Диссертация (1145183), страница 51
Текст из файла (страница 51)
Мы видим, что цельностьобраза, сохраняющаяся на расстоянии, при сближении распадается на слои нестыкующихся между собой поверхностей, которые как бы лишаются плавныхсочленений и взаимопроникновений, элементарно существующих в обычной жизни.Предприятиеповоспроизводствужизнитолькорефлексивнымисредствами,полагающее возможным передать ее как идеальный порядок, просчитываемыйматематическими операциями, приводит, наоборот, не к сближению с ней, а к430Там же.
С. 336-337.200увеличению пропасти между тем, что естественно самой жизни, и тем, кто ставит передсобой задачу донести до нас ее идеальное естество.Пропасть разверзается еще больше, когда цифровые 3D-технологии предлагаютнам погрузиться в сконструированную реальность, якобы максимально приближенную кнашему повседневному восприятию жизни. Но при всем ошеломляющем впечатленииот иллюзорной достоверности погружения, мы ловим себя на том, что воспроизводимаяреальность ничего общего с окружающей нас реальностью не имеет, – хотя именно онавзята в качестве модели.
Как и фламандцы, мы получаем все тот же результат –симулякр как следствие мечты о продуктивности рефлексии, способной производитьсчастье в отрыве и вне учета своих пространственных и телесных границ. Пропасть какудел – не это ли приходится признать нам сегодня?.. Фламандцы силились одолеть этупропасть привнесением сюжетов мира быта и обозначением значимости тела, как этовидно на полотнах Рубенса или, например, в картине «Время спасает истину» Теодораван Тюльдена, где истина предстает в аллегорическом образе дородной, пышнотелойдивы.Искусство XX в., по-видимому, старается преодолеть пропасть, привлекая вкачестве фундаментального и телесный опыт. Современный живописец начинаетстирать рационально установленные границы между живым человеком и сферой егосознания.
Вослед импрессионистам, экспрессионистам и абстракционистам мыпостепенно подходим к необходимости восстановления неразрывной связи духа стелом, где все пространственные переходы становятся либо неуловимыми, менеечеткими, либо, наоборот, сознательно, нарочито и выпукло подчеркнутыми.Так что же за концепт предлагает нам исследование В. В. Савчука, посредствомкоторого можно обозначить тот способ мышления телом, о котором велась речь выше?Ведущим мотивом его изыскания становится описание возможности осмыслятьуказанную проблематику через призму топологии – дисциплины, на первый взгляд малоассоциируемой с гуманитарным научным корпусом, однако именно топологическаярефлексия «не ведет к экспансии и тем самым дает основу локальным культурнымсообществам сопротивляться тотальности»431.
Такого рода философское предприятиеявляется примечательным фактом в интеллектуальном пространстве современности всилу своей нетривиальности. Концепт топологическая рефлексия, используемый431Там же. С. 165.201применительно к характеристике телесности, предлагается не случайно – и потому, чтодискурс телесности стал неким общим местом, нередко банализированным, и потому,что очередное жонглирование концептом телесности не позволяет точечно фиксироватьспецифическиегранирассматриваемогоявления.Поэтомуделаетсяинойтерминологический выбор, стратегия которого на почве отечественной литературыявляется во многом еще know how.
Такой поворот означает выход за линию привычногокатегориального деления «материальное и духовное», «субъект и объект», «внутреннееи внешнее» и демонстрирует, что анализ этих классически понимаемых явлений требуетиной вокабуляр.В оправданности шага в сторону установления неразрывной связи понятий«рефлексия», «топос» и «тело» на уровнях ментальной деятельности, социальнойпрактикиипроизводствакультурычитательубеждаетсяприобращениикпредставленному в книге разнообразному культурно-историческому и историкофилософскому материалу. Данные понятия пропускаются сквозь сито классических(античных, христианских и новоевропейских) и постклассических концепций, благодарячему было сделано заключение, что «настоящее происходит не из точки зрениячеловека, но из места восприятия мира, места его про- и переживания…, что нет болеебезусловно общего основания, нет чистого разума и зеркальной рефлексии»432.Соединениеразнородногованализегенезисапонятиярефлексиидалорасширение горизонта наших представлений о вещах, которые на первый взгляд моглипоказаться несвязными.
«…Топологическая рефлексия – это первое проявление отказа отlumen naturalis трансцендентального субъекта, смотрящего поверх уникальныхтопосов…; шаг от субъекта к человеку, собираемому здесь и сейчас уникальнымобразом…»433.Неклассическийтипфилософствованиястремилсяпреодолетьпредставление о рефлексии как универсального свойства человеческого бытия, поэтому,отталкиваясь от подобного классического стереотипа, рефлексия была лишена своегодоминирующегоположения.Однакоавторуудаетсяобосноватьдопустимостьрасширения этого понятия до экзистенциально-значимого измерения (топологическивыявляемого), посредством которого раскрывается его принципиальная неизбежность вописании432433человека.Там же.
С. 314.Там же. С. 152-153.Мыобращаемсяктому,чтосегоднянасмену202постструктуралистской «игре рефлексов» пришла стратегия выживания, «ответственнаярефлексиятопоса–постструктуралистскойрефлексия»434.топологическая«игререфлексов»приходитСегоднянастратегиясменувыживания,«ответственная рефлексия топоса – топологическая рефлексия»435. С возвращениемпонимания того, что сознание «не противостоит телу, напротив, оно связано с нимнеразрывно»436,понятиетопологическаярефлексиявыступаеткакрефлексия«разумного тела из определенного топоса…»437.Развитие западноевропейского типа мышления (с учетом его неклассическихформ проявления), по мнению Савчука, привело к тому, что чистое мышление всовременном его изводе сталкивается со своими собственными пределами, за которымионо оборачивается настоятельным признанием опыта Другого438 как обеспечивающегоемуже(чистомумышлению)возможностьсамосохраненияидальнейшегофункционирования, хотя бы и на иных началах, нежели те, что были полагаемыклассическойрефлексией.«…Какяркийсветослепляет,переходитвсвоюпротивоположность – тьму, так и культивируемая незаинтересованность, доведенная дологического конца, с одной стороны, говорит о трагизме одиночества, а с другой –выдает истовую заинтересованность в другом.
Непричастность в модусе ли идеала,утопии, грезы есть инобытие страстной вовлеченности»439.Результатом топологической рефлексии становятся не «идеальные объекты, ноконцепты, которые есть продукт в равной мере и теоретического самопознания, ипознания природы, и художественного обобщения, и эстетического опыта, иэкологической и этической ответственности за топос. Концепты топологическойрефлексии проверяются… выживанием в реальных условиях и обиходе в предметночувственном мире»440.Здесь определенно вырисовываются контуры новой методологии, которую послепериода отказа от метода в постклассической философии предстоит воссоздаватьсовременным философам. Формирующий современного человека информационный434Там же.
С. 127.Там же.436Там же. С. 138.437Там же.438«Конвергенция топологической рефлексии и перформанса вовлекает всего человека, создавая ситуациюнепосредственного и тактильного переживания другого» (Там же. С. 366).439Там же. С. 114.440Там же. С. 315.435203поток уже не может оставить равнодушным философа, который вновь, как и вклассическую эпоху рационализма, все больше вынужден становиться универсаломзнатоком. Такое требование вполне согласуется с той задачей, которую ставит передфилософами А. Бадью в «Манифесте философии»441 – быть подшитыми одновременно кчетырем родовым процедурам философии: матеме, поэме, политике и любви. Так,различного рода апелляции к данным разных наук в книге Савчука не случайноеявление, а вполне закономерное движение в сторону формирования одного изважнейших концептов книги – «медиареальность».Сприменениемтопологическойрефлексииужевкачествеметодаобнаруживается внутренняя связь архаического опыта проживания с проступающимифутурологическими перспективами существования человека в условиях господстватехники.
Анализ подобной ситуации позволяет прийти к взвешенным метафизическимоценкам путей развития технических средств коммуникации и рождающейся на ихоснове такой фигуры, как коммуникант, оправдывая тем самым появление новогофилософского направления – медиафилософия.Правда, в отдельных моментах не до конца остается понятно, какова позицияавтора относительно некоторых явлений современности.
С одной стороны, он указываетна то, что в современном мире, где большую значимость получает существование вфарватере быстрых скоростей (самых различных свойств, качеств и направлений),охранителями подлинно метафизического понимания существующих обстоятельств ипроисходящихтрансформацийвыступаютпредставителитворческойсреды(вчастности, художники), которым автор явно симпатизирует.
Способность творческихлюдей к такого рода настроенности во многом объяснима их выбором «медленныхритмов проживания»442. Однако, с другой стороны, почти тут же отмечается, чтоприверженцы медиафилософии (хотя бы и в радикальном ее виде) требуют отфилософии, если она таковой хочет оставаться, включения в поток данных скоростей,«когда ответ надо дать здесь, сейчас, сразу, оперативно реагируя на событие,происшествие, ситуацию»443.
Возникает вопрос, какого рода стратегия все же ближеисследователю, ибо открываемые перспективы медиафилософского проекта также нечужды его интересам? Отчасти это затруднение разрешает одна реплика, согласно441См.: Бадью А. Манифест философии. СПб.: Machina, 2003. С. 15-16.Савчук В. В. Топологическая рефлексия. С. 177.443Там же. С. 228.442204которой медиакритика важна, чтобы можно было вскрывать заблуждения и разного родаиллюзии, порождаемые медиастратегиями: «…Медиареальность все настойчивеетребует медиакритики, включающей визуальную экологию, экологию поведения,аналитику массмедиа, тотальную анестезию социального тела» 444. Но все же возникшийвопрос этим в полной мере не снимается.В этой же связи любопытны наблюдения и оценки, которые касаютсяполитических и геополитических реалий.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
