Диссертация (1148763), страница 28
Текст из файла (страница 28)
В результате этого трансгрессивноговыхода, согласно Ницше, «мы действительно становимся на краткие мгновениясамим Первосущим и чувствуем его неукротимое жадное стремление к жизни, егорадость бытия; борьба, муки, уничтожение явлений нам кажутся теперь как бынеобходимыми при этой чрезмерности бесчисленных стремящихся к жизни исталкивающихся в ней форм существования, при это через край бьющейплодовитости мировой воли»164. Дионисийское трансгрессивное празднество какбы ненадолго возвращает человека в то время, когда он сам был еще частьюприродного бытия. Мы знаем, что такой возврат невозможен, потому что он 162 Бахтин М.М.
Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. С. 14. Ницше Ф. Рождение трагедии из духа музыки // Собрание сочинений: В 5 т. Т.1. СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус,2011. С. 34.164 Там же. С. 110. 163 125означает разрушение конкретного единичного существования в бесконечномпотоке неразличенной природной жизни, но в праздничной трансгрессии с ееотменой социальных норм человек обретает иллюзию такого счастливоговозвращения.
Подобным прообразом счастливого, но утраченного времени, когдалюди жили в достатке и блаженстве, для античных людей был миф о Золотомвеке, который так или иначе имеет аналоги в других культурах и символизируетсобой потерянный рай – блаженное состояние человека, пребывающего вгармонии с природой.
Идея Золотого века у римлян связывалась с правлением наземле бога Сатурна, почитание которого нашлосвое отражение в праздникесатурналий. Последние представляли собой «ежегодный период распущенности,во время которого отбрасывались обычные ограничения закона и нравственности.В такой период люди предавались непомерному веселью и на поверхностьвырывались темные страсти, которые они в обычной жизни держали в узде»165.Сатурналииотличались разнузданным поведением участников этогопразднества, совпадавшего, согласно римскому календарю, с окончанием жатвы ипосвященного Сатурну как богу-покровителю землепашества.
Праздничныйпериодсопровождалсярасточительнымипиршествами,доступностьювсевозможных чувственных удовольствий, которые в обычное время считалисьнедопустимыми, и отменой общественных законов, в результате чего имела местоинверсия социальной иерархии и рабы получали возможность на времяпредаватьсягосподскомуповедениюиудовольствиям.Средипрочихпраздничных обрядов имело место избрание лжецаря, представлявшего в своемлице самого Сатурна. В изначальной версии этого ритуала избранный жребиемпсевдо-Сатурн получал полную свободу в удовлетворении буквально любыхсвоих желаний, но по окончании праздника умерщвлялся, символизируя темсамым уход Сатурн из мира людей обратно в мир богов.
Позже подобноеизбрание праздничного царя и его жертвоприношение приобрело условный, дажетеатрализованный характер, который нашел свое отражение в традицияхкарнавала, унаследовавшего основные принципы праздника сатурналий. 165 Фрэзер Д.
Золотая ветвь. С. 546. 126Карнавал был особым периодом жизни средневекового человека, который, впротивоположность официальным и церковным празднествам, «торжествовал какбы временное освобождение от господствующей правды и существующего строя,временную отмену всех иерархических отношений, привилегий, норм изапретов» 166 . Подобно сатурналиям, карнавал знаменовал всеобщее равенстволюдей, в обычной жизни невозможное в условиях феодального строя.Трансгрессия в карнавальный период проявлялась не столько как отмена нормы,сколько как ее умышленная инверсия, намеренное возведение в норму всегонедопустимого и трансгрессивного.
Поэтому можно говорить, что карнавал являлсобой нечто большее, чем просто период освобождения или сдержанной анархии:он соответствовал тому господствующему социальному порядку в том смысле, вкотором парадировал и передразнивал его. Во время карнавала в гротескнойформе избирался шутовской король, принимались карнавальные законы,проводились судебные заседания и приводились в исполнения наказания 167 .Среди карнавальных традиций также имело место ритуальное насмехательствонад старейшинами социума и представителями реальной власти, котороеобеспечиваловозможностьдляоправданногобеспорядка.Карнавальныйбеспорядок порождался логикой «от обратного», это был особый «мирнаизнанку», в котором трансгрессия закона сама становилась законом и напервый план карнавальной жизни выступали явления и вещи, недоступные внекарнавальные, обыденные периоды жизни.Вцелом,карнавалпредставлялсобойпериодбезудержногорасточительства, избытка материально-телесных проявлений – «образов самоготела, еды, питья, испражнений, половой жизни»168.
При этом материя, о которойздесь идет речь, есть материя низкая, грязная, связанная с прямымифизиологическимотправлениями,явлениякоторыхвобыденнойжизниограничиваются столь жестким запретом, что оказываются непроизносимыми.Превалирование телесного начала в карнавальной жизни, таким образом, 166 Бахтин М.М.
Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. С. 15. См.: Jenks C. Transgression. Key Ideas. P. 162–168.168 Бахтин М.М. Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. С. 24. 167 127санкционировало также и языковую трансгрессию, которая проявлялась вбранных, кощунственных и богохульных речах. Во время карнавала считалосьнеобходимым давать волю тому языку, который апеллировал к неназываемымявлениям плотской жизни. Трансгрессивность карнавалапроисходила из еготелесного ядра, которое понималось как отрицание господства разума, а значит иотрицание того социального порядка, который строился на рациональности.Однако такое отрицание не следует понимать как общее и принципиальноеотрицание самого разума, поскольку можно говорить о том, что в ритуалахкарнавала тело и разум в определенной степени воссоединяются, тело, котороебыло отвержено христианской культурой, возвращается разуму, а низкая материяобретает голос169.
Подобная трансгрессия социально необходимой границы междуразумом и телом переводит карнавал в земное измерение низкой материи,противоположной абстрактной высокой материи. Такое снижение, согласноБахтину, означает «приобщение к земле как поглощающему и одновременнорождающему началу: снижая, и хоронят и сеют одновременно, умерщвляют,чтобы родить сызнова лучше и больше. Снижение значит также приобщение кжизни нижней части тела, жизни живота и половых органов, следовательно, и ктаким актам, как совокупление, зачатие, беременность, рождение, пожирание,испражнение»170.
Таким образом, мы видим, что сущность карнавала заключаетсяв материальном и телесном изобилии и в безмерном потреблении этого изобилия,которое само по себе трансгрессивно как проявление бесполезного природногорасточительства.Знаком этой изобилующей и расточительной сущности праздника былопиршество как чрезмерное потребление продуктов, близкое к их бесполезномууничтожению. 169 См.: Foust C. Transgression as a Mode of Resistance: Rethinking Social Movement in an Era of CorporateGlobalization. Lexington Books, 2010.
P. 3–18.170 Бахтин М.М. Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. С. 28. 1281.4 Пиршественная трансгрессияЕда и насыщение, несомненно, занимают особое место в человеческойкультуре. Это выражается в многочисленных ритуалах, связанных с приемомпищи, примеры которых можно найти как в архаике, так и в современном мире.Тем не менее, необходимость в пище как источнике поддержания жизниуказывает на наше природное происхождение, сближает нас с животными, атакже напоминает о конечности человека в том смысле, в котором едаоказывается условием отсрочки смерти – я жив, пока я ем.
Именно поэтомумеханизмы приготовления и поглощения пищи становятся особым предметомокультуривания: человек вынужден превратить этот необходимый биологическийаспект своей жизни в принципиально иной и непохожий на соответствующийаспект жизни животного.Питаниеорганизмоввприроде,согласноБатаю,носитхарактеррасточительства: «Самую простую форму роскоши образует пожирание однихвидов другими»171.
Пожирание, несмотря на свою функцию поддержания жизни,несет смерть. Это проявляется как на уровне рода, так и на уровне отдельнойконкретной жизни, примером чего может служить грудное вскармливаниематерью своего ребенка, который в буквальном смысле растет за счет поглощенияжизненных соков матери. Соответственно, потребление пищи амбивалентно: ононеобходимо для поддержания и продления жизни, но всегда за счет убийства исмерти. Человек, как и любое другое живое существо, вынужден обеспечиватьсебя пищей, но именно человек выводит питание на новый уровень, неизвестныйв природе, – он устанавливает законы, которые определяют ритуальную сторонупотребления пищи. Смысл этих ритуалов в том, чтобы задать некотороецивилизованное поле для такого простого физиологического отправления какпитание и попытаться максимально исключить из него присутствие смерти.Возникает «табу на еду в одиночку, как и на питие в одиночку.