Диссертация (1145183), страница 84
Текст из файла (страница 84)
е. когда в нем одновременно соприсутствуют источник движения рефлексии вбесконечность, побуждающий рассудок терять из виду («слепота»-ничтожение)альтернативный взгляд и замыкающий его в своей частности, и, вместе с тем, фиксаторпредела, предотвращающий бесконечность этого движения. Там и тогда, где и когдатеоретическое мышление могло бы зашататься и начать распыляться, оно находитподдержку в способности верующего суждения, утверждающего существование кактрансцендентное.
Когда устойчивость уже стабильна, то беспочвенность и пустота, еслине смехотворная нелепость ее условий, склоняют «пристыженный» рассудок объявитьих глупостью. Однако как глупость – не вера, так как вера внетеоретична, так и вера –не глупость, потому что глупость не учредительна.733Арендт Х. Некоторые вопросы моральной философии // Арендт Х. Ответственность и суждение. С. 196. Ср.также: «Общее чувство, благодаря своей воображающей способности, может обеспечить присутствие всех тех, кто,в действительности, отсутствует» (Там же. С. 197). И более существенное замечание, позволяющее здесь поставитьрядом два, вроде бы, различных контекста: «Все мы отлично знаем, как быстро люди друг друга признают и какоеявственное они ощущают родство, когда оказывается, что они сходятся в том, что им нравится, а что нет.
Еслиисходить из этого обыденного опыта, получится, что во вкусе решается не только, как мир должен выглядеть, но икому с кем в нем быть» (Аренд Х. Кризис в культуре // Арендт Х. Между прошлым и будущим. Восемьупражнений в политической мысли. М.: Изд-во Института Гайдара, 2014. С. 329).734Арендт Х.
Некоторые вопросы моральной философии. С. 199.331Но двусторонность сохраняется, что отчасти совпадает с удачным и ироничнымвысказыванием М. Павича: «…Грамотный смотрит в книгу, ученый смотрит на мудрого,а мудрый смотрит или в небо, или под юбку, что может и неграмотный…»735.Если же начинать игнорировать или даже нападать на эту иную сторону,провозглашая единственно верной, например, научную методологию подступа к истине,то обособление будет только прогрессировать.
В качестве исторического результата мыбудем иметь дело с эволюцией, которая либо трансформирует, либо спрофанирует идеютрансцендентного, обретающую для себя в таком развитии ряд действующих игосподствующих лиц в культуре:а) В мире, где главенствует Бог (или обожествленная природа), – господствуетжрец.б) В мире, где начинает главенствовать племя или государство – господствуетвождь или политический лидер. Этот второй статус чаще всего подкрепляется первым.Лидер легитимизируется в качестве бога.в) В мире, где начинает главенствовать природа – господствует ученый илифилософ.г) В мире, где начинает главенствовать только закон – господствует юрист, своегорода культовая фигура частного, которому услуживает всеобщее (закон).Однако эта эволюция закольцовывается в ленту Мѐбиуса, возвращая понимание,что как онтологическое движение не идентично эмпирическому движению, так и род,конкретно воплощенный, онтологически более достоверен, чем мое сиюминутноесуществование, в котором этот род также присутствует, к нему при этом не сводясь.Когда же экзистенциальный факт родового принципа поглощается эпистемологическойрепрезентацией (когда род в первую очередь оценивается в качестве достоинства идостоянияразвитогорефлексирующегомышления),обнаруживаетсянекаяметаморфоза, а именно: род, выведенный из экзистенции своего начала-сообщности ипереведенный в ходе познавательной стратегии разума в логическую категорию,приватизированную познающим в качестве гаранта истинности, трансформирует жизньприватизатора и отрывает его от общей и определяющей основы, замыкая его втотальности частного.
Род, возведенный в ранг логической категории, вроде бы,сулящий в таком качестве только нарастание всевозможных благ и преимуществ, на735Павич М. Внутренняя сторона ветра. СПб.: «Азбука», 1999. С. 57.332поверку оказывается онтологической бедностью и потерянностью. С формальнологической точки зрения (истина как идея) можно было бы даже согласиться снебезосновательным тезисом, что «примитивный» человек, будучи ангажирован изахвачен частным, конкретно данным, лишает себя возможности образовыватьобобщенные (родовые) представления – он пребывает в «пещере».
Однако вэкзистенциальном, алетическом (истина как алетейя, по Хайдеггеру) ракурсе онявляется совершенно несостоятельным, а это означает, что несмотря на преданиезабвению изначально родового (родобытия), окончательного избавления от него всеравно не происходит.3.2.Эмпирическое «небытие», или символический модус трансцендентногоНаопределенномисторическомэтапепознаниевыработалотакоевозвеличивающее самомнение, о чем уже говорилось выше, что стало возможно изсферы научного представления мира исключить телеологические понятия в силу ихнеспособности добавить что-либо продуктивного к содержанию познавательногопроцесса, открывающего законы, на основании которых мы и существуем.
Этот факт нетолькополучаетподкреплениясосторонысамихученых,ноиактивнораспространяется на гуманитарную, социальную и культурную сферы жизни.Достаточно опять вспомнить Канта, согласно которому в мире опыта нет ничегобезусловного, «нельзя даже ставить этот вопрос, так как понятие о цели природы посвоей объективной реальности посредством разума совершенно недоказуемо»736. Но736Кант И. Критика способности суждения // Кант И. Соч. в 6-ти т. Т. 5. С.
424. Ср. также: «…Мы не находим его(полное целесообразное единство (рассматриваемое безусловно). – И. К.) в сущности вещей, составляющихсовокупность предметов опыта, т.е. всего нашего объективно значимого познания…» (Кант И. Критика чистогоразума // Кант И. Соч. в 6-ти т. Т.
3. С. 586). Правда, Кант не отказывается от цели вовсе, наоборот, онобосновывает оправданность «примысливания» цели в познании природы: «…Всякое исследование природытяготеет к форме системы целей и в своем высшем развитии становится физикотеологией» (Там же. С. 669), илитак: «Понятие вещи как цели природы самой по себе не есть… конститутивное понятие рассудка или разума, номожет быть регулятивным понятием для рефлектирующей способности суждения, дабы по отдаленной аналогии снашей целевой каузальностью вообще направлять исследование предметов такого рода и размышлять об ихвысшем основании» (Кант И.
Критика способности суждения. С. 401). Конечно, справедливости ради, надоотметить, что в постнеклассическом типе рациональности уже предприняты попытки обеспечить научное познаниепонятием цели, которое выступает конституирующим фактором самой научной деятельности, придающим ейсмысл. См.
по этому поводу: Степин В. С. Теоретическое знание. М.: Прогресс-Традиция, 2000. С. 633-634;Гайденко П. П. Научная рациональность и философский разум. М.: Прогресс-Традиция, 2003. С. 24-25; ЧерниковаИ. В. Постнеклассическая наука и философия процесса. Томск: Изд-во науч.-технической лит. 2007. – 250 с.;Швырев В. С. О соотношении познавательной и проективно-конструктивной функций в классической исовременной науке // Познание, понимание, конструирование. М.: ИФРАН, 2008. С. 30-47. Но так как мынаходимся в начале такого пути, на котором новый тип рациональности «утверждается в науке и технологическойдеятельности и… имманентно включает рефлексию над ценностями» (Степин В.
С. Научная рациональность втехногенной культуре: типы и историческая эволюция // Вопросы философии. 2012, № 6. С. 25), вопрос о том,333следует все же согласиться, что к такой перенастройке, когда при воссоздании мирацель может игнорироваться, способно ограниченное число людей, своего родаисключительные, и уж во всяком случае, не все.Это,вчастности,подтверждаетсяиутверждениямипредставителейэкономической науки: «…Экономическая наука – наука теоретическая и в этом качествевоздерживается от любых ценностных суждений. В ее задачи не входит предписыватьлюдям цели, к которым тем следует стремиться. Это наука о средствах, которые будутиспользованы для достижения избранных целей, но, безусловно, не наука выбора целей.Окончательные решения, оценки и целеполагание находятся вне рамок любой науки.Наука никогда не скажет человеку как ему следует поступать; она простодемонстрирует, как человек должен действовать, чтобы добиться конкретныхрезультатов»737.
Однако при этом претензии экономистов на объяснение мира имеютвсеобщий характер738, и это становится типичным для науки в целом. Такого родапретензиинарушаютграницытеоретическогоразума,соблюдениекоторыхобеспечивает науке ее продуктивность, как это было справедливо определено Кантом,согласно которому «наука… по самому своему существу должна давать нам толькоотносительное, а не абсолютное знание»739.
Но сохранение таких границ при разрывеорганической связи с философией привело науку к утрате собственного единства, что иотразил в «Кризисе европейских наук и трансцендентальной феноменологии» Э.Гуссерль, а М. Хайдеггер просто и емко выразил в известном и достаточноэпатирующем положении – «наука не мыслит»740.В итоге сформировалось внетрансцендентное отношение к миру, котороепредоставилочеловекуполноценнуювозможностьзамкнутьсявсвоем«всемогуществе», ибо он сам оказался конструирующим началом природы. Способностьсуждения как особый регион, где находит возможность выражения неповторимаянасколько европейская наука, обязанная своими достижениями принципам классической рациональности, сможетв процессе своей перестройки на новых, уже органически нетипичных для нее принципах, обеспечить себе ту жеэффективность, не разрушив к тому же своих дисциплинарных границ, такой вопрос будет оставаться предметомдискуссии.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
