Диссертация (1148763), страница 30
Текст из файла (страница 30)
Организованная трансгрессия характеризуется тем,что она следует правилам. В этом она схожа с игровыми практиками. Хотя в ходепраздника или, например, военных действий нарушаются общепринятые законы,это возможно до тех пор, пока продолжается «игра». В этом смысле можносогласиться с утверждением Ж. Бодрийяра, что «закону противостоит небеззаконие, а Правило»181, в той мере, в какой правило относится к строю игры.Бодрийяр принципиально противопоставляет закон и правило, поскольку на еговзгляд они принадлежат разным дискурсам. Закон оказывается той инстанцией,которая организует строй принуждения и запрета, проводя разделительную чертумежду легально допустимым и недопустимым, в то время как правило, имеяусловную природу, понимается как «циклическая возобновляемость условныхпроцедур»182. И по этой причине трансгрессия закона возможна и необходима, вто время как о трансгрессии правила не может идти речи, так как нарушениеправила игры бессмысленно, поскольку правило не устанавливает никакихграниц, которые можно было бы преступить.
Правило можно только лишь несоблюсти, но это не приводит к состоянию трансгрессии, а лишь выводит изпорядка игры. Правило очерчивает определенную систему, к которой ипринадлежит, не выходя за ее рамки. Согласно Бодрийяру, игровой стройопределяется принимаемыми обязательствами, отказываться от которых не имеетсмысла, ибо в противном случае игра не состоится. Поэтому игре чужды свобода,принуждение, покорность или желание, но «единственный принцип игры состоитв том, что выбор правила освобождает вас в игре от закона» 183 . При этомБодрийяр отождествляет в структурном смысле игровую практику с ритуальнымипрактикамипервобытныхкультур,ккоторымотносятсяпраздникижертвоприношение, и по этой причине их нельзя называть трансгрессивными, так 181Бодрийяр Ж.
Соблазн. М., 2000. С. 230.Там же.183Там же. С. 232.182 135как они выпадают из строя законности, но без остатка принадлежат строюправила. По этой причине, заключает Бодрийяр, не может существовать«ритуалов трансгрессии».Однако мы склонны считать, что утверждение, согласно которому правилопротивостоит закону, верно лишь отчасти. Справедливо заметить, что всеритуальные практики в процессе трансгрессии закона руководствуются наборомправил, которые составляют определенный церемониал. Также, не менеесправедливо утверждать, что нарушение правила не имеет смысла, посколькуправила представляют собою набор условий, соблюдение которых обеспечиваетпроведение ритуала.
Без такого соблюдения ритуал просто не состоится. Однако,все это никоим образом не противоречит тому, что в ходе ритуала происходиттрансгрессия закона. Нельзя забывать, что сам ритуал, представленныйпраздником или жертвоприношением, нацелен именно на то, чтобы закон былнарушен. Трансгрессивная природа праздника детально была описана выше,нужно лишь подчеркнуть тот факт, что когда речь идет об организованныхтрансгрессивных практиках, невозможно обойтись без некоторого свода правил,обеспечивающих соблюдение тех условий, в рамках которых производимыедействия будут действительно трансгрессией закона.
Можно сказать, что правилооказывается единственной организующей инстанцией в период тотальногобеззакония праздника и следит, чтобы все фундаментальные запреты былинарушены с надлежащим кощунством. Правила лишь организовывают универсумэксцесса, но совершаемые деяния не становятся от этого менее преступными.Оправданием здесь может послужить именно коллективность совершаемогодеяния и его чрезвычайность, а также уверенность в том, что в обычное,непраздничное время ничто подобное не будет совершено.
Единовременноеколлективное нарушение запретов, хотя и производимое по правилам, неперестает считаться нарушением, и происходит оно ровно по той причине, чтообеспечиваетсоблюдениезаконностивпост-праздничныйпериод.Онооказывается своего рода гарантией безопасности жизни и труда в мирное время,подкрепленной кровьюибуйством136впериодтрансгрессии.Поэтомуорганизованная коллективная трансгрессия не является в общем смыслепреступлением и поэтому она не требует наказания.Апеллирование к понятию игры в вышеизложенном рассуждении можетввести нас в заблуждение, будто игра противостоит трансгрессии, будто онапротивоположна ей по самой своей природе.
Однако это не так. Игровыепрактики, как и практики трансгрессии, как мы могли заметить, организуются наоснове свода правил, что в целом их сближает. Более того, можно говорит о том,что правила игры и правила трансгрессии заменяют и даже отменяют господствозакона обыденного миропорядка на то время, пока длится игра илиразворачивается трансгрессивный ритуал. В этом смысле игра и трансгрессияявляются единосущными явлениями: трансгрессия разыгрывается, а играоказывается, как справедливо заметил Й.
Хейзинга, выходом из обыденнойжизни 184 – то есть она трансгрессивна. Игра разворачивается по ту сторонупрофанного мира, так как она по сути своей не преследует никаких полезныхцелей. Определенные игры, конечно, предполагают некоторый выигрыш, однакоигра остается игрой независимо от победы или проигрыша, поскольку дух игры –это соблазн, это праздник, расточительство и отказ от обыденности.Хейзинга полагал, что игра является основой культуры, что «культураизначально разыгрывается. И даже те виды деятельности, которые прямонаправлены на удовлетворение жизненных потребностей, как, скажем, охота, вархаическом обществе стремятся найти для себя форму игры» 185 . Можнопредположить,чтовозникновениекультурывформеигрыговоритозапредельном характере культуры по отношению к природному миру, из которогочеловек вышел.
Игра всегда разворачивается как некоторая альтернативнаяреальность по отношению к той реальности, в которой человек вынужденпребывать в остальное время своей жизни. Поэтому изначально игровой характеркультуры был обусловлен тем, что новый социальный порядок существованиябыл тотальным выходом за рамки порядка природного. В этом игра созвучна с 184 См.: Хейзинга Й. Homo ludens. Человек играющий. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2011. С. 32 Там же. С. 80.185 137трансгрессией, которая также проявилась впервые как бунт против природы.Таким образом, игра оказывается важнейшим, ключевым для человека видомдеятельности, поскольку вкупе с трансгрессией она устанавливает началосоциальной жизни человека.
Тем не менее, социум, родившийся в результатеигры, в определенный исторический момент становится данностью для человека,перестает быть игрой в собственном смысле слова, хотя и реализуется в игровыхформах. Но тяга к игре остается, и потому игра становится альтернативойобыденности,трансгрессиейобычнойжизнивпользуигровогомира,существующего по определенным правилам, но дающего свободу от мирареального: «Она противостоит серьезности этой жизни и оттого читается чем-толегкомысленным.
Она противостоит также и труду, как потерянное время –времени, разумно использованному»186. Игра ничего не производит, онаизбыточна и бесплодна, а потому она проявляет себя как чистая и бесполезнаятрата, что подчеркивает ее трансгрессивный характер.Игра разыгрывается по определенным правилам, которые устанавливаютсяпроизвольно, и существует только в этих рамках, несоблюдение же правил игрыразрушает игру, поскольку демонстрирует ее бессмысленность и абсурдность.Игра представляется иррациональной с точки зрения обычного быта, но самосознание этой иррациональности игры, ее глубинного несоответствия должномуповедению делает игру возможной. Интересно отметить, что несмотря на своюиррациональность,которомуонаиграявляется,соответствует«вобразахтомуигрымиропорядку,виделикакальтернативойбысжатуюуниверсалистическую формулу жизни и исторического процесса … в играх какбы разыгрывалась жизнь в миниатюре»187.
Игры зачастую воспроизводят правиласоциальной жизни или разыгрывают определенные явления этой жизни, ноименно произвольность ее правил и желание участвовать в игре, отличает ее отобыденного порядка. Игра кончается тогда, когда она надоедает или когда ееправила перестают соблюдаться. Нарушение же правил социальной «игры» (ведь 186 Кайуа Р. Игры и люди. С. 33.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
