Диссертация (1148763), страница 24

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 24)

Этот язык способен называть своими именами все то,что до этого оказывалось неназываемо в силу своей непристойности.Человечество разделяет мир разума и мир эротизма на два враждующих лагеря,все суждения о человеке привычно имеют связную и отрефлексированную формумысли, которая «слабо соприкасается или вообще не соприкасается с 134 Тимофеева О.

Введение в эротическую философию Ж.Батая. С.75.Фуко М. О трансгрессии. С. 113.135 107отверженными мирами» 136 , к коим без сомнения относится эротика. Сад жеснимает вековую оппозицию между разумом и эротикой: либертинаж, который онописывает, – это либертинаж, подчиненный закону языка, существующий вобласти разума; в его текстах герои постоянно артикулируют происходящее,кроме того, в процессе они рассуждают о вопросах морали, религии, порока и т.д.:«Произошло нечто, что размыло границу между знанием и желанием: философияпреподается в будуаре, теория излагается во время оргии»137.

Язык Сада свободноговорит не только об эротике, но и о насилии, при этом и то, и другое в садовскойсистеме неразрывно связаны и не существуют отдельно друг от друга.Обыденный язык отказывается от выражения насилия, отводя ему место лишьчего-то недостойного и преступного: он его отрицает, отнимая у него всякоеправо на существование и какую-либо возможность оправдания.Поэтомусадовское преступление также действует только через язык. И в этом заключаетсянаиболее интересный ход Сада. Он использует язык, чтобы вершить своипреступления и воспевать порок, в то время как «сам язык является ничем иным,как абсолютной формой запрета, абсолютной формой Закона»138. Таким образом,Сад нарушает закон даже будучи заключенным в Бастилии, когда пишет своиэротические произведения.Суверенность Сада проявилась не только в нарушении фундаментальныхзаконов языка, но и в тотальном отрицании Другого. Сад предлагает проектсуверенного человечества, чьи привилегии отличаются абсолютным злодействоми безнаказанностью.

Суверенный человек Сада – единоличник, который отрицаетлюбые партнерские отношения: «сексуальность, о которой мечтает он, идет прямонаперекор желанию других (почти всех) людей, которые должны быть для него непартнерами, но жертвами»139. Саду не нужно принимать в расчет других людей,поскольку он соглашается с идеей абсолютного одиночества. Человек рождаетсяи умирает в одиночестве, а значит людей ничто не связывает между собой. 136Батай Ж. История эротизма. С. 14.Энафф М.

Маркиз де Сад. Изобретение тела либертена. СПб, 2005. С.119 138Там же. С.127139Батай Ж. Суверенный человек Сада. С. 615. 137 108Отсюда следует, что «единственное правило поведения — предпочитать все, чтодействует на меня благоприятно, не затрудняя себя отчетом о последствиях,которые этот выбор может повлечь для других. Какая важность, если самоеслабое свое наслаждение я должен оплатить неслыханным нагромождениемзлодеяний, ибо наслаждение меня нежит, оно во мне, ну, а последствияпреступления меня не касаются, они — вне меня»140.Таким образом, суверенность Сада позволяет ему любую трансгрессиюзакона с любыми возможными последствиями.

Более того, только трансгрессияделает возможным истинное эротическое наслаждение. При этом можнонаслаждаться любыми телами, в любом количестве, составляя из них какиеугодно комбинации, главное – соблюдать единственное правило, состоящее вобязательстве нарушать все возможные законы и предписания морали. Важнымотметить тот факт, что, по мысли Сада, все существа тождественны пред лицомПрироды, и эта тождественность «дает мне право не приносить себя в жертвусохранению других, тех, чья гибель необходима для моего счастья» 141 .

Длянаслаждения либертена всегда должен быть кто-то, за чей счет это наслаждениеполучается, – жертва. Здесь нет места для гегелевской диалектики: гегелевскийраб может занять место господина, в то время как садовская жертва ни в какомслучае не может составить конкуренцию либертену. Она не является егопротивоположностью. Она, по сути, не является вообще чем бы то ни было. Так,М. Энафф пишет, что для Сада не существует отношений между рабом игосподином, как их понимал Гегель. То есть, садовскому господину не нужнодоказывать свое право на господство, он становится таковым по рождению, повеличине состояния, которое он украл или получил в наследство.

Междугосподином и жертвой не может существовать никакого противостояния,поскольку господин рожден хозяином дискурса, в котором он пребывает, в товремя как жертва обречена на молчание, оставаясь неспособной к восстаниювещью. 140141Бланшо М. Сад // Маркиз де Сад и XX век. М., 1992. С. 50.Там же. С. 51 109Однако существует и другой взгляд на проблему жертвы, которогопридерживается Симона де Бовуар142. Она утверждала, что жертва имеет полноеправо на бунт против тирана (сбежать, покончить с собой и т.д.).

Или жертваможет смириться со своей участью и научиться получать удовольствие от того,что с ней происходит. Здесь уместно вспомнить героинь Сада Жюстину иЖюльетту, которые, будучи сестрами, в сущности, оказались в одинаковойситуации, но каждая отнеслась к этой ситуации по-разному. В то время, какЖюстина заботится о добродетели и сетует на судьбу, которая ставит ее передлицом мучений, Жюльетта находит в них свое удовольствие и встает на путьлибертинажа. Об этом говорит Бовуар, полагая, что садовское совращениеневинного существа является не столько демоническим актом, сколькообращением нового союзника. Но такой подход, на наш взгляд, не отражаетполностью идею Сада.

Сад говорит, что есть люди рожденные быть жертвами,такие как Жюстина. А есть люди, рожденные для либертинажа, такие какЖюльетта и Эжени. В этом и состоит различие. Тот, кто предназначен бытьигрушкой либертена, не может перейти из сословия жертвы в лоно либертинажа.Те же, кто подходят для этого дела, не являются жертвами, они являютсяучениками, какими и были упомянутые героини.Возможность использовать любые средства для получения наслажденияпредоставляется Саду тотальным отказом от общественной морали и законовмира пользы. Садовский эксцесс представляет собой непроизводительную трату,сладострастие в принципе отрицает труд.

И сладострастие тем сильнее, чем болееонопреступно,«ичемболеенетерпимопреступление,тембольшесладострастие» 143 . И поскольку преступление позволяет человеку достичьнаибольшего удовольствия, то нет ничего важнее, чем противиться тому строю,который не позволяет наслаждаться преступлениями. Сад требует человека бытьсвободным, признать, что мораль – лишь фикция, на которой держится обществослабых людей.

Человек, познавший это, не сможет найти в своей жизни чего-то, 142См.: Де Бовуар С. Нужно ли аутодафе? // Маркиз де Сад и XX век. М., 1992. С. 166.Батай Ж. Суверенный человек Сада. С. 617. 143 110что невозможно воспринять в качестве счастья. Чем ниже опускается человек напути намеренного морального разложения, тем больше он освобождается отпредрассудков, от стыда и от страха. Такой человек становится недоступным длядругих, поскольку ничего не может нанести ему ущерб.

Он недоступен злу, ведьон открыт всем страстям и его страсти во всем находят удовлетворение. В этомпроявляется садовское желание уничтожить, упразднить все общественныенравственные законы. Первым делом Сад развенчивает такое понятие как «стыд».Именно стыд защищает тело лучше одежды, именно стыд препятствует желаниюбольше всего.

Стыд понимается моралью как главное естественное чувство. ПоСаду же, «как раз стыд и есть перверсия, а нагота и желание – естественны»144.Сад отождествляет стыд с культурой, объявляя его искусственным, а бесстыдство– с природой. Таким же образом Сад отвергает любовь и человеколюбие.Соединение тел не подразумевает, согласно Саду, соединение сердец. Любовьвыделяет одно тело из многих, приписывая ему несуществующие характеристики.Но либертинаж требует множество тел для наслаждения, он не можетограничиться лишь одним. Любовь – это навязанный обществом предрассудок,который предполагает, что человек может обладать только каким-то одним телом,в то время как Сад говорит о том, что каждый может обладать каким угодноколичеством тел и, одновременно, сам принадлежать кому угодно. Каждыйпринадлежит каждому, и это – свобода либертена, возможность подчинитькаждого своим желаниям.

Тот же, кто не подчиняется, берется силой и становитсяжертвой, чей голос больше не учитывается. Поэтому ни о какой любви не можетидти речи. То же касается и любви к ближнему. Либертен в своем падениидолжен дойти до отрицания всякой человечности. В противовес всемуобщественному устройству Сад выдвигает принцип тотального разрушения.Будучи либертеном, человек обязан разорвать все связи с обществом, отвергаялюбую возможность их существования как легитимных.

Для Сада это –абсолютный разрыв, который ведет к хладнокровному убийству, у которогоможет не быть иных мотивов, кроме утверждения этого разрыва с социальностью. 144Энафф М. Маркиз де Сад. Изобретение тела либертена.

Характеристики

Список файлов диссертации