Диссертация (1147079), страница 16
Текст из файла (страница 16)
Приэтом основные споры велись вокруг того, в каких случаях ЕС может применять военнуюсилу без ущерба сущности civilian power185.Часть исследователей придерживается, однако, той точки зрения, что терминpower обозначает скорее поощрительный и идеологический способы осуществлениявласти. По их мнению, Европейский союз, использующий военную силу для достижения внешнеполитических целей, не может оставаться гражданской державой. Даже создание миротворческих контингентов в рамках осуществления задач в соответствии сПетерсбергской декларацией Совета министров Западноевропейского союза, принятой в1992 г. и позднее ставшей частью Амстердамского договора 1997 г., рассматриваетсякак факт, слабо отвечающий сущностным характеристикам концепции Ф.
Дюшена186.Второе измерение концепции гражданской державы – внешнеполитические цели,понимаемые как milieu goals, – до определенного момента оставалось относительно мало исследованным. По сути, «возврат» к нему произошел уже на рубеже 1990–2000-х гг.и был связан с появлением новой концепции акторности Европейского союза как нормативной державы, предложенной И. Маннерсом187.С его точки зрения, и концепция гражданской силы, и ее антипод Europe puissanceплохо отражали изменившийся после окончания холодной войны международный контекст. Ключевой характеристикой ЕС стала его способность распространять свои собственные внутренние нормы и процедуры на страны, не являющиеся членами, а в рядеслучаев и не стремящиеся стать частью интеграционного объединения188.Вводя в научный оборот концепцию нормативной державы, исследователь, однако, отмечал, что ее не следует принимать как нечто абсолютно новое.
Так, один из основоположников реализма Э. Х. Карр (1892–1982) в книге «Двадцатилетний кризис: 1919–185Burckhardt C. Why is there a public debate about the idea of a “Civilian Power Europe”?Ibid.187В отечественной литературе данная концепция также нередко называется «нормативной силой». С точки зрения диссертанта, однако, в данном контексте, а также при анализе идей Ф. Дюшена целесообразнее различать актора (передавая понятие power термином «держава») и присущие этому актору важнейшие характеристики(передавая понятие power термином «сила»).
Такое различие проводится, например, в работах Е. Е. Кузнецовой иС. В. Уткина (см.: Кузнецова Е.Е. Европейский Союз как нормативная держава: принципы теоретического моделирования и политического проектирования: дис. … канд. полит. наук. – Нижний Новгород, 2009. – 215 с.; Уткин С.В. Россия и Европейский союз в меняющейся архитектуре безопасности: перспективы взаимодействия. – М.:ИМЭМО РАН, 2010. – 107 с. – (Библиотека Института мировой экономики и международных отношений).188Manners I. Normative power Europe: A contradiction in terms? // Journal of Common Market Studies.
–2002. – Vol. 40, No 2. – P. 239, 244–245.186571939 гг.» выделял три категории власти (power) – военную, экономическую и мнения.Примерно на таких же позициях стоял Ю. Гальтунг, говоря об идеологическом способеосуществления власти и подразумевая при этом, что идеи одного актора международных отношений могут оказывать существенное влияние на другого, формируя у тогоопределенные взгляды189.И. Маннерс проводил различия между Европейским союзом и существовавшимив истории империями и современными державами (в первую очередь США), которыетакже активно стремились и стремятся к тому, чтобы именно их нормы воспринималиськак правильные и легитимные на международном уровне.Продолжая следовать в логике подхода к ЕС как к актору, исследователь отмечалуникальные для интеграционного объединения черты, которые отличали его от национальных государств и способствовали усилению нормативного характера внешней политики в 1990–2000-е гг.
Речь идет, во-первых, об особом историческом контексте послеразрушительной мировой войны, в котором появилось Европейское экономическое сообщество, призванное обеспечить мир и свободу в Старом Свете. Во-вторых, за годысвоего развития ЕС превратился в особую наднационально-международную формууправления, которая не может быть охарактеризована ни как государство, ни как международная организация. В-третьих, в рамках Европейского союза и на основе учредительных договоров сформировался особый правопорядок, основанный на таких принципах, как уважение прав человека, демократия, верховенство права190.Нормативный характер внешней политики нашел выражение в стремлении ЕСруководствоваться в своих отношениях с третьими странами «принципами, которые лежали в основе его создания, развития и расширения, и которые он стремится продвигатьв мире: демократия, правовое государство, универсальность и неделимость прав человека и основных свобод, защита человеческого достоинства, принципы равенства и солидарности, соблюдение принципов Устава Организации Объединенных Наций и международного права»191.Говоря о нормативности внешней политики, И.
Маннерс выделял шесть механизмов распространения норм Европейского союза: 1) невольное распространение идей189Manners I. Normative power Europe: A contradiction in terms? – P. 239.Ibid. – P. 240–241.191Treaty of Lisbon amending the Treaty on European Union and the Treaty establishing the European Community. Art.
10 A // Official Journal of the European Union. – 2007. – 17 December (No C 306). – P. 23.19058(contagion), когда ЕС, сам того не желая, становится «образцом для подражания»;2) информационное распространение (целенаправленное действие в форме новых политических инициатив и деклараций председательства ЕС или Европейской комиссии);3) процедурное распространение, то есть институционализация отношений с третьейстраной в форме соглашения о сотрудничестве, членства в международной организацииили расширения ЕС; 4) перенесение норм (transference) благодаря значительной по объему торговле, осуществлению проектов по оказанию технической или финансовой помощи, реформированию отдельных секторов экономики или государственного управления; 5) открытое распространение (overt diffusion) является результатом физическогоприсутствия дипломатических представительств Европейской комиссии и государств –членов ЕС в третьих странах; 6) культурный фильтр – ознакомление, адаптация и приемили отказ от устоявшихся международных норм и практик192.Концепция нормативной державы, предложенная И.
Маннерсом, подвергласькритике со стороны ряда исследователей. Так, Т. Диц настаивал на том, что тот слишкомузко трактовал идею Ф. Дюшена о гражданской державе, сосредоточившись лишь наневоенных средствах и недооценив внешнеполитические цели, формирующие среду. Врезультате И. Маннерс проводил различие между гражданской и нормативной державой, в то время как, с точки зрения Т. Дица, обе концепции представляли собой инструмент конструирования идентичности Европейского союза не только как особого, но икак положительного актора в международных отношениях 193.
Более того, и военная, иэкономическая (гражданская) сила должны рассматриваться как составляющие основунормативной державы, а противопоставление ЕС и США, постулирование уникальностиБрюсселя на международной арене не имеет смысла, поскольку нормативность внешнейполитики присуща и Вашингтону.Отвечая на критику, И.
Маннерс тем не менее отстаивал различие между гражданской и нормативной державой. По его мнению, необходимо анализировать обе концепции, принимая во внимание тот факт, что на рубеже 1980–1990-х гг. осуществлялсяпереход к противостоянию по линии позитивизм – постпозитивизм. В этом смысле концепция гражданской державы являлась скорее отражением позитивистского подхода(базировалась на эмпирических данных), в то время как нормативная держава – постпо192Manners I.
Normative power Europe: A contradiction in terms? – P. 244–245.Diez T. Constructing the self and changing others: Reconsidering „normative power Europe‟ // Millennium –Journal of International Studies. – 2005. – Vol. 33, No 3. – P. 614.19359зитивистского (конструктивистского), поскольку, по сути, представляла собой попыткуконцептуализировать идентичность Европейского союза на международной арене194.Наряду с таким методологическим различием двух концепций исследователь полагал, что существует еще шесть обстоятельств, по которым нормативную державу неследовало рассматривать как продолжение идеи Ф.
Дюшена. Во-первых, в случаях сгражданской державой ЕС неизбежно сталкивался с опасениями, что стремление привнести цивилизованность в международные отношения есть не что иное, как новая цивилизаторская миссия Европы (mission civilisatrice) и связано, пусть и только на дискурсивном уровне, с неоколониализмом. Во-вторых, говоря о гражданской державе, исследователи уделяют основное внимание материальным аспектам силы (экономическое,финансовое и технологичное превосходство, роль Европейского союза в международной торговле товарами и услугами), в то время как концепция И.
Маннерса направленана то, чтобы лучше учесть нематериальные факторы (случаи, когда нормы ЕС выступают в качестве ориентиров или находят применение за пределами интеграционного объединения). В-третьих, И. Маннерс считал, что применение мыслей Ф. Дюшена к Германии и Японии195 в значительной степени лишило концепцию гражданской державы еепервоначальной сущности как определенного стиля действий в международных отношениях и придало ей «реалистичности», сделав ее слишком привязанной к государствам, поведение которых определяется национальными интересами и ценностями.
Нормативная же держава в своих контактах с внешним миром исходит скорее из универсальных принципов и норм. В-четвертых, И. Маннерс убежден, что для работФ. Дюшена и ряда других авторов характерен своеобразный «генетический код» Вестфальской системы международных отношений: даже говоря о невоенных средствах вовнешней политике и целях, формирующих среду, исследователи не мыслили гражданскую державу вне рамок сложившегося статус-кво, где главная роль принадлежала государствам. Концепция нормативной державы, наоборот, позволяла перейти к оперированию не термином «международное общество», а «мировое общество». В-пятых, рассмотрение Европейского союза как гражданской державы сводит понимание силы к отношениям между агентами (в терминах А.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
