422), страница 51
Текст из файла (страница 51)
УАнны Николаевны нет никаких внешних «примет» - даже о немочке,появившейся лишь на последних страницах рассказа, читатель узнает, что унее есть букли. У Каролины Густавовны жирные пальцы, а сама АннаНиколаевна бестелесна, словно привидение. Автор даже не описывает еевнешность, упоминая лишь о некой невзрачности и приглушенности: говоритона шепотом, пишет бледным и мелким почерком, а когда в качествепокупательницы заходит в свой прежний магазин, «Немочка, с буклями налбу,приготовилабылоочаровательнуюулыбку,но,рассмотревпокупательницу, удовольствовалась легким наклонением головы»343.По задумке автора, композиционно «Бемоль» открывает галереюрассказов «о реальности». После «В подземной тюрьме», «В зеркале»,«Теперь, когда я проснулся» и «В башне» следует блок «реалистическихрассказов, герои которых не грезят наяву, не спят и не уходит в зеркала: иныемиры возникают в их воображении.
Это «Бемоль», «Мраморная головка» и«Первая любовь». В этих рассказах по нарастающей нагнетается сомнение:если Анна Николаевна из рассказа «Бемоль» нисколько не сомневается в том,что ручки и тетрадки живые, помнят ее и любят ее, то герой «Мраморнойголовки», бродяга, уже впадает в сомнение по поводу того, была ли вреальности его возлюбленная Нина или же только привиделась ему, когда онувидел скульптуру? Далее в «Первой любви» юноша мечется междуреальнымивымышленныммиром,ненавидясебязаподчинениевыдуманному миру и с трудом находя в себе силы разорвать эту связь.Сомневаясь первоначально в выбранной им для себя роли, он в итогестановится пленником собственной «музыкальной пьесы», пережив любовь343Там же. – С.
70.276наваждение. Затем начиная с «Первой любви» нарастает мотив «мертвыйсреди живых»: если в «В зеркале», «Теперь, когда я проснулся» и в «Бемоли»лишь намекается на то, что герой – мертвец среди живых, то героя «Первойлюбви» родные принимают за ожившего мертвеца, а в «Защите» мертвыймуж приходит постоять за честь жены.При этом в первом сборнике прозы Брюсова намечена тема,развернутая во втором: женская психология, обращение к женской ролевоймаске.Первой попыткой заговорить от лица женщины является еще одназатеянная Брюсовым игра в «она – не она», уже в жизни: сборник «СтихиНелли», написанный Брюсовым, но первоначально воспринятый как сборникстихотворений, написанных женщиной по имени Нелли. В рецензии на негоВ.Ф.
Ходасевич пишет: «В книге Нелли немало красивых, и верных, исодержательных образов. Часто, читая ее, хочешь воскликнуть: «Да ведь этоне хуже Брюсова!» Это, конечно, огромная похвала для начинающего поэта:«Он пишет, как Брюсов». Но и большой укор, потому что ведь Нелли – неБрюсов. Уж если ты Нелли – будь Нелли...Однако бесспорное и незаурядное дарование поэтессы позволяет намждать с уверенностью, что во второй своей книге она заговорит особеннымязыком, ей одной свойственным и доступным»344.Так или иначе, Брюсову удалось на некоторое время воплотить в жизниигру «она – не она», сотворив «двойника» Надежды Львовой – некую Нелли,поэта.
Ирония была в том, что и сама Надежда Львова писала стихи – но кудаей было до блистательной Нелли-Брюсова. Брюсов сам предпочел создать ейблистательногофантома,двойника,вызвавшегоинтерес:«Изкниг,вышедших этим летом, одна, безусловно, заставляет о себе говорить: я имеюв виду небольшой сборник, всего из двадцати восьми пьес, изданный без344Ходасевич В.Ф.
Стихи Нелли (Брюсов) // Электронныйhttp://hodasevich.lit-info.ru/hodasevich/kritika/hodasevich/stihi-nelli.htmресурс277подписи автора, под заглавием «Стихи Нелли» {Стихи Нелли. Спосвящением Валерия Брюсова. К-во «Скорпион». М. 1913. Ц. 60 к.}. Поэт(мы условимся называть его Нелли) дебютирует, очевидно, своим сборником.Но в то же время (и это, пожалуй, всего примечательнее в стихах Нелли) онобнаруживает такое высокое мастерство стиха, какого нельзя было быожидать от дебютанта. Даже там, где автор отступает от просодическогоканона, в его строках чувствуется сильная и уверенная рука»345.Впоследствии Ходасевич напишет, что сборник «Стихи Нелли» былпосвященНадеждеЛьвовой–«Нелли»былоееинтимноеимя,употреблявшееся Брюсовым, а заголовок следует понимать в дательном, а нев родительном падеже – «Стихи, посвященные Нелли».«Стихи Нелли» - не единственная попытка Брюсова выступить отимени женщины.
Целый ряд его прозаических произведений написан сиспользованием авторской маски женщины, а в сборнике рассказов иповестей «Ночи и дни» (куда входит и новелла «За себя или за другую?»)представленаповесть,стилизующаядневникженщины(«Последниестраницы из дневника женщины»). Бесконечное запутывание смыслов,многослойные авторские маски – мужчина пишет от лица женщины,мужчина пишет стихи женщине, однако выдает их за стихи, написанныеженщиной, при этом манера написания выдает автора-мужчину… - списокможно продолжить. Своеобразная игра в прятки увлекала Валерия Брюсова ибыла одной из констант его художественного мира.Вариантом этой игры, которая увлекала Брюсова как в литературе, таки в жизни, можно считать и игру в «любит – не любит», ставшую основойрассказов «Через пятнадцать лет», «Пустоцвет» и «Только утро любвихорошо…».
В этих произведениях поднимается тема сомнения в реальностинастоящего: если новеллы «Мраморная головка» и «За себя или за другую?»объединены сомнением в реальности прошлого, то три новеллы из сборника345Там же.278«Ночи и дни» подразумевают сомнение в реальности переживаемого «здесь исейчас».Во всех трех произведениях носителем этого сомнения в реальностимира, субъектом многочисленных вопросов является мужчина.
Это жепроявляется и в рассказе «За себя или за другую»: героиня-женщина точнознает, кто она – Свиблова или Садикова, знаком или нет ей Басманов и пр., агерой так и остается в неведении относительно истинной природыразыгравшейся истории.В художественном мире Леонида Андреева константой «мужского»мира становится мучительный страх смерти и многообразные вариантывзаимодействия с ней, в то время как о женской смерти практически неупоминается, а те женщины, которые знают о своей грядущей смерти иожидают ее, не испытывают ни одной из модификаций страха, свойственноймужчинам (к примеру, в « Рассказе о семи повешенных»). Для Андрееварадикальной разницей между мужским и женским миром становитсяотношение к Танатосу: мужчины в той или иной форме его боятся, готовятсяк встрече с ним, и они же способны переживать состояние post mortem,«возвращаясь» к живым после смерти.
В мире женщин смерти, Танатоса, какбы не существует вовсе: Андреев заостряет внимание на полном отсутствии уженщин страха смерти и их «растворении» в другом человеке. В «Рассказе осеми повешенных» террористки Муся и Таня практически уверены в том, чтосмерти нет, и их больше заботит состояние их друзей, чем их собственное. Вдругих рассказах Андреева о женской смерти практически не упоминается,либо смерть женщины влияет на мужчин («Молчание», «Он»).В художественном мире малой прозы Брюсова также присутствуетчеткоеразличиемужскогоиженскоговзгляданамир,однакодифференциальным признаком в его системе координат является неотношение к Танатосу, а отношение к знанию. В целом ряде рассказовмужчина является носителем сомнения, он постоянно охвачен недоумением,279он не знает, какова истинная природа вещей, в то время как женщинаобладает четким и точным знанием, но не спешит делиться им с мужчиной.Такое различие «мужского» и «женского» мира в большей степенипредставлено в сборнике «Ночи и дни»: в новеллах «Через пятнадцать лет»,«За себя или за другую», «Пустоцвет» и «Только утро любви хорошо…»герои-мужчины НЕ ЗНАЮТ, как на самом деле относятся к ним героиниженщины (либо постоянно получают от них противоречивую информацию),а героини-женщины ЗНАЮТ, какова истинная природа их отношения,однако вступают с мужчиной в опасную игру, заканчивающуюся их смертью.В этой группе рассказов, объединенных темой «знания/незнания»важным фактором становится телесность.
Если в первом сборникебрюсовской прозы тема телесной любви не получила подробного раскрытия,и упоминается лишь о близости героев без подробного описания их частейтела и прикосновений, то в сборнике «Ночи и дни» именно телесная любовьстановится смысловой доминантой.В рассказе «Через пятнадцать лет» ситуация внешне напоминает «игрув прятки» по принципу «она – не она», однако здесь двоемирие проявляетсебя через сомнение и смену статуса героев относительно друг друга.В рассказе представлено несколько стадий развития отношенийНерягиной и Корецкого:I.Анна Николаевна – замужняя женщина, Корецкий – страстный ибезутешный поклонник, стрелявшийся из-за нее (этот этаппродолжаетсядомоментанеудавшегосясамоубийстваКорецкого);II.Анна Николаевна – по-прежнему замужняя женщина, которуюподозревают в наличии множества любовников, Корецкий – другдома, ее приятель и наперсник – этот этап продолжается 2 года;280III.Анна Николаевна влюбляется в итальянца и сбегает с ним заграницу, разводится с мужем и живет в Италии, состоя впостоянной переписке с Борисом Петровичем – 3 года;IV.Нерягина возвращается в Москву, живет в особняке, ежедневновстречается с Корецким и состоит с ним в дружеских отношениях– этот этап продолжается 10 лет, до известия о смерти итальянца;V.Корецкий снова проявляет себя как страстный поклонник,признается Анне в любви и добивается ее благосклонности, когда она, наконец, уступает его мольбам, на следующий деньКорецкий обнаруживает свою возлюбленную мертвой.Название «Через пятнадцать лет» подразумевает, что герой получилсогласие своей возлюбленной спустя пятнадцать лет после первых попытоковладеть ею, и за эти пятнадцать лет пережил несколько состояний –влюбленный, наперсник, друг по переписке, «друг дома» и сновавлюбленный, однако все три состояния после статуса влюбленногосуществовали лишь как вымышленные – в действительности он непереставал быть страстным поклонником: «Анна! Пятнадцать лет тому назадвы мне объявили, что не любите меня и не полюбите никогда.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
