Диссертация (1148187), страница 27
Текст из файла (страница 27)
Он идёт в буддийский дацан (монастырь) в вечернее времяс намерением «стать буддистом попробовать», но храм оказывается закрыт. По возвращениидомой в интернете находит адрес электронной почты «первого попавшегося руководителягруппы» и пишет ему письмо, спрашивая о часах работы и возможностях посещениябуддийской общины. Принимая во внимание предшествующие секвенции, мы можемзаключить, что этот интерес возник в результате столкновения с социальными смещениями всфере культуры и более конкретно в области традиционной религии. Анализ интервьюпоказывает, что информант в целом ориентировался на ценности своей семьи и в том числе вотношении религии (пытался понять христианские идеи), однако уже отмеченная наминеэффективность традиционных религиозных институтов стала причиной возникшего интересак возможным альтернативам, а складывающаяся ситуация религиозного плюрализма и свободысовести обеспечила к ним доступ.Следующая тематизация, которая наполняет смысловой этап буддийского центра,интерес к буддийскому учению и фигуре религиозного лидера.
По словам информанта, вовремя своего первого визита в буддийский центр он «регулярно видел афиши ламы Оле, но…смущало то, что лама может быть европейцем. И на самом деле, когда я пришел в центр, яне был на сто процентов осведомлен, что это центр ламы Оле». Данная секвенция ещё разподтверждает, что информанту интересен буддизм как таковой, как альтернатива традиционнойхристианской религии.
Евгений следующим образом характеризует свои первые визиты вбуддийский центр: «…я присматривался, принюхивался, слышал, что приезжают какие-тоучителя, и я решил: ну что? Раз уж я решил, что мне нужны какие-то методы и теперьучителя говорят, что нужна регулярная конкретная практика, надо же попробовать». Онначинает посещать буддийскую общину и через полгода приступает к регулярномувыполнению медитации. О фигуре религиозного лидера информант сообщает: «…первый раз,когда я его увидел, я старался следовать школьной университетской привычке – понять, чтоон говорит. И каких-то ярких впечатлений, вдохновений не произошло…» Биографантрассказывает об одном из приездов Нидала, когда после публичной лекции, спеша на поезд,заметили, что забыли сумку.
За сумкой побежал сам религиозный лидер. Евгений следующимобразом оценивает этот факт: «Я понял… казалось бы, что человек там главный, и что бежатьза сумкой должен кто-то другой… Вот это… это тронуло. Я увидел Бодхисаттву1 живьем».В приведённых пассажах, во-первых, очевидна неинструментальная направленностьдействия1информанта.УчастиевовзаимодействиисобщинойобусловленоегоБодхисаттва (в трактовке Оле Нидала ― прим.
И.В.) ― «человек, стремящийся к просветлению для блага всехсуществ» [Нидал, 2012, с. 591].101заинтересованностью в буддийском учении, ритуале, т.е. информант, прежде всего,ориентируется на религиозные аспекты функционирования буддийской общины карма кагью.Во-вторых, весьма примечателен пассаж, касающийся личности Оле Нидала. Если впредшествующих секвенциях он сообщал, что его «смущало, что лама может бытьевропейцем» и от первых встреч ярких «впечатлений, вдохновений не произошло», то эпизод ссумкой очевидно был важен для формирования отношения к фигуре религиозного лидера.Многочисленные паузы, наполняющие рассказ о происшествии, свидетельствуют обэмоциональности переживания этого опыта, который, как мы можем предположить, производитразрушение существующих представлений информанта об отношениях власти и подчинения встатусной иерархии.
«Казалось бы, что человек там главный и что бежать за сумкой долженкто-тодругой…»―заэтимисловамискрываютсяпредставлениячеловека,социализированного в советской культуре, представление о статусной иерархии в тоталитарномгосударстве, государстве патерналистском, где отношения патрон-клиент определяют всестороны социальной жизни. Власть представляет собой истину в последней инстанции, толькоона обладает полнотой дееспособности, символической значимости, права [Гудков, 2007].Человек подотчётен и подчинен власти, этот непреложный факт не предполагает равноправия всоциальном взаимодействии выше и ниже стоящих статусов.
Поэтому когда «главный» (т.е.религиозный лидер глобальной сети общин карма кагью ― прим. И.В.) бежит за «какой-тосумочкой», это поражает, удивляет, это ломает представления информанта о том, как должнобыть. Можно предположить, что за этим простым примером с забытой сумкой скрываетсяпредставление о демократическом устройстве как альтернативе патерналистской модели илиболее широко недемократической модели.
В контексте такого понимающего прочтенияобретает смысл фраза: «Это тронуло. Я увидел Бодхисаттву живьём». Бодхисаттва винтерпретации Оле Нидала ― это человек, стремящийся к просветлению (достижению главнойцели религиозной жизни ― прим. И.В.) для блага всех существ [Нидал, 2012, с. 591]. Такимобразом, в субъективной смысловой перспективе информанта действие Оле Нидалапродемонстрировало его действительную готовность к равноправному взаимодействию внестатусов и иерархий, т.е. он не просто «главный», но один из нас.Ещё одна тема, наполняющая смысловой этап буддийского центра, «духовное развитие».Информант объясняет свой интерес к буддизму потребностью в «развитии».
Категориядуховного развития так же, как, например, категория духовного поиска представляет собойдискурсивный символ, значение которого может быть различно и сугубо субъективно длякаждого биографического контекста. В интерпретации Евгения данная категория несопрягается с нравственностью или моральными максимами, она увязывается с «совершеннымфункционированием».ВрелигиозныхпроповедяхОлеНидала«функционирование»102понимается как эффективное выполнение задач повседневной жизни, связанных с профессией,семьёй, религиозным участием и т.д. Другими словами мы можем сформулировать гипотезу,согласно которой функционирование интерпретируется как стратегическое целеполагание вповседневной жизни, осуществляемое субъектом.
«…вот понятия учитель и методы япрочитал, а хотелось мне – развития. Ну, раз для этого нужны учитель и методы, ну что жтогда делать. А хотелось развития, хотелось чего-то большего, какого-то там совершенногофункционирования». Следуя выдвинутой гипотезе «учитель и методы» видятся информантомкак средства освоения навыков целеполагания по новому религиозному образцу.
Этоутверждение так же имеет статус гипотезы и будет проверено нами на дальнейших секвенциях.На вопрос об изменениях в жизни, связанных с приходом к буддизму, информантотмечает, что фактически изменился круг общения, а субъективно «стало понятно, что этокак дома». Обращение к метафоре дома конвенционально в среде буддистов- конвертитов.Однако следующая секвенция свидетельствует о том, что для Евгения это не просто метафора, аспособ обозначить альтернативный образец идентификации и жизненного пути: «Возможно,буддизм повлиял на то, что я решил не обманывать себя, что из меня будет великий ученый.Если бы я не был буддистом, то вот такая вот скучная, политизированная университетскаяинфраструктура тешила бы мое самолюбие, и это было бы хорошо.
Но благодаря тому, чтоценность самолюбия была для меня более низкой, чем это было бы иначе, благодаря буддизму,я знал вещи гораздо более интересные, гораздо более динамичные и мне было скучно. И помняпоучение ламы Оле, что высшая истина ― высшая радость, я не мог, как ни старался влезть,я не мог, как ни старался согласиться с этими политическими играми. Возможно, если бы небуддизм, я бы сейчас где-нибудь преподавал». До сих пор ценностные установки информантаувязывались с его семьёй, успешным образованием, жизненным путём старшего поколения иродителей ― это то, что наполняло понятие дома (после школы «шёл домой», где книги,телевизор, разговоры с бабушкой-химиком). Пассаж, связанный с отказом от научной карьерыи его объяснение «политизированностью» университетской структуры, борьбой за власть(«политические игры»), противопоставление института «более интересным и гораздо болеединамичным» явлениям, нежелание вписываться в эту структуру, подтверждает выдвинутуюнами ранее гипотезу.
Отказ следовать ценностным установкам семьи обусловлен изменениемсоциальнойситуации,инерционностьсоциальныхструктуробразования,науки,ихнеспособностью к быстрой отдаче в условиях социальной трансформации общества, с однойстороны, и, с другой стороны, возникновением новых сфер деятельности, новых профессий.Интерпретация информанта демонстрирует влияние культурной политики Карма Кагью: ОлеНидал критикует иерархические, бюрократические структуры, организации (такие как впонимании информанта «политизированная» структура института) и противопоставляет их103структуре его религиозной организации, построенной на демократизме, дружбе и идеализме.Буддизм и та интерпретация картины мира, которую предлагает Оле Нидал, позволилаинформанту осмыслить противоречие, возникшее между ценностными установками семьисоветской интеллигенции и динамизмом рыночной действительности.
«Возможно, буддизмповлиял на то, что я решил не обманывать себя, что из меня будет великий учёный…Возможно, если бы не буддизм, я бы сейчас где-нибудь преподавал… тешил бы… самолюбие»,― такая субъективная оценка свидетельствует о том, что работа университетскогопреподавателя обладает для информанта престижем ввиду высокого социального статуса, чтоспособно «тешить самолюбие», однако ему было «скучно». Здесь он ссылается на слова ОлеНидала, которые мы приведём как цитату из его книги: «Здесь важно понять, что нашевосприятие внешнего мира зависит от нашего внутреннего состояния и что высшая истина ―это всегда высшая радость» [Нидал, 2000, с. 31].
Следуя такой логике и пытаясь понятьсубъективный смысл, вкладываемый в эту фразу информантом, можно предположить, чтоистинно то, что приносит радость. «Скучная» «политизированная» университетская структура втаком контексте не является для него истиной.Дальнейшие ответы информанта на вопросы свидетельствуют о том, что он регулярновыполняет медитацию, читает буддийскую литературу, что подтверждает его интерес кбуддийской доктрине и является показателем субъективного религиозного участия. Одним изважныхаспектоврелигиозногоучастиядлябиографантавыступает«возможностьвстретиться с настоящим человеком по имени лама Оле Нидал».
С нашей точки зрения фигурарелигиозного лидера представляет для информанта альтернативный образец социальнойидентификации, альтернативный образцам, существующим в его семье («деканы изавкафедрами» в университетах, «политизированных» структурах). Буддизм он оценивает как«образ жизни»: «…я не могу сказать, чтобы это было одним из факультативов моей жизни.Это жизнь». В контексте предшествующего понимающего прочтения биографии учитываязначимость, которую информант придаёт буддийской картине мира в выборе жизненного пути(«если бы не буддизм, то… преподавал»), отождествление буддизма и жизни свидетельствует опринятии буддийской картины мира как своей картины мира, и ориентации на нормы иценности практического буддизма Оле Нидала.
Это предположение подтверждается следующейсеквенцией, в которой информант характеризует влияние буддийской практики на егоповседневные действия: «Я вообще натура увлекаемая, что иногда идет вразрез с тем, чтонадо сесть и что-то делать. Ну и поскольку есть такая парамита1 как радостное усилие илиусердие, то это становится более естественным… Способность концентрироваться на той1Парамита ― (в интерпретации О. Нидала ― прим. И.В.) освобождающее действие, т.е. действие, ведущее к целирелигиозной жизни, просветлению [URL: http://samara.buddhism.ru/to_read.html]. Парамиты можно рассматриватькак ориентиры религиозной регламентации повседневной жизнедеятельности.104задаче, которую я считаю полезной и нужной.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
