Диссертация (1145183), страница 72
Текст из файла (страница 72)
Здесь Бадью показывает,что мы имеем дело не с трансцендированием имманентности, не с механистичнойустойчивостью Единства, а с подвижной имманентностью трансцендентного, свариативно воспроизводящим себя Единством, с тем, что «всякая истина для всех одна ита же»662.Но в размышлениях Бадью обращает на себя внимание и то, что в них, посуществу, констатируется некое свершившееся прошлое, изживший и преданныйзабвению символический тип, переставший уже играть роль основоположения, накоторое почти без оглядки мог бы опереться каждый, как на нечто само собой понятное.Фигура солдата утратила свою подлинную действенность, как бы инерционно непродолжалось ее восхваление.
Сюда же следует добавить и подспудное ощущение, чтопорождение новой фигуры или символа становится все более невозможным из-завозобладающей в умах идеи частного, которая в своем собственном существе ненуждается ни в каком символическом репрезентанте.Казалосьбы,чтовхайдеггеровскойтеорииистиныкак«алетейи»(несокрытости) выделяется законное место для частного, которое получало бы своюдолю истинного, не оказываясь на его задворках в качестве сподручного средства.Однако с частным происходит метаморфоза, обусловленная как бы «завистью» его ктеоретическому статусу всеобщего, встраивание которого в себя сулило бы возможностьтотализироваться. В силу этого культурно-историческое становление идеи частного ипревращение ее в господствующую было длительным и превратным.
Изначальнаяпсихологическая очевидность частного и данность чувствовать его своей «собственнойкожей» вытесняется все больше осознаваемым величием логизированного всеобщего.Но постепенно частное научается приручать всеобщее и экспроприирует его на уровнеинтеллектуальнойданности,исэтогоначинаетсяеговозвращение.Онопоследовательно прошло стадию апологии первой сущности Аристотеля; этапослабления мистической связи с Всеобщим внутри христианского учения; наконец – к661662Там же.
С. 70-71.Бадью А. Этика: очерк о сознании зла. СПб.: Machina, 2006. С. 48.285объявлению частной собственности высшей ценностью жизни у Локка, правда, еще присохранении посредничества Бога. Принцип различения культур начинает пролегатьчерез определение отношения к идеям универсального и частного, а также в ихспособностиосуществлятьпереход«кновомутипу соединениячастногоиобщественного начала как основополагающих ценностей»663.1.3.Господство частного и политико-экономическая девальвацияВ течение XX в.
в ходе экономических дискуссий о роли государства врегулировании экономической жизни общества, вопрос о значении государства дляжизни общества приобрел еще большую остроту. В данных дебатах вырабатывалисьоптимальные рецепты, которые предписывали ограничить роль государства, но вместе сэтими решениями нередко выплескивался символический смысл самого государства –его генетическая связанность с понятием Рода. Тем самым предавалось забвению и самотрансцендентное, потеря связи с которым вело к тому, что на его место заступали либопросто государство, либо гражданское общество – безликие институции, попадающие взависимость от произвола отдельно взятых индивидов, организаций, корпораций илобби, потому что в таких обстоятельствах их функции также сводятся лишь к тому, чтоони «разными способами служат удовлетворению потребностей людей»664.Вкультуреевропейскойцивилизациичеловекполучилвозможностьдекларировать, что не он принадлежит обществу, а, наоборот, общество – ему.Обществостоитназащитеегочастныхинтересов,илишьпритакойпоследовательности допускается сказать, что и индивид также стоит на защитеинтересов общества.
Я определяю судьбу общества, без участия каких бы то ни былопотусторонних сил, питающих общественную жизнь. Узаконенное учреждение частноголегитимизирует мнение, придание которому всеобщего статуса преподносится каквыгодное каждому, превращая его в убедительный «миф», не подлежащий критике иблагополучно заменяющий собой ранее низвергнутый «миф» о трансцендентном.Обоснованное воцарение мнения, конечно, выглядит предпочтительней кажущегося«волюнтаристского» установления истинного.
Исключительным основанием измененияи влияния на мое мнение может быть только само мое мнение, и никто не вправе его663Глинчикова А. Г. Демократическая модернизация и национальная культура // Полис. 2010, № 6. С. 64.Боуз Д. Конкуренция и сотрудничество // Нравственность капитализма. То, о чем вы не услышите отпреподавателей. Под ред. Тома Дж. Палмера. М.: Новое издательство, 2012. C. 43.664286поколебать. Частность моего мнения мне гарантирована, поэтому ссылки на некоеВсеобщее становятся излишними. То, что способно дезавуировать мое «священное»право на определяющее слово-мнение, исключается. Если положение вещей все жетаково, то тогда можно предположить, что проект перехода от тоталитаризма кгражданскому обществу (где органично бы сочетались идеи всеобщего и частного)нигде не осуществлен, так как на смену господства неограниченного всеобщего в самыхразных вариантах пришло господство неограниченного частного, которое за маскарадомсвоей приверженности букве законе, всегда готово предъявить себя в подлинномкачестве – либо как тотальное «право сильного», либо как тотально безответственное«право мнения»665.Представлениеоростеэффективностирыночнойсаморегуляциитеперьсвязывается с владением частной собственностью и предоставлением на ее основемаксимальных юридических прав, что позволяет отвергнуть участие государства врегуляции рынка.
Залогом развития объявляется свободная конкуренция частныхинтересов, создающих стабильность и порядок в существовании отдельно взятыхлюдей, тем самым гарантируя сохранность и неприкосновенность их собственности. Вцелом, такой позиции придерживаются теоретики монетаризма (М.
Фридман, Л. Мизес,Ф. Хайек). Выдвинутые в противовес этому взгляду теории институционализма (Т.Веблен, Дж. Гелбрейт), стремящиеся реабилитировать государственное вмешательство,мало что меняют. Меры (участие государства в финансировании науки, просвещения,ограничении влияния на власть олигархических кругов и т. д.), которые предлагаютсядля развития общества и рынка, также замкнуты на частном, так как с идеологическимии политическими предпочтениями почти никак не соотносится трансцендентное.Отсутствует оно и в теоретических построениях кейнсианства, критикующегомонетаристские концепции и представляющего социально-ориентированный тренд взападноевропейской экономике и культуре.Отмечая фундаментальную роль государства в ограничении свободной стихиирынка, стихия столкновения частных интересов остается незыблемым началом.
Здесьтак и осталось не обозначенным понимание необходимости концептуальногооформления единства через нечто трансцендентное, без которого все практико665Ср.: Глинчикова А. Г. Демократическая модернизация. С. 65; Глинчикова А. Г. Модернизация, традиция иэволюция. С. 161-163.287ориентированные частные теории, обращенные к оптимизации работы машиныэкономики, будут со временем (вопрос только времени) вести ситуацию к тупику.Чистая идея либерализма, несбалансированная идеей трансцендентного, так и останетсяпустым прожектом: «Время либертарианства прошло.
Прошло раз и навсегда, и споражением либертарианцев как американского политического движения изменятсясами понятия о ''левых'', ''правых'' и ''центристах'' – причем не только в США, но и вовсем мире»666.Таким образом, не существует принципиального метафизического различиямежду концепциями теоретиков монетаризма и концепциями теоретиков социальноориентированной экономики, так как в них в одинаковой степени признаниетрансцендентного сведено к минимуму. Все они оказываются лишь разными форматамипроявлениячастного.Можетпоказаться,чтовсежевслучаесоциально-ориентированной модели мы имеем дело с большей степенью осознания значимостивсеобщего для европейской культуры, что и позволяет повысить роль государства.На философском уровне такому политико-экономическому подходу в свое времяуспешно создавал благоприятную почву Дж.
Дьюи, пытавшийся понять причины неудачраннего либерализма, указавшего на ошибочность считать «разум принадлежностьюлишь индивида, а его использование – только частным правом»667, и на основании этогопредложившего в целях реформирования идей либерализма признать, что «коль свободамысли и свобода слова объявляются просто индивидуальным правом, они, как и другиечастные требования, отходят на второй план, если – реально или в чьем-то изображении– вступают в противоречие с общим благоденствием»668.Все здесь очень точно и верно, против чего не возникает особых возражений.Однако в метафизическом отношении упущение состоит в том, что трансцендентноеоказывается не удел, символическое его предъявление также принципиально неоговаривается, и в своей основе здесь все так же властвует частное, котороеангажируется посредничеством государства или власть предержащих (номенклатуры),существующих только для того, чтобы защищать частные интересы граждан (или, вхудшем варианте, номенклатуры), и наоборот.
Следует признать, что «любая культураимеет внутри себя как минимум два существенных социальных измерения, которые666Lind, Michael. The unmourned end of libertarian politics // The Financial Times, August 16, 2006.Дьюи Дж. Либерализм и социальное действие // О свободе. Антология мировой либеральной мысли. С.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
