Диссертация (1148275), страница 15
Текст из файла (страница 15)
Vilnius, Wilna, Вильна: город и миф // Балто-славянские этноязыковые контакты. М., 1980.С. 5.64«Ясновидцем упадка» называет Кубина его современник ВасилийКандинский: «С непреодолимой силой нас затягивает в зловещую атмосферусуровой пустоты. Эта сила исходит от рисунков Кубина, так же как и от егоромана «Другая сторона» 212 . Живое присутствие смерти определяет испецифику городского пространства, которое, несмотря на свой юныйвозраст, не насчитывающий и пятнадцати лет, изначально несет в себе следыдревности и приметы близящегося разрушения. «Можно было подумать, чтоон [город – М.Ж.] стоит так уже много столетий» (51), – отмечает рассказчик.«Многие недоуменно качали головами, глядя на потемневшие от времени икопоти стены» (19),–комментирует ситуацию в строящемся городе агентГауч.Близость катастрофы обозначается в романе с помощью гротескнофантастического мотива мертвого города, в то время как череда гротескнофантастическихпревращенийразмыкаетцелостностьгородскогопространства, трансформируя его в совокупность гротескно-фантастическиххронотопов.
В первой части настоящей главы будут рассмотрены некоторыетрадиции в изображении мертвого города, которые Кубин синтезирует всвоем романе. Во второй части – проанализированы, во-первых, тегротескно-фантастическиепревращениягорода,которыесвязанысвзаимопроникновением сфер культуры и природы (хронотопы городамуравейника и города-болота), во-вторых, такие превращения, в которыхразрушению подвергаются утопические составляющие Царства грез, включаяутопию «габсбургского мифа» (хронотопы города-замка и города-архива),антропологическую (хронотоп города-борделя), а также эстетическую(хронотоп города-музея) утопии. Обрекая свой фантастический город и егосоставляющие на уничтожение, Кубин сводит счеты с определеннымикультурными,историческими,мировоззренческимиконцепциямииисканиями конца XIX – начала XX века, которые будут представлены впроцессе исследования.212Kandinsky W.
Über das Geistige in der Kunst. Bern, 1965. S. 44. Fußnote 1.651. Мотив «мертвого города»: от элегичности к эйфорииМотив мертвого города привлекает внимание Кубина до начала работынад «Другой стороной». В дневниковых заметках Оскара Шмитца от 2сентября 1907 года встречается примечательная запись, связанная сописанием балканского города: «Один час езды на лодке, в Скутари всумерках, разрушенный, глухой город a la Kubin. Турецкая таможня.
Вэкипаже сквозь полумрак города. Обветшалые дома, будки с огнями вглубине, отель «Европа»213. Город «a lа Kubin», скорее всего, был хорошознаком Шмитцу по ранней графике художника, в которой он обращается ктеме ветшающего, приговоренного к гибели мира, как, например, в работах«Проклятое место» («Verrufener Ort», 1903/04), «Лестница» («Die Stiege»,1903/05), «Пустой дом» («Das öde Haus», 1900/03), «Доходный дом» («DasZinshaus»,1902),«Прачечная»(«DasWaschhaus»,1903).Наиболеепоказательна в этой связи работа «Умирающий город» («Sterbende Stadt»,1904/05), сюжет, варьируемый неоднократно в его изобразительномтворчестве. 19 марта 1905 года в письме к жене Кубин сообщает: «Я как разопять работаю над «мертвым городом», этот мотив очень близок мне»214.
Вромане «Другая сторона» любимый мотив автора получает дальнейшееразвитие, усваивая приметы романтической традиции и одновременнонаполняясь элементами нового отношения к смерти, которое будетхарактерно для экспрессионизма.Фантастическая литература на рубеже веков, возникающая во многомпод влиянием европейского романтизма, наследует и свойственное емуотношение к смерти, в котором важное место занимает эстетизация мертвогомира.
Ж. Ле Ридер указывает на сходство романтического образаразрушенной Вены в прозаическом отрывке Гофмансталя с отдельными213Literaturarchiv Marbach, Schmitz O.A.H. Tagebuchaufzeichnungen vom 18. April 1907 bis 10. November 1912.Manuskript. S. 487.214Цит. по: Geyer A.
Träumer auf Lebenszeit. S. 98.66картинами разрушающегося города в «Другой стороне»215. Присутствующийпри разрушении и остающийся в живых наблюдатель у Гофмансталя впечали и упоении созерцает гибель города: «Представить себе разрушеннуюВену: все стены обрушились, внутренности города обнажены, раны оплетеныбесконечным вьюнком, всюду светло-зеленые обрубки деревьев, тишина,плеск воды, вся жизнь мертва; как восхитительна даль, какая прозрачность!А самому стать часовым в одной из оставшихся Троянских колонн передКарлскирхе и бродить среди руин с мыслями, которые здесь больше некомупонять»216.Приметы аналогичного эстетизирования наблюдаются и при описаниихудожником гибнущего Перле в романе Кубина.
Когда пылает архив совсеми сокровищами, герой сидит на своем любимом месте у реки инаблюдает, «как в ее волнах отражалось зарево на небе» (248). Затем онподнимается на гору, к старой крепости, и слышит звон колоколов, которыйотождествляется для него с похоронной процессией: «Со всех башен Перлезазвучали колокола – мелодично и торжественно вызванивали онилебединую песню столицы. Я был тронут до слез – мне казалось, будто яучаствую в процессии на похоронах страны грез» (254).Регистрирующий события герой-художник обращается к целому рядулирических метафор, передающих не присущую архитектуре угрозу, но,скорее, характеризующих его безмерное сожаление о разрушении города, вкотором тонкая башенка часовни возвышалась «словно указательный палец»(112), мельница «трепетала словно живая» (117), окна ушедшего глубоко подводу храма горели «как глаза сказочного чудовища» (214), частимельничного механизма отказывали одна за другой «подобно внутренниморганам умирающего» (217), «кафе умирало словно кокотка» (217), а «фасаддворца медленно накренился, изогнулся, как полотнище флага на ветру»(254).215Le Rider J.
Das Ende der Illusion. Die Wiener Moderne und die Krisen der Identität. Wien, 1990. S.19.Hofmannsthal H. von. Reden und Aufsätze 1925 - 1929. Buch der Freunde. Aufzeichnungen : 1889 – 1929 //Hofmannsthal H. von. Gesammelte Werke in 15 Bdn. Bd. 3. Frankfurt а. М., 1980. S. 383.21667Рассмотренные картины мертвого города скорее близки образам из«пражского» сборника «Жертвы ларам» («Larenopfer», 1895)217Р.
М.Рильке218, нежели гнетущей, подавляющей человека «живой» архитектуре вроманах «Голем» Густава Майринка или «Путь Северина в сумерки»(«Severins Gang in die Finsternis», 1914) Пауля Леппина. СтихотворенияРильке из указанного сборника наполнены щемящей тоской по ушедшемупрошлому любимого города, в котором «как заплаканные очи светят окначердака» («Ночная картинка»/«Nachtbild») 219 , а «готика протягивает вмолитве свои изможденные руки» («У святого Вита»/ «Bei St. Veit»).220На фоне антропомофизации гибнущего предметного мира в романепроисходит деантропоморфизация и дегуманизация мира человеческого.Фиксация на грубо-материалистических подробностях гибели людей создаеточевидное расхождение с традицией изображения «мертвого города» влитературе конца XIX века, где «никакие признаки человеческогоразложения не нарушают романтики конца света»221.Интерес к отклонениям «в рамках понятия реальности», а не «отпонятия реальности», как это было в предшествующие эпохи, отличаетнемецкоязычную фантастическую литературу начала XX века 222 .
Какконстатирует немецкий писатель Карл Ганс Штробль, немецких фантастов нарубежевековпривлекаетстранное,являющеесясоставнойчастьюпрекрасного, интересует «не правило, а исключение, не традиционное, аэксцентрическое, не здоровое, а больное» 223 . Человеческая жестокость,жажда крови, кощунство, сатанинские оргии и извращенная сексуальностьстановятся темой многих рассказов Эверса, в частности, из сборника217Rilke R.M. Sämtliche Werke. Frankfurt a. M., 1955.
Bd.I. S.9-69. S. 46.В письме к Херцмановски-Орландо от 1910 года Кубин рекомендует к чтению «мистическую лирику»Рильке, прежде всего, сборник «Часослов». См.: Herzmanovsky-Orlando F. von Der Briefwechsel mit A. Kubin1903-1952. Salzburg, 1983. S. 46.219Рильке Р.М. Собрание стихотворений/ Пер. C. Петрова. СПб., 1995. С. 43.220Березина А.Г. Поэзия и проза молодого Рильке. СПб., 1985. С. 17.221Koppenfels W. von. Der andere Blick oder Das Vermächtnis des Menippos. S. 165.222Wünsch M.
Die Fantastische Literatur der Frühen Moderne (1890-1930). S. 72.223Strobl K.H. Worte Poes. Breviere ausländischer Denker und Dichter, 7. Minden, 1907. S. 48.21868«Одержимые» («Die Besessenen», 1908)224, возникают в его романе «Ученикчародея» («Der Zauberlehrling, oder die Teufelsjäger», 1909)225 и в «ДаниилеИисусе» («Daniel Jesus», 1905)226 Леппина, в рассказе Паницы «Церковь вЦинзблехе» («Kirche zum Zinnsblech», 1893)227или в произведенияхСтанислава Пшибышевского (1868-1927), оказавших значительное влияниена «Другую сторону»228.Подробно останавливаясь на деталях человеческой смерти, Кубинподхватываеттуэстетику,котораяформируетсявэтотпериодвфантастической литературе.
Особенность состоит в том, что эта темапредставляет особый, привлекательный материал именно для ведущегорассказ художника, смакующего шокирующее поведение деградировавших иобезумевших людей, сцены убийств, совокуплений, плясок у костров, насходство которых с фрагментами из повести Брюсова «Республика южногокреста», опубликованной в 1908 году в немецком переводе, указывал один изпервых рецензентов «Другой стороны» Ф.
Поппенберг 229 . Через дырку встене кирпичного завода художник с интересом наблюдает, как людипредавались любовным утехам, не щадя «ни семейных уз, ни болезни, ниюного возраста» (211), как «желтоволосая проститутка отгрызла у пьяногомужчины его мужское достоинство», как «несколько негодяев осквернялисвежие могилы на ближайшем кладбище», как «продолжал гореть одинбольшой костер, пожирая обломки фортепьяно» (213).В итоге гибнущие люди в романе ассоциируются рассказчиком снеодушевленным, вещественным миром - «потоком лавы», массой «из грязи,нечистот, свернувшейся крови, кишок», мешаниной, переливающейся «всемицветами тления» (251). Ситуация обмена ролями между архитектурой ичеловеком относится к одному из характерных признаков литературы224Ewers H.H.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
