Диссертация (1146107), страница 88
Текст из файла (страница 88)
Как замечалпольский публицист А. Смолар, «появилось опасение, что немцы начинают стремиться занятьвторое место после евреев в качестве жертв войны 1939–1945 годов, выталкивая в забвениеогромные человеческие и материальные потери, понесенные Польшей, а также другимистранами Центральной и Восточной Европы, которые стали жертвами Гитлера. Полякибеспокоятся, не является ли это прелюдией к оспариванию геополитического порядка ипринадлежности собственности, установленным в результате Второй мировой войны»1238.Повышенное внимание к событиям прошлого наблюдалось и на Украине. После приходак власти опирающегося на западные области страны В.
А. Ющенко начался процессреабилитации Организации Украинских Националистов и Украинской Повстанческой Армии,как часть общего пересмотра советской историографии1239. В Польше, где сохранялась память особытиях на Волыни 1943 г., когда УПА было уничтожено несколько десятков тысяч поляков1240,подобные решения украинских властей были встречены негативно. Так, член коалиционнойпартии ЛПС, депутат Марек Кава сказал 16 ноября 2006 г.: «Мы с болью наблюдаем, что наУкраине продолжается процесс, направленный на признание отрядов ОУН и УПА национальноосвободительными формированиями украинского народа. Формальным инициатором этогоявляется, к сожалению, президент Виктор Ющенко»1241. Реагировали на подобную политикуукраинского руководства и в России. МИД Российской Федерации 14 декабря 2007 г.
выступилс заявлением, в котором в частности отмечалось, что на Украине «реабилитируется организацияукраинских националистов – украинская повстанческая армия (ОУН-УПА), хотя хорошоизвестно, что бандитские формирования УПА принимали участие в карательных акцияхнацистов. На их совести сотни тысяч казненных граждан – украинцев, русских, евреев,представителей других национальностей»1242.
Все это вызывало «искренние возмущения»российской стороны.12371238Ассман А. Указ. соч. С. 205.Smolar A. O pamięć naszą, waszą i wspólną // Pamięć i polityka zagraniczna / red. P. Kosiewski. Warszawa, 2006. S.8.1239Касьянов Г. Голодомор и строительство нации // Pro et Contra. 2009. №3-4. Май-август.
C. 26.Czym była Zbrodnia Wołyńska? Prawda i pamięć // Zbrodnia Wołyńska.URL:http://www.zbrodniawolynska.pl/historia. (дата обращения 21.04.2015).1241Sprawozdanie Stenograficzne z 28 posiedzenia Sejmu Rzeczypospolitej Polskiej w dniu 16 listopada 2006 r. (trzecidzień obrad). Warszawa, 2006. S. 264.1242Заявление МИД России в связи с антироссийскими проявлениями на Украине // Министерство иностранныхдел Российской Федерации. Официальный сайт.URL:http://www.mid.ru/brp_4.nsf/0/8B02FF594F151D36C32573B1004930DC (дата обращения 21.04.2015).1240279При этом Россия и Польша также не стали исключением в данной тенденции активизацииобращений к исторической памяти на самом высоком политическом уровне. В Третьей РечиПосполитой была даже сформулирована идея о необходимости специальной политики вотношении памяти о прошлом, получившей название «историческая политика».Данный термин появился еще в 1980-х гг.
в ФРГ (Geschichtspolitik) и был предложенкритиками канцлера Гельмута Коля, который инициировал пересмотр ряда ключевых трактовокпрошлого страны. При этом термин выступал «в роли сугубо негативного ярлыка»1243. В 2004 г.обращение к нему с иной точки зрения произошло в Польше, что стало одним из наиболееизвестных проявлений политизации истории в регионе в данный период. На основании этогороссийский историк и исследователь взаимодействия политики и памяти А.
И. Миллерпредлагает использовать его как исследовательский термин «для обозначения региональнойспецифики политизации истории в Восточной Европе в первое десятилетие XXI в.»1244,оговариваясь при этом, что польская «историческая политика» являлась лишь частным случаемповышенного внимания к трактовкам прошлом.Однако представляется, что использование термина «историческая политика» в наукепредполагает исследование обращений к истории и неких манипуляций ею.
На деле же, какзаметил один из идеологов «исторической политики» в Польше Дариуш Гавин, под этимтермином подразумевалось использование «собственных интерпретаций событий из прошлогодля достижения, среди прочего, текущих политических целей»1245. Из определения, данногоГавиным, видно, что подобная политика должна была обращаться не к истории, не к прошломунепосредственно, а к воспоминаниям о нем, его трактовкам, которые не были тождественныэтому прошлому, но являлись его восприятием в современности. Именно поэтому справедливымвыглядит замечание другого польского историка Р. Трабы, который вслед за левым социологомЛ. Нияковским отметил, что точнее было бы говорить не об «исторической политике», но ополитике памяти или даже политике в отношении памяти.
Ее Нияковский определяет, как любыенамеренные и формально легитимные действия политиков и чиновников, которые направленына укрепление, удаление или переопределение отдельных фрагментов общественной памяти»1246.С таким определением можно согласиться, добавив лишь замечание Д. Гавина, что подобныеманипуляции с памятью имеют, как правило, конкретные политические цели.1243Миллер А. Историческая политика в Восточной Европе в начале XXI в // Историческая политика в XXI веке /науч. ред.
А. Миллер, М. Липман. М., 2012. С. 7.1244Там же. С. 8.1245Po co polityka historyczna / Majcherek J., Merta T., Łubieński T., Gawin D. // Gazeta Wyborcza. 2005. №229. 1października. S. 14.1246Цит. по Траба Р. Польские споры об истории в XXI в // Историческая политика в XXI веке / науч. ред. А.Миллер, М. Липман. М., 2012. С. 93.280Тот факт, что в рамках одной монографии А.
И. Миллер и Р. Траба высказывают разныеточки зрения, ясно свидетельствует о том, что единого мнения относительно данных терминов внауке не достигнуто. Автору диссертации представляется, однако, что термин «политикапамяти» более точно передает реальные объекты и каналы воздействия такой политики, именнопоэтому данный термин будет использоваться для определения подобных политическихпроцессов как общее понятие.
В то же время представляется справедливым частный случайреализации политики памяти в Польше в 2004–2009 гг. называть «исторической политикой» –так же как авторы самой этой концепции.Как отмечалось выше, рост числа обращений к вопросам, связанным с прошлым, началсяв Польше в 2004 г. Особое внимание уделялось месту этих вопросов во внешней политикегосударства.
Польский исследователь М. Гняздовский считает, что это было связано сактивизацией обращений к прошлому в первую очередь в ФРГ и РФ 1247. Кроме того, тонполитическойиобщественнойдискуссиизадавалипарламентскаяипрезидентскаяизбирательные кампании 2005 г., где фаворитами были две постсолидарностные партии – ГП иПиС (на президентских выборах за первое место боролись соответственно их лидеры – Д. Туск иЛ.
Качиньский).В силу общего происхождения этих партий изначально существовала уверенность, что внезависимости от итогов голосования они составят правящую коалицию1248. Однако, дляукрепления своих позиций обе партии стремились продемонстрировать отличия друг от друга.Одним из полей такого противостояния стал вопрос об обращении к событиям прошлого вполитике. В частности, к Катынской проблеме.
Об этом в своей статье пишет Р. Фредхайм,отмечая, что ГП и ПиС были не согласны относительно «природы коммунистического наследия,и ПиС мобилизовала Катынь как воплощение коммунистических преступлений противнации»1249.При этом, по словам Гняздовского, значение «исторической дипломатии» (внешнегоаспекта «исторической политики») не ставили под вопрос обе политические силы1250. Более того,обеими партиями вносились предложения конкретных институциональных решений, которыедолжны были привести к росту международной позиции и престижа Польши посредствомобращения к прошлому.
ПиС провозглашала создание Музея Свободы по аналогии с МузеемВаршавского восстания, построенного в 2004 г. по инициативе тогдашнего мэра польской1247Gniazdowski M. Kwestie historyczne w polskiej polityce zagranicznej // Rocznik Polskiej Polityki Zagranicznej. 2006.Warszawa, 2006. S. 257.1248Dudek A. Historia polityczna Polski. S. 557.1249Fredheim R. The Memory of Katyn in Polish Political Discourse: A Quantitative Study // Europe-Asia Studies.
2014.Vol. 66. No. 7. September. P. 1176.1250Gniazdowski M. Op. cit. S. 257.281столицы Л. Качиньского. Музей Свободы должен был рассказывать о пути Польши к свободе отПервой Речи Посполитой до движения «Солидарность». «Гражданская платформа» в своюочередь предлагала создание сети польских исторических институтов, которые могли быпоявиться в главных столицах Европы1251.Как отмечалось выше, политики Третьей Речи Посполитой и ряд аналитиков стремилисьпредставить подобную активизацию обращений к прошлому, как ответ на процессы,происходившие в то же время в России и Германии.
Об изменениях, начавшихся в 2002–2003 гг.,в исторической памяти последней уже упоминалось. Представители польской политическойэлиты стремились противопоставить им свои инициативы, которые в то же время былинаправлены на достижение конкретных политических целей в настоящем. Так, например, занесколько дней до второго тура президентских выборов политики ПиС предложили выставитьправительству ФРГ счет за разрушение польской столицы в ходе подавления Варшавскоговосстания 1944 г. – $ 45 млрд. 300 млн.1252 Члены ПиС продолжали обращаться к событиямпрошлого для достижения текущих политических целей в отношениях с ФРГ и после своегоприхода к власти. В качестве примера этого можно привести слова премьер-министра Польши Я.Качиньского, который в 2006 г.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
