Диссертация (1145183), страница 76
Текст из файла (страница 76)
С этой миссией вполне справлялись мифы, религии, история,традиции и обычаи рода. Существует и экстатическое единение, приобщение ктрансцендентному как целому в общем порыве, и совсем не исключено, что именно в691Аристотель. О душе (404b5) // Аристотель. Сочинения в четырех томах. Т. 1. С. 376.Кант И. Критика чистого разума // Кант И. Сочинения в шести томах. Т. 3. С.
218.693Блестящий, хоть и содержащий, на наш взгляд, некоторые спорные моменты, анализ данных трудностей,возникающих в связи с кантовской теорией религии в пределах только разума, представлен в: Хабермас Ю.Граница между верой и знанием // Хабермас Ю. Между натурализмом и религией. С. 211, 215.694О полемике вокруг данной проблемы см.: Ефременко Д. В. Концепция общества знания как теория социальныхтрансформаций: достижения и проблемы // Вопросы философии. 2010, № 2. С. 49-61.692300этом акте общности рождается само осознание, сама моя индивидуальность какчеловеческая, обретающая и учреждающая свой символический знак.В этом же ракурсе и различные «тела» могут представлять собой телесность кактрансцендентное, как символическую форму, демонстрирующую свое неотрывноеединство с разумом, с трансцендентным (одновременно данным и не данным осязаемо)началом – такие, как тело фетиша, тело тотемного животного, тело монарха, телоХриста, тело государства как рода, тело неизвестного солдата и др.Это же достигается и в акте познания, в котором отстаивается «собственноабстрактное универсальное, вечность истин, обращенность ко всем»695.
Но общие,объективныеиуниверсальныезаконы,устанавливаемыетрансцендентальнымсубъектом, являются таковыми только для «ученых», но никак не для всех остальных,которые, в непонимании подобных «откровений», отнесутся ко всему тому, чтоустановлено субъектно, как к субъективному, а значит, вполне допускающему такое жесубъективное их игнорирование или изменение. И, по существу, к этому будут своиоснования, так как не все будут способны должным образом понять смысл не столькозолотогоправиланравственности,сколькозаконодательствующегоактакатегорического императива.
Ровным счетом, как и первобытному человеку совсем непо злому умыслу или по природной глупости, будет совершенно недоступенпредложенный Кантом мысленный эксперимент представить пространство и время внеих наполненности вещами. Можно будет возразить, что, несмотря на такоенепонимание, сама возможность такого представления указывает на факт объективногознания их природы, что и фиксируется наукой, вырабатывающей методы для открытияобъективных законов, которым подчиняется также и тот, кто их не знает. Но тем неменее для непонимающих в их повседневной жизненной стихии это скрытоприсутствующее знание будет бессмысленным. Они так и будут оставаться знаниямидля ученых, если эти знания не будут сопряжены с понятием цели и рода как Единого.2.2.Зачарованность«Слепое пятно» мышления: раздутое частноекорреспондентнойтеориейистины,«доступностью»и«всеразрешающей» способностью рационального знания может быть объясненасвойством мышления, неотъемлемой частью которого является сэкстраполированное из695Бадью А.
Обстоятельства, 3: Направленности слова «еврей». С. 45.301физиологии понятие «слепого пятна», выполняющего двоякую роль в жизни человека: содной стороны, слепое пятно ограничивает поступление света, с другой – какпредполагается, снижает нагрузку на глаза696.В социокультурном измерении наличие такого «слепого пятна» (которое к томуже не устойчиво, а блуждающе) не следует интерпретировать в качестве сложившейсястратегии «двойных стандартов».
Это не сознательное игнорирование какого-то явленияв одном случае и признание его в другом. Не вполне точным было бы данный феноменобозначать привычным для нас понятием «субъективизм». Это искренняя и невольнаянеспособность увидеть.В качестве классического философского примера подобной стороны природымышления, мы бы выбрали кантовское обоснование ограниченности рассудка, которыйпод влиянием идей разума все же стремится преодолеть собственные границы, попадаятем самым либо в теоретические антиномии, либо в ловушки идеологических иллюзий ивыдаваемых за действительность желаний. Тем самым, с одной стороны, человек вдругутрачивает способность производить анализ и на основании него давать должнуюоценку нередко совершенно очевидным, казалось бы, вещам, с другой – это все жепозволяет ему избегать тотального скепсиса, обретать убеждения и действовать. Неимея возможности (иначе это бы обозначало преодоление своей собственной природы)устранить блуждающее «слепое пятно», или проявлять его так, чтобы всегда можнобыло бы занимать относительно него критическую позицию, человек не толькоподчиняется его власти, но порой настолько проникается «красотой» формируемого подего воздействием своего частного мирка, что начинает верить, будто решение всехвопросов заключается только в том, чтобы всякого побудить к тому же самому.Иллюстраций этого можно находить бесконечное множество.
Если затронутьполитические реалии, то достаточно вспомнить попытки реализовать концепциюмультикультурализма, неотъемлемой частью которой является идея культурнойтолерантности, выдвинутой западноевропейским сообществом. Само признание провалаполитики мультикультурализма мало что решает, так как в глобализованном миререшение этой проблемы по-прежнему актуально. До сих пор инородец чувствовал, что кнему проявляют лишь снисхождение и выстраивают политику взаимодействия с ним как696Креативное осмысление этого феномена можно найти у представителей аналитической философии, см.: Dennett,Daniel C. Consciousness Explained.
Boston: Little Brown, 1991. P. 285-359.302с нуждающимся только в помощи. При таком к себе отношении у него не можетвозникать никакого стремления интегрироваться в общество, предоставляющему ему,почти как временщику, приют.Столь однобоко адаптированная идея толерантности, на наш взгляд, являетсякосвенным продуктом идеологии абсолютизации частных интересов. Она не менееагрессивна, чем и фундаменталистская идеология однобоко понятого ислама.
Инесмотря на то, что большинство мусульман все же не поддерживает действия исуждения радикальных исламистов, тем не менее существует негласная солидарность сними в осуждении односторонне понимаемого и активно навязываемого западногообраза жизни. К сожалению, парализующее действие «слепого пятна» не внушаетоптимизма (что будет сделано движение навстречу друг другу), и значит, там, гдефетишизирован объект, а человек как хранитель процедур истины предан забвению,остается ждать «грубых нашествий и внезапных разрушений, которые столь женепредвидимо, но… разобьют эту белую мессу»697 и восстановят статус-кво бытия.По факту практического воплощения идеи толерантности оказалось, что мыимеем дело с эвфемизмом слова «безразличие», т. е.
допущения всего в его частности,но когда при этом нет никакой человеческой заинтересованности в другом человеке, нетжелания не просто принять, но открыться, прочувствовать и уважительно отнестись кего ценностям, восприятию мира и жизни, основой чего является нечто всеобщее иобращенность к нему. Взамен этому вниманию предлагается выхолощенное понятиесвободы,наполняемоелишьэтимсамымбезразличием.Еслиэтаидеяиреализовывалась в повседневности, то чаще всего только в отношении членов своегосообщества. Однако почему с их стороны будет непросто достичь понимания ипризнания того, что реальность приобрела именно такие черты? Это будет происходитьне по причине их лицемерия, а в силу того, что они не видят эту ситуацию таковой, т.е.основание этого не психологическое, а априорное, которым и является «слепое пятно».Такаяжеодносторонность,обусловленнаяналичием«слепогопятна»,обнаруживает себя, конечно, и в политических суждениях.
Например, один из крупныхмыслителей XX века – Х. Арендт, – предпринимает попытку осмыслить и оценить с697Бодрийяр Ж. Общество потребления. Его мифы и структуры. М.: Республика, Культурная революция, 2006. С.245. Некая надежда еще сохраняется в размышлениях А. Бадью: «Иностранцы могут нас научить тому, как статьиным по отношению к самому себе, как проецировать себя вовне – дабы вырваться из пут затянувшейся историибелого западного человека, которая подходит к концу и от которой не приходится ждать чего-то другого, кромебесплодия и войны» (Бадью А.
Обстоятельства. 4: Что именует имя Саркози? С. 91).303моральной точки зрения трагические события Второй Мировой войны. Предлагаясовершенно верные философские констатации, она с опорой на них решается вынестиоднозначные суждения в отношении таких исторических фигур, как Гитлер, Сталин, атакже тем, кто поддерживал созданные ими режимы.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
