Диссертация (1146588), страница 33

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 33)

Первую часть, которую условно можноназвать насибным вступлением, составляют бейты 1-8. Непосредственнымзачином (достаточно традиционным) является б.1, в нем присутствует и топоним(Хаджир), и классическое ин марарта. Описание «стоянки» (2-е мисра‘ б.1 – б.3)сменяется описанием возлюбленного (б.4). За ним следуют несколько бейтов,описывающих их взаимоотношения, и далее мы видим упоминание о друзьях(б.7), что обычно сигнализирует окончание вступительной части, ибо друзьясоветуют отправляться в путь.

Б.7-8, заключающие первую часть касыды, такжелогически связаны с б.9, который можно назвать переходным: от друзей вниманиепоэта перемещается к врагу, – тому, кто упрекает его. За этим следуетвоображаемая речь, обращенная к этому врагу и составляющая среднюю частькасыды: б.10-15. Б.16 является заключением этой части, подводя итог всему, что вней сказано.

Он непосредственно связан с предыдущими бейтами не только посмыслу, но и синтаксически, с помощью союза фа-. Здесь начинаетсязаключительная часть касыды. В б. 17-19 происходит внезапное изменениеграмматического лица: влюбленный напрямую обращается к возлюбленному, окотором до этого речь была только в 3-м лице. Это достаточно резкий переход, новскоре он сменяется еще одним: в б.20-21 поэт возвращается к 3-му лицу поотношению к возлюбленному.

Бейты 20-21 – заключительный аккорд касыды, вних суммируется все ранее сказанное, подводится итог. Таким образом,трехчастная структура выявляется весьма наглядно. Распределение частей пообъему следующее: 1-8, 9-16, 17-21. Как видно, первая и вторая часть одинаковыпо длине, а заключительная часть несколько короче: 5 бейтов против 8. Это,впрочем, ожидаемо: во многих касыдах дивана Ибн ал-Фарида финальная частьзанимает (с достаточной точностью!) одну пятую всего стихотворения (вособенности касыды «хиджазского» типа). В данном случае прослеживаемая вомногих из них структуризация окончания касыды совершенно иная, поэтому исоотношение несколько изменено в сторону расширения финальной части.148149Теперь уместно задаться вопросом, какова же логика развития касыды.Внешне она скорее статична.

В ней сложно заметить временное развитие, вотличие от ʻАйниййи, или пространственную динамику, как в Далиййе. Движениевсе же происходит, но не линейное, а скорее круговое. Обратим внимание насмену грамматических лиц и «собеседников» лирического героя. Касыданачинается с обращения во втором лице, но возможного обращения к другу илитоварищу мы не видим. Комментатор ал-Бурини поясняет, что речь обращена к«любому подходящему» слушателю (куллу ман йаслух ли-л-калам). Итак,переживания побуждают поэта обратиться к другому, формально – для того,чтобы предостеречь его (ихфиз фуʼада-ка), но кажется, что это обращение – неболее чем предлог для того, чтобы поведать вслух о своей любви, страданиях иверности. Не случайно он скоро «отворачивается» от собеседника, погружаясь всвои чувства.

В б. 7-8 речь идет о «лучшем из дорогих друзей», но из сменыграмматического лица очевидно, что это не тот, к кому поэт обращается вначале.Друг упоминается в 3-м лице, его нет рядом. В дальнейшем, как уже былоотмечено, внимание поэта перемещается на критика, но, как легко увидеть, икритик присутствует лишь в его сознании (б.9: «я мог бы сказать» ва лакад акулу).Но вот похвально-хулительное (хаджин мадихун) слово о критике завершено,неколебимая верность утверждена, и это как будто придает силы обратиться квозлюбленному непосредственно. Однако не только последующий переход к 3 л.,но и сам выбор тех слов, что обращены к возлюбленному, дают понять, что дажеего присутствие иллюзорно: на самом деле он далек.

В конце касыды поэт необращается ни к кому конкретно, это речь для себя или для всех (снова куллу манйаслух?) – но не такова ли вся касыда? Обращаясь то к одному, то к другомуневидимому собеседнику, поэт как будто оборачивается в разные стороны своейдуши. В конце он, казалось бы, не ближе к своей цели, чем был в начале, но это незначит, что речь его была напрасной.

Отвернувшись от всего, он видит – ипровозглашает – что возлюбленный – все для него, что даже утренняя заря иночной мрак зависят не от движения светил, а лишь от его появления илиисчезновения.149150В диване Ибн ал-Фарида не удается обнаружить других касыд, чьяструктура имела бы отчетливое сходство с Раʼиййей. Это неудивительно:вариантов построения может быть много. Но касыд, схожих в отношении общегозамысла,немало.Этикасыды–ничтоиное,какопределеннаяпоследовательность настроений лирического героя, путешествие по мирусобственной души178.

И мы можем предположить, что цель этого путешествия –обрести уверенность, осознать собственное состояние и преодолеть негативныеэмоции. Ибн ал-Фарид был суфием и, судя по его биографии, временами остропереживал состояние «оставленности», «покинутости», «отстраненности» от Бога.Возможно,такиесостоянияистимулировалисозданиестихотворений,призванных преодолеть и гармонизировать это настроение, трансформируя его влирической форме, вернуть утраченную душевную устойчивость. Отсюда фигуракритика в середине: отталкиваясь от чего-то внешнего (рациональный разум),лирический герой вновь обретает уверенность в своих силах: происходит явнаямодуляция в мажор.

И отсюда же (иногда) неизбывный минор в конце – тогда,когда надежду не удается обрести вновь, или она (закольцовывая стихотворение)уступает отчаянию.Теперь рассмотрим использование тропов в этой касыде и попытаемсяувидеть, каким образом они дополняют ее структуру и что привносят в еевосприятие.Бейт 1 дает нам два джинаса: мухарраф (зиба – зуба) и накис (Хаджир –махаджир). Первый из них создает эффект парадокса, который и являетсясмысловым ядром бейта: у газелей, заведомо не могущих быть опасными, вдругоказывается острое оружие! Это достаточно известный мотив (газель опасна дляохотника), Ибн ал-Фарид лишь дает ему новое облачение.

Устойчивая ассоциацияХаджира с насибным зачином (см. выше), его подчеркнутая условность лишьспособствуютвозникновениюэффектаособойреальности.Онсловнооборачивается иным миром, со своими законами, противоположными всемпривычным законам. С другой стороны, что это за иной мир? Стоит вспомнить,178Подтверждением может служить бросающаяся в глаза абстрактность и парадоксальность текста, о которойподробнее сказано чуть ниже.150151что еще одна касыда Ибн ал-Фарида (Ламиййа 1) начинается с очень похожегопредупреждения:‫ﻀﻨًﻰ ﺑﮫ و ﻟﮫ ﻋﻘﻞ‬ْ ُ‫ھﻮ اﻟﺤﺐ ﻓﺎﺳْﻠﻢْ ﺑﺎﻟﺤﺸﺎ ﻣﺎ اﻟﮭﻮى ﺳﮭْ ُﻞ * وﻣﺎ اﺧﺘﺎره ﻣ‬Это –любовь, береги же свое сердце, ибо страсть нелегка,Из тех, кто изнурен ею, ни один не выбрал ее в здравом рассудкеВ первом бейте Ламиййи сердце следует беречь, ибо любовь тяжка, а вРаʼиййи та же опасность подстерегает в Хаджире. Так получается, что Хаджирздесь, в Раʼиййи, как будто бы символизирует иной, особый мир любви.Бейт 2.

Также джинас накис, подхватывающий предыдущий бейт: мухатир– хатир. Кроме того, присутствует прием ихам ат-танасуб (обсуждался выше): вбейте употреблены слова ваджиб и джаʼиз. Эти слова являются философскимикатегориями: необходимое и возможное.

Однако в бейте они имеют иные, болеередкие значения: ваджиб – трепещущий (о сердце) или падающий, а джаʼиз –проходящий,прохожий(см.перевод).Эффектпарадокса,ирреальностипродолжается, и этому вновь отчасти способствует указанный прием: смысл словаоказывается не тем, что подсказывает взгляд, его приходится искать глубже, иболее того – все три смысла оказываются взаимосвязаны! Сердце трепещет,сраженное взглядом газели; его легко потерять (обронить), недаром один измотивов суфийской лирики гласит, что в заповедных местах следует ступатьосторожно, ибо под ногами путника там – сердца влюбленных179. Но несвященный ли долг (и это вновь ваджиб) влюбленного – всецело предаться любвии пожертвовать сердцем? Если же сердце спасется, он рискует разумом. Этопарадоксальноеутверждение(спасется–значит,рискует)напоминаетзаключительную часть мотива первого бейта Ламиййи, что дополнительноскрепляет данный бейт с предыдущим, где мы видели начало этого мотива.Бейт 3.

ихам ат-тибак: хайй (племя) рядом с сарʻа (сраженные, т.е.мертвые) активизирует другое значение хайй – «живой». Развивается все то жеирреальное повествование: львы сражены глазами газелей! Обозначение места: наодиноком [посреди пустыни] песчаном холме – своей удаленностью также179Ср. Йаʼиййа Ибн ал-Фарида (б.136).151152закрепляет эффект ирреальности. Кроме того, лев может служить символомискателя Истины, чье сердце благородно и бесстрашно. Примеры такогоупотребления слова есть и в других местах дивана Ибн ал-Фарида. Газель –известный символ Божественной Красоты.

При таком восприятии кажущаясяпарадоксальность бейта исчезает, разрешаясь в осознании истинного смысла,который в нем кроется. Но этот смысл не эксплицируется; внешне повествованиеи до, и после б.3 подчиняется логике развития насиба.Бейт 4. Ахбиб би-асмара сина фи-хи би-ʼабйада // Аджфану-ху мин-нимакана сараʼир-и. Уникальный бейт в диване Ибн ал-Фарида по многослойностисоздаваемого словесного образа. Формально в нем присутствуют тибак абйад –асмар, а также таурийа (согласно Бурини) в слове аджфан: веки/ножны.Буквально: «Как хорош смуглый, охраняемый там белым, веки которого там, гдеу меня сокровенное сердце».

Этот первоначальный, почти лишенный смыслатекст необходимо расшифровывать, причем он замечателен тем, что каждое словотам влияет на значение слов соседних. Асмар, букв. смуглый, темный, можетвосприниматься как привычный устойчивый эпитет для красавицы. Слово абйад,не имеющее здесь смысла в своем буквальном значении (белый), необходимопонимать как устойчивый эпитет меча180. Это, в свою очередь, заставляетвспомнить о том, что асмар – также устойчивый эпитет для копья (а само копье –привычная метафора для стройного стана красавицы).

Но не так примечателенбыл бы бейт, если бы на этом кончалась многозначность. Вновь созданный образкрасавицы в племени, охраняемой мечами, приходится переосмыслять, т.к. иначеего не удается связать со вторым мисраʻ. На самом деле меч является привычнойметафорой для губительного в своей красоте взора красавицы. Перед намипоэтический маʻна «взор красавицы – меч, а его ножны – сердце влюбленного», атакже близкий по смыслу: «веки красавицы – как ножны для меча ее взгляда».Очевидно, возникновению этих маʻна способствовало само слово аджфан,означающее и веки, и ножны. В данном случае, поскольку активированы обаУточним: для слова абйад «белый» и «меч» (в арабских словарях всегда с артиклем!) даются как вполнераздельные значения.

Характеристики

Список файлов диссертации