Диссертация (1145204), страница 4
Текст из файла (страница 4)
cоч. В 4 т. Т. 2 / общ. ред. А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса,А. А. Тахо-Годи; пер. с древнегреч. М.: Мысль, 1993. С. 275.18Derrida J. Of hospitality. P. 149.1717чужеземцу, или на котором он может быть услышан, если он сушествует, – этоансамбль культуры, это – ценности, нормы, значения, которые населяют язык» 19.Именно поэтому определяющим свойством фигуры «чужеземца» оказывается его«логосная» чуждость.Итак, встраивая в деконструкционистскую аналитику диалог Платона«Софист»,Дерридаконцептуальнуюстремитсяинстанцию,эксплицироватькотораяопределяет«чужого»-«гостя»разворачиваниекаклогоса-мышления. При этом для Деррида «чужеземец» фактически отождествляется ссофистом, который «говорит не так, как все, а на каком-то странном языке» 20,неразрывно связанном с мышлением, втягивающим привычные представления впроцесс остранения.
В «странной» логике чужеземца просматривается «союзслепоты с безумием»21. «Слепота» становится у Деррида своего родааналитической техникой, блокирующей разворачивание очевидностей «здравогосмысла» и общепринятых представлений обыденного сознания. Именно поэтому«чужеземец» оказывается не только «слепым», но и «сверхзрячим» одновременно.Следует отметить, что у Платона фигура софиста отнюдь не несет в себекакого-либо позитивного смысла, и «чужеземец» выступает как критиксофистического способа мыслить.
Для платоновского «чужеземца» (и самогоавтора) «софистикой» должна быть названа «охота, принадлежащая к искусствамприобретения, подчинения, охоты, охоты на животных, сухопутной охоты, охотыза людьми, за отдельными лицами, к искусству продавать за деньги, к мнимомувоспитанию – иными словами, охота за богатыми и славными юношами» 22;софист – это «платный охотник за молодыми и богатыми людьми» 23.
Деррида же,ведомый деконструкцией, изменяет ценностную окраску фигур диалога исерьезно трансформирует его тематику: для него «софист», напротив, – фигурапозитивная, фундаментальные интуиции которой Деррида приписывает иIbid. Р. 133.Ibid. Р. 5.21Ibid. Р. 9.22Платон. Софист. С. 284.23Там же. С. 294.192018платоновскому «чужеземцу».
Так, Деррида цитирует реплику «чужеземца»,обращенную к Теэтету: «Боюсь, чтобы из-за сказанного не показаться тебебезумным, после того как я вдруг с ног встану на голову» 24. Эта метафоравидения – «стоя на голове», – по сути дела, является символом философскогомышления, порывающего со «здравым смыслом» и радикально меняющимперспективу видения, промысливания «мира», «других», Я 25.ВсоответствииссюжетомрассматриваемогоДерридадиалога,«чужеземец» проблематизирует тезис Парменида о том, что небытие как иноебытия не существует. Чужеземец утверждает, что «в каждом виде… есть многобытия и в то же время бесконечное количество небытия» 26. Это положениесвязывается с теоретической экспозицией пяти основных философских категорий– бытия, покоя, движения, тождества и различия, – которые и тождественны, иразличны в отношении друг друга.
Для Деррида утверждение связанности бытияи небытия оказывается концептуальной матрицей для артикуляции феноменагостя, или, как пишет он сам, «вопрос о гостеприимстве артикулируется свопросом о бытии»27. Действительно, если попытаться обратить категориальнуюструктуру,предъявленнуюПлатономвдиалоге«Софист»,напонятиегостеприимства, то вполне обоснованным будет вывод: «чужое», «иное» какнесуществующее в отношении к «нашей бытийности» все же существует, то есть«в то время, как бытие и иное пронизывают всё и друг друга, само иное, какпричастное бытию, существует благодаря этой причастности, хотя оно и не то,чему причастно, а иное; вследствие же того, что оно есть иное по отношению кбытию, оно – совершенно ясно – необходимо должно быть небытием» 28.
ИнымиТам же. С. 308.В частности, Гегель писал: «По природе своей философия есть нечто эзотерическое, недля толпы сотворенное и к приготовлению для вкусов толпы не приспособленное; она потому ифилософия, что прямо противоположна рассудку, а тем более здравому человеческому смыслу,под которым понимается пространственная и временная ограниченность извечного рода,поколения людей; относительно здравого смысла мир философии в себе и для себя есть мирнаизнанку».
(Гегель. О сущности философской критики вообще // Гегель. Работы разных лет вдвух томах. Т. 1. М.: Мысль, 1970. С. 279-280).26Платон. Софист. С. 329.27Derrida J. Of hospitality. P. 9.28Платон. Софист. С.332.242519словами, гость как чужой, иной и «наше бытие» сущностно сплавлены друг сдругом, и гость в своей инаковости всегда причастен к нашей бытийности.Концептуально очевидно, что в основе версии гостеприимства Деррида лежит то,что В.
Декомб охарактеризовал как «логику дополнения», в частности, ссылаясьна фрагмент работы «О грамматологии»: эта логика «стремится к тому, чтобыизвне превратилось бы во внутри, чтобы иное и недостаточность дополнили другдруга, подобно плюсу, который заменяет минус, к тому, чтобы то, чтодобавляется к чему-либо, замещало недостаточность этой вещи, чтобы недостатоккак внешняя сторона овнутрённости был бы также уже внутри изнутри» 29.Если Платон доверяет интеллектуальную атаку на Парменида «чужеземцу»«из Элей родом», «другу последователей Парменида и Зенона, истинногофилософа» 30, то в заданном Деррида ходе рассуждений он обращается вчужеземного «сына», то есть «сына» Парменида; соответственно нападение напредшественника приобретает статус parricide’а, «убийства отца»31. Такимобразом, «чужеземец», притязающий на опровержение «логоса», «тезиса отца»,находится по ту сторону общности, определяемой «языком»-«логосом», способоми ракурсом видения сущих, но, вместе с тем, он является «сыном» и«отцеубийцей», – «свой» и «чужой» одновременно.
Именно в этой ипостаси«чужеземец» упраздняет «закон Парменида», «освобождая» от него полемышления. Это «освобождение» мыслится Деррида как полемика или даже –полемос, война, предстающая, прежде всего, как война «языков»: «Похоже, здесьдолжно случиться вооруженное столкновение, сражение в дискурсе илиаргументах» 32, – приводит Деррида ответ Теэтета чужеземцу в собственномпереводе.Концептуальная артикуляция «иного» у Деррида является не простосмысловой проработкой этого понятия, а становится также и этосным сценарием.Декомб В. Современная французская философия. М.: Весь мир, 2000. С.142.Платон. Софист.
С. 275.31Derrida J. Of hospitality. P. 9.32Ibid. Р. 7.293020Так, в «О гостеприимстве» он обращается к трагедии Софокла «Эдип вКолоне». Выбор этой трагедии мотивирован самой фигурой Эдипа: Эдип, какотмечает В. Я. Пропп, – «маг, бог-царь-жрец» 33, он – изгнанник, странник,лишенный места, atopei.Впервые Эдип не по своей воле покидает Фивы в младенчестве.
Его отеццарь Лаий получает страшное предсказание от дельфийского оракула, что еслиродит сына, то погибнет от его руки. Поэтому, когда у Лаия рождается сын, онотнимает его у матери, отдает пастуху и велит отнести на горные пастбищаКиферона, а там бросить на съедение хищным зверям. Пастух, пожалевший иподобравший младенца, передает его пастуху из соседнего – Коринфского –царства, а тот, в свою очередь, передает его царю. Коринфский царь усыновляетмальчика и воспитывает его как своего наследника. До определенного времениЭдип считает себя сыном коринфского царя, но до него доходят слухи, будто онприемыш, и Эдип идет к дельфийскому оракулу задать вопрос, чей он сын.Оракул дает Эдипу ужасающий ответ, что чьим бы сыном он ни был, ему сужденоубить родного отца и жениться на родной матери.
Эдип решает не возвращаться вКоринф и идет, куда глядят глаза. На распутье он встречает старика с гордойосанкой, вступает с ним в ссору и убивает, после чего идет дальше. Он доходит доФив и освобождает город от Сфинкса. В награду афинский демос объявляетЭдипа царем и дает ему в жены Лаиеву вдову Иокасту. Лишь через много летЭдип узнает, что убил отца и женился на собственной матери, после чего онвыкалываетсебеглазазолотойзастежкой,снятойсплатьяИокасты,повесившейся от горя, и отправляется в новое – последнее – странствие.Примечательно то, что в греческом мире «странничество» связано снарушением «нормальной» логики: «a-topia» – это «неуместность, странность,особенность; бессмылица, глупость», а «а-topos» – «неуместный, странный,необыкновенный; нелепый, неприличный» 34. Иными словами, странничество какПропп В.
Я. Эдип в свете фольклора // Пропп В. Я. Фольклор. Литература. История /сост., науч. ред., коммент., библиогр. указат. В. Ф. Шевченко. М.: Лабиринт, 2002. С. 31.34Вейсман А. Д. Греческо-русский словарь. Репринт V-го издания, 1899 г.
М.: Греколатинский кабинет, 1991. С. 218.3321прохождение по маршрутам, проходящим через различные бытийные регионы(человеческие, божественные и т. п.) – это одновременно и странничество в миреноэтическом, мыслимом, которое может оказаться безумием или показатьсятаковым с позиции внешнего наблюдателя.Кроме того, «странничество» – феномен, сопровождающийся остраненнымвзглядом, странной кочующей перспективой, которая для «оседшего» вповседневности и здравом смысле видения может предстать как «слепота». С. С.Аверинцев пишет по этому поводу: «Греческий язык и греческая мысль особенноинтимно связывали знание – с глазами, “умозрение” – с телесным зрением;достаточно вспомнить, что наши “теория” и “идея” получились из греческих“смотрения” и “облика” и что вся платоническая “метафизика света” немыслимабез прочувствования связи между оком и умом.
Но как противовес этому вгреческой культуре рано выявляется чрезвычайно острое переживание видимостикак пустой “кажимости”. По этой логике мудрец, т.е. разоблачитель видимости исозерцательсущности,долженбытьслеп» 35.Семантическийкомплекс,образуемый «странничеством», «безумием» и «слепотой», в полной мереманифестируется в фигуре Эдипа, лишившегося зрения буквально, в отличие от«чужеземца» из диалога «Софист», который слеп лишь метафорически; при чем, вфактической физической слепоте героя трагедии проявляется «новое зрение».
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
