Диссертация (1149113), страница 33
Текст из файла (страница 33)
Есликогда-то понятие «техники» относилось более к телу, нежели к машине, то кмоменту «Великой Выставки Промышленных работ всех народов» 1851 года телостало конкурировать с машиной. «К середине XIX века основывающаяся намашинахпромышленнаяреволюцияпродвинуласьнастолько,чтосталиподниматься вопросы о сравнительной производительности человека и машины.Например, замерялось время, необходимое человеческому организму для149исполненияразличныхзаданийиэтирезультатысравнивалисьссоответствующими показателями машинной работы».231 Человеческое существоприобретает статус res automaton.И, тем не менее, сам процесс механизации труда и итог его закономерногоразвития — автоматизация, затрагивающая коллективное производство инеизбежно оставляющая определяющую чеканку на самосознании эпохи неявляется, как полагал Гегель «“фурией исчезновения”, порождающей лишь чистонегативноедействие».232Так,например,ПетерВайбель,признаваяосновополагающей установкой автоматизации производственных и жизненныхпроцессов стерилизацию телесности, тем не менее, отмечает, что именно «из этойзацикленности на изучении функциональности человеческого тела, котороевследствие сравнения с машиной само стало рассматриваться как машина, в XIXвеке возникают экспериментальные физиология, психология, медицина.
Без этихэкспериментальных физиологических, психофизиологических исследований и безболее ранних физико-химических экспериментов не возникло бы кино иаппаратное искусство оптических иллюзий».233 Вызванный к жизни процессамиспециализации феномен овеществленных автоматов не вытесняет человеческоетело, но порождает новую форму знания, которое рассматривает анатомическиепотенции тела в отношении к возможному их регулированию, программированиюи, если мы вспомним здесь интерес эпохи к оптическим иллюзиям, даже квозможному их обману.
Со временем это знание объективируется в техническихустройствах предназначенных воздействовать на сферы сознания, чувственности,желания, а в качестве дальних своих производных оно породит тот способ, какимчеловек можеткоммуницироватьс аппаратами — теорию и практикуинтерфейса, которая, в свою очередь, меняет представление о формах интеракциимежду людьми, вещами и событиями.231Вайбель П. Восприятие в технологическую эпоху. С. 143.232Гулыга А. В. Немецкая классическая философия. М.: Рольф, 2001. С. 252.233Вайбель П. Восприятие в технологическую эпоху. С. 143.150Мы уже видели, каким образом тело человека в ходе процессовспециализации уравнивается с машиной, каким образом из этого уравниваниявозникают науки, измеряющие объем соматического ресурса, как из нихвозникают технические аппараты, заново вводящие в тело то, что, как казалось,было редуцировано на производстве.
Аффективные состояния души, напряженноеволнение от переживаемого хода истории; боль, которая венчает попыткупоставить себя на место другого; кровь, которая останавливает свою циркуляциюв момент уплотнения потока событий — все это возвращается в тело магией кино.Фотография же помогает обрести радость от созерцания целостного единствамгновения, который, как мнилось ранее, был окончательно уничтожен высокимискоростями новой жизни. В XVIII веке жертв технической революции — тех, ктоне мог справиться с новыми требованиями, предъявляемыми к жизни: точностью,скоростью,неудовлетворенностьюнастоящим—лечилимедленнымизагородными прогулками в открытом экипаже. В XIX веке фотографиявозвращала единство несчастному сознанию, пребывающему в дезориентации отпромышленных темпов эпохи, но неизменно взыскующего эстетическойзавершенности формы и ее смысловой наполненности.
В XX веке кино помогловернуть стержень смысла в последовательную развертку событий. И все жеуказанные аппараты и связанные с ними процессы остаются непостижимы покамы анализируем лишь totus animi continuus — «беспрерывное движение души» иего (движения) погруженность в каналы технически-производственных процессовв обход анализа собственно аппаратно-приборной стороны дела. Ведь та, активновлияя на способы технического и психофизиологического уравнивания человека имашины, также выступает ключевым элементом в процессах трансформациисначала социального и экономического устройства крупных промышленныхпредприятий, а затем и всего жизненного мира в целом. Реконструируя сценутруда, эти процессы заставляют само понятие труда претерпеть кардинальныеизменения — и как следствие полностью изменяют перцептивный аппарат,формирующий для нас опыт повседневности.151Античность понимала под созерцанием блаженную жизнь богача-мудреца,исключенного из сферы труда: оно принадлежало тому, кто, обустроив своесуществование, был более не подвержен прихотям судьбы; тому, кто благодарясвоей исключенной доле способен усматривать ритм хода вещей и общиезакономерности в нем.
Созерцание — привилегия аристократа по крови и духу.Наше время не только демократизировало созерцание, но и подменило античнуютягу к чистоте созерцания волей опосредовать всякое созерцание тактовойчастотой, видение становится аппаратным, зрение кодируется машиной.Возможно,нашаэпохадажеинемоглаэмансипироватьвзглядидемократизировать видение иначе, чем путем его технизации. Исток экспансиивидения через подавления тактильности, слуха и других психосоматическихспособностей лежит в производственном процессе.
Точнее в изменениях,происходящих в нем. Линии потокового производства уже напоминали сюжетныелинии в кино, а ленточный конвейер мало чем отличался от ленты кинофильма,но окончательно слились в неразличимости эти конфигурации лишь на основаниитретьего медиа — медиа экрана. «Ролью рабочего становится наблюдение ирегуляция: отслеживание сменяющих друг друга на экране дисплея показателей,анализ входящей информации, принятие решений».234 В конце концов, работа,выводя внимание из погруженности в действительность момента и направляя егов напряженное ожидание будущего, превращает труд в процесс подобныйпросмотру кинофильма.
Событийная динамика жизни также постепенноприобретает характер развертки киноряда. Весь мир пропускается через особыйфильтр, заставляющий воспринимать его как кино. Действительность и киноуравниваются в правах, взаимно уничтожая границы в синтезе новой реальности.«Хорошо известное ощущение кинозрителя, воспринимающего улицу, на которойстоит кинотеатр, как продолжение только что закончившегося зрелища именнопотому, что последнее всегда ориентировано на точное воспроизведение234Huhtamo E. From Cybernation to Interaction: A Contribution to an Archeology of Interactivity [Электронныйресурс]. URL.
http://gebseng.com/media_archeology/reading_materials/Erkki_Huhtamo-Cybernation_to_Interaction.pdf(дата обращения: 11.12.2014).152обыденного восприятия мира, становится путеводной нитью производственногопроцесса. Чем более плотным и сплошным оказывается осуществляемое еготехниками удвоение эмпирической предметности, тем легче удается сегодняутвердиться иллюзии, что внешний мир является всего лишь непосредственнымпродолжением того, с которым сводят знакомство в кинотеатре».235Леонардо да Винчи в своих изысканиях не скупился на советы художникам.Среди многочисленных пассажей мы находим и такой: «начни свою “Анатомию”с совершенного человека, потом изобрази его стариком и менее мускулистым, азатем постепенно удаляй с него все, вплоть до костей.
А младенца ты изобразишьзатем вместе с маткой».236 Сегодня эти записи звучат на удивление актуально,ведь Леонардо задолго до научно-технической революции удается четкоартикулировать процессы, определяющиеименно наш современный опыт.Экраны дисплеев освещают наши пути в мире. Приборы, сопровождающиечеловека от рождения до смерти, более того, предваряющие его рождение и сжадным вниманием принимающие его после смерти, обращаются к нам на языкенауки, ставшим доминирующим языком описания действительности.
Самадействительность, в том числе и действительность тела, помещенная в измерениеэкрана, став экранированной, стала определяться научным путем, ведь то,является ли нечто действительным или нет, может обосновать только наука.Может показаться, что кроющиеся в «черных ящиках» медиа техническиеаппараты и приборы, служащие науке, были предназначены к тому, чтобы,вскрыв внутреннюю форму аффекта и переведя ее на язык аксиоматики, описатьзагадочный потенциал тела в строгих терминах сознания.
Экран прибора сфиксированными показаниями, будто бы всегда был единственно вернойкартиной мира. Кино, фотоаппарат, радио в таком случае лишь казуснеправомерного использования знания о теле, выработанного дискурсомпозитивных наук. И, тем не менее, в этом на первый взгляд, «неправомерномиспользовании» кроется вовсе не ошибка, скорее мы обнаруживаем в нем235Хоркхаймер М., Адорно Т. Диалектика Просвещения. СПб. - М.: Медиум, Ювента, 1997. С. 157.236Да Винчи Л. Анатомия и физиология человека и животных. С. 761.153причину глубокого переосмысления отношений между культурно-оформленнойсоматической чувственностью и вторичной, производной от точного знания,чувственностью приборов.
То, что до сих пор описывало действительность илидаже выступало навигатором в хитросплетениях действительности (приборныепоказания), теперь выступает проводником в загадочные глубины воображения.От прибора — как от инструмента фиксации и верификации хода вещейтребовали точности показаний, но всеобщую популярность он получил благодарятому, что стал вводить массовое сознание в сладкую иллюзию заблуждения.
Мыможем уверенно констатировать: подобное могло случиться только потому, чтоизменилось само понимание прибора.В измененном статусе прибора, когда новые изобретения (фото- икинооборудование), мало кто осмелился бы даже именовать «приборами», сбольшей вероятностью избрав в качестве названия термин «аппарат», мызамечаем реакцию на все последовательное движение науки Нового времени.Прокладывая торный путь к истине тела, наука сконструировала свои самыесовершенные технические аппараты — фотографические, радио и киноаппараты.Они являли собой закономерный итог развития приборо- и аппаратостроения, ноесли от приборов ожидали показаний об истине тела, единого языка, на котороммир и тело как базовая конструкция мира могли бы открыть свои истины, тоновые аппараты (первые «новые медиа») став источниками бесчисленного числановых художественных языков, уничтожили единство научного дискурса и егомонопольное право на описание действительности.Но благодаря чему все же изменилось понимание прибора? Как онфункционировал в эпистеме Нового времени и какие преобразования претерпел входе подведения логических итогов этого проекта? Что сделало его из индикаторадействительности аппаратом, продуцирующим сны и желания, более того, —аппаратом, который через распространение в человеческом сообществе любви ктеневым образам и оптическим иллюзиям рассеивает саму реальность? Инымисловами, что сделало его источником той загадочной и чуждой бодрствующемусознанию стихии воображения, чью реальность как раз и призвана была154устранить «индикация действительности» — тотальное замещение чувственновоспринимаемой действительности показаниями научных приборов?Приступаякописаниюжизнидуши,Аристотельзамечает,что«рассуждающий о природе и диалектик по-разному определили бы каждое изсостояний души, например, что такое гнев.
А именно: диалектик определил гневкак стремление отомстить за оскорбление или что-нибудь в этом роде;рассуждающий же о природе — как кипение крови или жара около сердца».237НаучнаяпарадигмаНовоговремени,скрупулезноразрабатывавшаяуниверсальный метод познания и вставшая твердой поступью прогресса на путьаксиоматики, уничтожила, среди прочих возможных миров и тот мир, в которомдуша могла бы говорить о себе в терминах «оскорбления и мести». Рене Декарт— отец-основатель и признанный авторитет эпохи, не сомневался в продуктивнойсиле озвученных им положений, однако, скорее всего, отверг бы программубудущего «механицизма», составленную на основании его же принципов. Чуткаяосмотрительность философа не позволила ему превзойти границы стольпочитаемого им «здравого смысла», путем расширения механических принципов,применяемых для исследования тела, на сложную и во многом загадочную сферусознания. Именно поэтому на страницах его книг, мы находим немало мест,призванных напомнить о том, что методическое сомнение это не только исток, нои русло возможной мысли: «но вообще неизвестно, каким образом эти животныедухи и эти нервы влияют на движения и чувства; точно так же неизвестно, каковотелесное начало, заставляющее их действовать».238 Тем не менее, в скоромвременипостановкавопросаиспособыподходакразрешениюэпистемологических затруднений кардинально меняются.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
