Диссертация (1148754), страница 22
Текст из файла (страница 22)
В данном случае – наспецифику словоупотребления некоторого слова или понятия.Центральная идея Остина заключается в том, что тончайшие различияиспользования схожих языковых единиц в анализируемых контекстах отнюдь неслучайны и обусловлены целесообразностью языковой практики на протяжениимногих поколений. Пристально всматриваясь в эти нюансы можно действительно113большеузнатьопредметеисследования,нежелинавязываяправилаиспользования определѐнных терминов (в случае философии еще и нередкозаимствованных из повседневного языка) на правах автора теоретическогопостроения. Остин выступает в роли своеобразного «эколога», «охранителя»языка:«Целесообразно всегда помнить, (а) что различия, закрепленные в нашемогромном и, по большей части, относительно древнем словарном запасе, отнюдьне малочисленны, они не всегда бывают очень заметными и почти никогда небывают совершенно произвольными; (б) что, прежде чем мы на свой страх и рискпозволим себе некоторое экспериментирование со словами, нам нужно в любомслучае выяснить, с чем же мы имеем дело; и (в) что экспериментирование сословами, которое, на наш взгляд, затрагивает лишь небольшой участок поля,всегда может обернуться непредвиденными последствиями для прилегающейтерритории.
На деле экспериментировать со словами вовсе не так легко, как этопорой представляется, и не так часто это экспериментирование бываетоправданным или необходимым — нередко его считают необходимым из-заискаженных представлений о том, чем мы уже располагаем. Кроме того, мыдолжны всегда особенно настороженно относиться к философской привычкеотметать некоторые (если не все) обычные способы употребления слова как«незначительные» - привычке, из-за которой искажения становятся практическинеизбежными» ([129], с.187-188).Такой подход, изначально ориентированный на исследование специфики иособенностей индивидуальных случаев, с очевидностью гораздо лучше подходитдля целей критики, нежели для обоснования собственной позитивной концепции.В самом деле, для опровержения общеутвердительного суждения достаточнопривести хотя бы один наглядный и убедительный контрпример.
Доказать жеподобного рода утверждение, распространяющееся на неограниченный классслучаев, путѐм указания на отдельные примеры нельзя.114Как следствие, позитивные представления Остина о природе чувственноговосприятия выявить значительно сложнее, чем сформулировать, против чегоконкретно он выступает.Прежде всего, он категорически не согласен с введением фундаментальнойоппозиции «чувственные данные/материальные предметы».
Остин – плюралист.Критикуя понятие материального предмета, употребляемое философами безкаких-либо оговорок и пояснений, он приводит ряд «пограничных» примеров,лучшими из которых являются радуга и голос знакомого человека. Про нихможно сказать, что: а). они являются привычными объектами чувственноговосприятия; б).
они не являются предметами; в). в отличие от чувственныхданных, они не имеют приватного характера и доступны для наблюденияокружающим. Таким образом, даже если в некоторых обстоятельствахпредставляется обоснованным утверждать, что мы видим не материальныйпредмет, из этого еще не следует с необходимостью, что мы видим нечтоментальное, нефизическое.Второй тезис, против которого выступает Остин – это разделение ощущенийна истинные и ложные.
В самом деле, еще со времѐн Аристотеля известно, чтоистинностные характеристики приложимы лишь к речи, к высказываниям.Ощущения же сами по себе ничего не говорят, а значит, не могут и обмануть.Другое дело, какие выводы на их основании делает познающий субъект, какие унего формируются убеждения – в зависимости от его опыта, концентрации,внимательности, отвлекающих и прочих внешних факторов они могут быть какверными, так и ложными. Но если вас обыграл напѐрсточник, то обманули васотнюдь не ваши органы чувств, а тот, с кем вы играли.Теперь мы можем перейти к анализу центрального аргумента для всей теориичувственных данных – аргумента от иллюзии, наглядно выраженного в формепримера с прямой палочкой, опущенной в воду:(2.3.1) палочка является прямой;(2.3.2) однако нечто выглядит надломленным;115(2.3.3)следовательно,существуетнекотороеF(надломленность),приложимое к рассматриваемому нечто, но не приложимое к палочке;(2.3.4) а значит, в силу закона Лейбница данное нечто не может бытьтождественно палочке;(2.3.5) и именно это нечто мы называем чувственным данным.Какой из тезисов можно оспорить? Первые два мы принимаем в качествеисходных допущений.
А вот корректность вывода третьего суждения привнимательном рассмотрении оказывается под серьѐзным сомнением. По меньшеймере, имеет место опущенная посылка, согласно которой:(*)еслинечтовыглядитнадломленным,тоэтонечтоявляетсянадломленным.Согласно тем авторам, идеи которых мы рассматривали в первой главе, (*) –это ничто иное, как принцип непогрешимости чувственного восприятия, а потомуон полностью соответствует и здравому смыслу, и тому познавательному опыту,которым обладает каждый человек с нормальным восприятием.Но в то же самое время, (*) имеет и очевидно ложное прочтение: если мывместо «нечто» в обоих его вхождениях подставим «палочка», то антецедентостанется корректно сформулированным истинным высказыванием, а консеквенткажется ложным.
В самом деле, из того, что палочка выглядит надломленной, ещеотнюдь не следует, что она является надломленной.Очевидно, в данном случае мы имеем дело с неким предвосхищениемоснования, когда на место «нечто» обязательно следует ставить именно«ментальный образ», существование которого мы пытались обосновать в ходесамого вывода.Желая следовать здравому смыслу, теоретики чувственных данных в итогепришли к весьма сомнительным выводам. Ведь получается, что прямая палочка впринципе не может выглядеть изломанной, поскольку это якобы ведѐт к тому, чтоей оказываются присущи одновременно две несовместимые формы.
Но подобное116обоснование едва ли приемлемо. Палочка является прямой, но выглядитизломанной, и здесь нет никакого противоречия. Его можно получить, толькоесли предположить, что:(**) всякое нечто, обладающее свойством F (прямой формой), всегдавыглядит обладающим свойством F.Следствие (**)по modustollens: если нечто при некоторых обстоятельствах невыглядит обладающим свойством F(прямой формой), то оно не обладаетсвойством F.Однако и тезис (**), и его следствие очевидно расходятся с нашимэмпирическим опытом.Кроме того, есть серьѐзные основания сомневаться и в справедливостипятого тезиса. Он гласит, что то, что имеет надломленную форму, следуетпризнать чувственным данным.
Однако даже если мы признаем, что существуетнечто, которое действительно имеет такую форму, отсюда еще не следует, что ономентально по своей природе. В самом деле, надломленный образ палочки: а).интерсубъективно наблюдаем - а потому очевидно не является галлюцинацией;б). не является результатом ненормального, в чем-либо ущербного восприятия – апотому не может быть назван искажѐнным, мнимым; в). может бытьзафиксирован любыми подходящими техническими средствами, такими какфотоаппарат или видеокамера – а потому не является субъективно зависимым,способным существовать исключительно в рамках чувственного восприятия(если, конечно, не полагать фотоаппарат способным к ощущениям).Последний пример особенно показателен: надломленный образ палочкивполне может отпечататься на фотоплѐнке и тем самым обрести материальноесуществование в рамках физического мира, не став при том чем-либоментальным.
В то же время, такой образ сложно назвать результатом работытолько лишь внутренней машинерии фотоаппарата. Наконец, охарактеризоватьнадломленную форму как ложную или обманчивую можно лишь метафорически –117едва ли кто-либо всерьѐз будет утверждать, что стакан с водой способен обманутьфотоаппарат или видеокамеру.В данном случае мы имеем дело не более чем с обычными, физическимиявлениями, такими как отражение и преломление света с одной стороны, ифотохимические процессы с другой. И что особенно важно, процессы этипроходят между самими предметами.
Что сфотографировал наш фотоаппарат палочку или некий еѐ надломленный образ? Судя по всему, данный вопрос имеетисключительно конвенциональное, а вовсе не метафизическое значение,аналогично тому, что мы видели при анализе каузальной теории восприятия впараграфе 1.4 при обсуждении вопроса, почему нам привычнее (и полезнее!)говорить, что мы видим стол, а не, скажем, фотохимические процессы на сетчаткенаших глаз. Аналогично, базовые лингвистические интуиции (и здравый смысл)подавляющего большинства носителей языка определѐнно склоняются к версиипрямого реализма – фотоаппараты фотографируют предметы, а не их образы.В любом случае, оставив лингвистический аспект проблемы в стороне, поповоду метафизической составляющей можно утверждать определѐнно – дажеесли надломленные и иные образы палочек и других предметов существуют(против чего Остин, как плюралист, не возражает), они имеют физическую (хотя ивовсе не обязательно материальную!), но не ментальную, приватную природу.Ярче всего плюрализм Остина проявляется в его скрупулезном анализеконтекстов употребления слова «real» - «действительный», «настоящий».
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
