Диссертация (1149113), страница 34
Текст из файла (страница 34)
От былой осторожностине остается и следа. Уже для Ламетри душа представляет собой «лишенныйсодержания термин, за которым не кроется никакой идеи»,239 а область морали237Аристотель. О душе. С. 374.238Декарт Р. Страсти души // Декарт Р. Сочинения: в 2 т. М.: Мысль, 1994. Т. 1. С. 485.239Ламетри Ж. Человек — машина. С. 209.155всецело подчинена физическим закономерностям.240 Отсюда, если мы согласимсяс радикальными умонастроениями механицистов, нетрудно сделать следующийлогический вывод: мы блуждаем в лабиринте иллюзий.
Так, например, сердце,которое, как может показаться нашему наивному сознанию, бьется от тревоги иливолнения,в действительности приводится в движение теми же причинами,благодаря которым это сердце продолжает биться, будучи извлеченным из грудии положенным на горячую тарелку или брошенным в кипящую воду, — здесьаристотелевское «кипение крови или жар около сердца» возрождается в новомсмысле. Природу, в том числе и природу тела, становится возможным описыватьчерез комплекс механических закономерностей. То, что происходит в природесамо может быть рассмотрено как серия эффектов, вызываемых механическимидвижениями, которые в свою очередь осуществляются в полном согласии симманентными им правилам.
В таком случае у нас имеется как бы две природы.Первая природа — это природа, в которой мы себя обнаруживаем, которойпринадлежим и в которой блуждаем, — сумеречный лес недифференцированныхразличий, «головокружительное движение беспрестанно себя порождающегобеспорядка».241 Другая — это серия феноменов, вырванная из мрака обманчивойчувственности и обращенная во всеобщий и необходимый закон. Если Новоевремя поставило перед собой цель свести многообразие феноменального мира кисчерпывающему своду нормативных правил, описывающих общий ход вещей, тоне удивительно, что косвенным итогом в движении к вожделенной цели являетсярадикальное изменение представлений о действительности и трансформация впонимании опыта как единственного ключа к этой действительности.
Опытнымзнанием является отныне не некое субъективное переживание, но лишь то знание,которое «добыто в соответствии с определенными правилами».242 Отсюда недалеко и до следующий истины, молнией нового смысла пронзившей небосвод240Там же, с. 209.241Гегель Г.
В. Ф. Феноменология духа. М.: Наука, 2000. С. 109.242Бёме Г., ван ден Даале В., Крон В. Сциентификация техники // Философия техники в ФРГ / Ред. Н.Игнатовская, В. Леонтьев. М.: Прогресс, 1989. С. 113.156эпохи: «данные науки — это не то, что дано непосредственно чувствами, но ихобъективированное выражение, то есть эффект, полученный с помощью прибораи в приборе».243Эрнст Кассирер, отмечая в этой связи особенности идеала научного знания,указывал на то обстоятельство, что теория как способ истолкования миранеизбежно нивелирует ценность «самих вещей», передавая монопольные правана описание действительности схемам, графикам и закрепленным в символахмыслительным образам.
«В предисловии к «Принципам механики» Генрих Герцчрезвычайно точно сформулировал новый познавательный идеал, на которыйориентируетсявсеразвитиенауки.Ближайшуюиважнейшуюзадачуестествознания он усматривает в том, что оно должно позволить нам предвидетьбудущее: выведение же будущего из прошлого базируется на конструированиинами особого рода «внутренних призрачных образов, или символов», внешнихпредметов — причем таких, что мыслительно-необходимые следствия из нихвсегда становятся образами естественно-необходимых следствий отображаемыхими предметов».244 Первый порядок природы — чувственный порядок не тольконе представляет интереса для исследователя, но лишен даже права именоватьсяжизненным миром, ведь мир в котором мы себя обнаруживаем уже представляетсобой символическое единство.
Важны не интонация голоса, но символическисмысловое единство, прослеживаемое в этой интонации, не набор вещей исобытий, но то основание, которое позволяет мне присутствовать в центре этогокольца событий, усматривать его эпифеноменальное целое. Проект модерна верилв то, что подобные смысловые единства можно будет перевести на язык науки, аязык науки отразить на панели приборных показателей; проект модерна верилтакже и в то, что машины будут учить нас языку действительности и рассказыватьнам о мире на этом языке. Логика была такова: язык науки - единственный язык,на котором говорит о себе действительный мир, язык науки только и позволяетпризнать нечто действительным, если это нечто переводимо на язык науки, язык243Там же, с. 113.244Кассирер Э.
Язык. С. 13.157науки и язык природы совпадают в индикациях приборных панелей. Какследствие отсюда происходит явление «сциентезации действительности». Дажесамый непосредственный наш опыт оказывается насквозь «сциентизирован». Нокогда все, что мы узнаем в течении своей жизни, мы узнаем по большей мерелибо благодаря науке, либо благодаря тем техническим устройствам и техническидетерминированным способам коммуникации, в основании которых лежит наука.Когда наука и поставленный ей на службу технический арсенал становитсяспособом представления того, что действительно есть, тезис Кассирера о том, что«предмет нельзя полагать в качестве простого «бытия в себе»[…] — он можетбыть представлен только в категориях, конституирующих его собственнуюформу»245приобретаетсилууниверсальногозакона,правонадзоразаисполнением и соблюдением которого также передается приборам.Приборы окружают нас повсюду.
Мы давно и с неиссякаемым запаломнастойчивостистремимсяперевестисвоесуществованиевформатэкранированной действительности: перевести вызов судьбы в логику времени —вформатколичественныхединиц,чьяпоследовательностьпронизанапредсказуемостью; жизненный мир — в совокупность медийных устройствговорящих нам о мире: чувствующих, мыслящих, живущих за нас.
Самареальность складывается для нас из дифференцированных показателей: изиндикаций действия различных факторов и их сил, из прогнозов и расчетавозможных следствий, из системы напоминаний и правил, предупреждающихвозможность внесения негативного вклада в четкую планировку событий. И всеже экран прибора, отмечающий объективные данные в соответствии ссциентискимикритериями строгости и точности еще не равен визуальномуэкрану в нашем современном понимании.
Как идеалом объективного сознанияНовоговремениявляетсяприбор,такисходнойустановкойнашейсубъективности является аппаратная апперцепция, подобно тому, как модельюопыта субъекта Нового времени является опыт количественных индикаций, так245Там же, с. 13.158же и моделью нашего опыта является экранированный опыт. И все же междуэтимидвумяпрограммнымиэпистемологическийразрыв—кодамиразличныхэпохнаблюдаетсяневозможность примирениягетерогенныхустановок, будь они по природе своего происхождения онтологическими,гносеологическими или аксеологическими.
Дело в том, что если приборы Новоговремени пытались перевести недифференцированное многообразие чувственногомира на язык аксиоматики прозрачных форм и последовательных формул, тотехнические аппараты конца XIX — начала XX века, строго следуя установкамНового времени, открыли новую субъективную природу на основе природногопорядка, казалось бы, окончательно сведенного к тотальной объективности. Таквпервые и, задолго до привычных нам прототипов и образцов компьютеров,возникает различие между software и hardware.
Приборы нового времени — этоойкумена hardware, здесь действуют непреложные природные механизмы, здесьвзгляду открывается объективный порядок — космическая закономерностьпобеждает неразличенность природных элементов в субъективном опыте, а силаratio открывает истину смутного чувства. С появлением критического интереса кпсихосоматическим процессами с изобретением аппаратов, которые неоткрывают объективную истину, но основываясь на сокрытии принципа своейработы,скорее уничтожают этот мир объективной истины, появляетсявозможность говорить о software.
Первые опыты пофазового фотографирования,предпринятые Эдвардом Мейндбриджем, еще осуществлялись в соответствии сисследовательскими постулатами точной науки: мы можем выделить в них цели изадачи, теоретический аппарат и способ верификации. Кинематограф братьевЛюмьер уже претендовал на вторжение Реального в структуры воображения, аобразы Мельеса и вовсе не скрывали того, что они ориентированы скорее напробуждение архаических слоев сознания, работающих исключительно в спектремагического миросозерцания. Становится понятным, что прибор не толькоанализировал реальность, испытывая ее истину, он также до поры до времени исинтезировал эту реальность, затем уступив место новой инстанции синтеза —визуальному аппарату.
Software, возможное исключительно на основании159hardware, становится гораздо важнее своего интеллигибельного техническогооснования. Скрыв свое основание, а значит — сбежав от него, оно словно некаяподвижная чувственность, лишенная четких контуров и очевидных правил,обтекает и облекает собой все формы жизни, все модусы опыта, все моделисознания. Обман и истина распознаются отныне как конструкция или программа,но обман и иллюзия возникающие в, на первый взгляд, спонтанных визуальныхединствах, произведенных посредством laterna magica «новых аппаратных медиа»становится более востребованы, нежели истина, поскольку содержат некийэлемент непреднамеренной случайности, придающий ему яркую видимостьискренности.
Визуально-смысловые единства в ленте кинофильма важнее, чемдвижение сюжета (нарратив) или техническое движение киноленты (научнаяпрограмма) именно потому, что, в то время как движение сюжета и ленты раз инавсегда детерминировано количественным модусом времени, сами визуальносмысловые единства построены на сбоях внимания, обрывах коммуникации,смутных предчувствиях и загадочных совпадениях. Иными словами, они важнеелинейного хода развертки сюжета потому, что в отличие от технической начинкикиноаппарата, они подчинены воле случая — феномену, который составляетоснову человеческой природы.
Приборы как способ фиксации истины уступаютместо аппаратам как способам производства лжи, иллюзии. Тем самым в сферучеловеческой экзистенции возвращается случай, эстетика, а также вводятся новыеформы бытия в мире. Действительность становится экранированной не только втом смысле, что скальпель-стрелка на индикаторе приборной панели разрываетхоровод нестройных чувств и силой анализа выводит беспокойное сознание вцарство интеллигибельного равновесия аксиоматических форм. Действительностьстановится экранированной в том смысле, что мы более не видим различия междуреальным и вымыслом, вещественно-практическим и эстетическим: объективныймироживаетвсубъективныхкраскахновойчувственности,сердцедействительности приводится в движение кровью воображения.Существует миф о том, что Леонардо да Винчи любил устраивать очнуюставку своим подмастерьям с пятном плесени, которое обычно можно наблюдать160на штукатурке старых стен. Он вынуждал учеников посредством способностивоображения увидеть в этом пятне — похожем больше на кляксограмму тестаРоршаха — ландшафт, фигуры, гримасы, чудовищ.246 Сегодня мы все реже и режесталкиваемся с подобными кляксами — теми теневыми, еще не освященнымимагией включенного дисплея, зонами, в которых мы могли бы сделать активнойнашу способность воображения.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
