Диссертация (1145159), страница 76
Текст из файла (страница 76)
Вот почему Бергсонотказывается полностью подчинить память чувственности, но не принимает иобратного положения, при котором память выступала бы господином настоящего;его размышления описывают, скорее, событие встречи и своего рода встраиваниядруг в друга чувственности тела и усилия вспоминания; именно эта встреча, стольже фундаментальная для духа, сколь и хрупкая в каждом особом опыте сознания,есть собственно образ, та картина, в которой мы размещаем себя, чтобы овладеть349собственным взглядом, возможностью видеть ее изнутри и извне, из точкинастоящего, совпадающей с чувствующим телом, и из отсутствующей в нейглубины прошлого.Мы видим образ, поскольку видим себя в нем, поскольку видимый образ в тоже время есть и образ видения.
Эта двойственность образа, видимого и видящего,мыслится Бергсоном как сжатие памятью внешних воздействий в единствочувственных качеств. Похожее размышление мы находим у Мориса Мерло-Понтив «Феноменологии восприятия», в которой чувственные качества, quale,объясняются внутренней моторикой, встречным движением тела, превращающимпростые ощущения в событие тела, наделенное жизненным смыслом642. МерлоПонти пишет о том, что переживание цвета пронизано движением притяженияили отталкивания, ведет к усилению или ослаблению моторики; оно нерегистрируется каким-то безучастным свидетелем, а пробуждает к жизни того,кто и есть сама «способность, которая рождается или действует одновременно сопределенной средой существования» 643.
Воспринимается определенный ритмсуществования и мы сами включены в него таким образом, что «именно мойвзгляд под-держивает цвет, именно движение моей руки под-держивает формуобъекта... Без вмешательства моего взгляда или моей руки, до совпадениядвижений моего тела с ощущаемым, это последнее – не что иное как смутноепобуждение»644.Восприятие – ответ на вопрос, поставленный миром, поэтому воспринятоевозникает как «мгновение в моей индивидуальной истории»645, как отлитая вобразе история настоящего. Мерло-Понти полагает, что эта история не имеетничего общего с памятью, по крайней мере, в том ее понимании, котороеподменяет непосредственный опыт механикой ассоциаций и узнаваний,растворяет событие тела во внешнем сопоставлении чувственных данных соМерло-Понти М.
Феноменология восприятия. Пер. с фр. под ред. И. С. Вдовиной, С. Л. Фокина. СПб.: Ювента;Наука, 1999. С. 269.643Там же. С. 272.644Там же. С. 275.645Там же. С. 276.642350следами памяти. Но, как мы видим, в своем споре с Бергсоном, а заодно и всейпсихологией памяти, Мерло-Понти во многом следует идеям своего оппонента, и,по-видимому, единственная причина, по которой он столь радикально отделяетбергсоновскую длительность от собственной философии тела, состоит в том, чтов воспоминании он видит лишь конкурента восприятия, ложного претендента наобъяснение его смысла, его структур и функций. Но для нас вопрос стоит не оконкуренции восприятия и воспоминания, а о желании помнить, которое придаетобразу чувств иное прочтение, отличное от удостоверения в действительностинастоящего.
Очевидно, такое прочтение предполагает не только сжатую в образе«индивидуальную историю», но и присутствие этой истории в качестве избытка,завершенности, или, иначе скажем, совершенства, тела, благодаря чемувосприятие нового, настоящего наделяется собственным смыслом.Любой предмет можно увидеть в том качестве, в котором он известен лишьтактильно или же на вкус, на запах, на слух.
В зелени листвы воспринимаетсявозможность шелеста и запаха, как и то, что знакомо может быть только руке илиязыку. В акте восприятия в действительности опосредовано множествовосприятий, словно мы имеем дело с особой средой, в которой одно различаетсяпосредством другого, и каждый единичный момент требует собирания иприсутствия всего тела как целого. Мы просто видим вещь или ощущаем вприкосновении ее поверхность, и все прочие моменты остаются лишьвозможностью и фоном выявления этого видимого, тактильного и пр.
качества,возможностью изменения внимания, нового восприятия. Вот почему речь идет нео внешнем сопоставлении данных, а о своеобразной артикуляции чувственныхкачеств. В железном замке на двери ощущается незримый холод поверхности, нев качестве прибавки к видению («холодок по коже»), а как качество света, особыйоттенок видимого, который мы замечаем, потому что перцептивное пространствонаполнено вещественностью всего тела, вкусом материи. В отличие от наслоенияразнородных чувственных качеств при синестезии 646, здесь мы имеем дело сВозможно, синестезия – всего лишь один из ярких способов проявления этой стороны восприятия.
Не случайнов ней видят свидетельство не только собранности тела, но и выражение духовного единства. Для Василия646351выделением самого качества, его различением непосредственно в другихкачествах как в пространстве собственного выявления, при котором ужеизвестное, прошлое служит ближайшим экраном выявления, способомосуществления нового качества как отношения к миру и присутствия в этойвстрече с миром всего тела как целого.Мерло-Понти приводит немало примеров взаимного определения чувственныхкачеств в восприятии, сравнивая «видение звуков или слышание цветов» сединством бинокулярного образа, в котором дается не просто сумма двухотдельных зрительных образов, но само тело предстает «синергетическойсистемой, все функции которой взаимосвязаны и воспроизводятся в общемдвижении от бытия к миру» 647. Поскольку тело есть живой смысл, чувстванепосредственно символизируют друг друга, «переводятся одно в другое, ненуждаясь в переводчике, понимают друг друга, не обращаясь к мысли»648.Очевидно, что в подобно «системе» тела заключены возможности любого ответана внешний вызов, но если каждому вызову должен быть дан новый ответ,различие прежнего и нового должно пройти через само тело 649.
Так,Кандинского синестезия становится поводом к рассуждению о духовном смысле красок и абстрактных форм. Онпишет: «Некоторые цвета могут производить впечатление чего-то неровного, колючего, в то время как другиемогут восприниматься как что-то гладкое, бархатистое, так что их хочется погладить (темный ультрамарин,зеленая окись хрома, краплак). Само различие между холодными и теплыми тонами красок основано на этомвосприятии.
Имеются такие краски, кажущиеся мягкими (краплак). и другие, которые всегда кажутся жесткими(зеленый кобальт, зелено-синяя окись), так что свежевыжатая из тюбика краска может быть принята за высохшую.Выражение, что краски "благоухают" - общеизвестно. Наконец, понятие слышания красок настолько точно, что ненайдется, пожалуй, человека, который попытался бы передать впечатление от ярко-желтого цвета на басовыхклавишах фортепиано или сравнивал бы краплак со звуками сопрано… Во всяком случае, эти факты доказывают,что краски таят в себе мало исследованную, но огромную силу, которая может влиять на все тело, на весьфизический организм человека».
Кандинский В. О духовном в искусстве. М.: Издательство «Архимед», 1992. С.44. Синестезия обращает к совершенно конкретной целостности тела, что позволяет наделять воспринятые образыиндивидуальным смыслом и подготавливать их к последующему припоминанию. Во всяком случае, это верно длятехники припоминания знаменитого мнемониста С. Шерешевского (см.: Лурия А.Р.
Маленькая книжка о большойпамяти. (Ум мнемониста). М.: «Эйдос», 1994. С. 19). Но и там, где мы не находим проявлений синестезии, можетсохранять значение взаимное различение чувственных качеств. На подобном взаимодействии чувств строятся иприемы классических мнемотехник (обычно это представление акустического материала в зрительных образах)(см. Carruthers Marry J. The Book of Memory.: A Study of Memory in Medieval Culture (Cambridge Studies in MedievalLiterature).
Cambridge University Press. 1990. P. 18). О другом его применении можно судить по исследованиюотечественного психолога Б.М. Теплова, обратившего внимание на значимость моторных и зрительныхпредставлений для музыкантов. Эти представления позволяют лучше слышать, поскольку делают более точнымвосприятие музыкальных фрагментов (см.: Теплов Б.М. Избранные труды: В 2-х т. Т.1. - М.: Педагогика, 1985. С.179).647Мерло-Понти М.
Цит. изд. С. 301.648Там же. С. 302.649Различие внутренней артикуляции чувств, образующих систему тела, и нового ответа, который каждый раз этасистема дает на вызов мира, очевидно, помогает различать работу внутреннего переводчика и качества самих352познакомившись с новым человеком, мы понимаем спустя время, что главное впамяти о нем не множество разрозненных качеств, а ощущение его присутствия вмире, как будто возник новый орган чувства, и эта мутация тела составляет всевозбуждение и беспокойство памяти, желание вспоминать, чтобы возвращаться кмоменту встречи.Здесь стоит вспомнить, что Лакан строит свои рассуждения о желании вокругфактов, которые интерпретируются им как некий физиологический сбой,преждевременность рождения. Ребенок появляется на свет неготовым ксамостоятельному передвижению, как бы без тела, что накладывает отпечаток навсе его развитие, включая формирование восприятия и памяти, их структур ивозможностей.
Восприятие животных опосредовано набором готовых моторныхреакций, тогда как человек как будто отделен от собственного тела, и ему лишьпредстоит найти для себя специфическую форму существования в том, что как-тодоступно его усилиям, что может стать действительностью его восприятия впериод неспособности к действию. То, что у животных совершается естественнымобразом, для человека становится целью и задачей действия: создать формунепосредственного сосуществования с миром, встречи с бытием.
Иначе говоря,под вопросом оказывается принятие бытия, а точнее, принятие своего телавнутри единственной доступной деятельности – восприятия. Это присутствующеев восприятии целое тела, как бы уплотнившееся до тела пятно взгляда, повидимому, и есть первоначальный образ прошлого, чистая возможностьвоспоминания.3.4.3. ПротовоспоминаниеИзысканные и удивительные вещи нередко делаются с закрытыми глазамисогласно внутренней карте времени и пространства, которая и есть рожденная ввещей. Впрочем, насколько это различие зыбко можно заметить по тому, как анализируется Сартром категориякачества в «Бытии и ничто»: «кислота лимона является желтизной, а желтизна кислотой; едят также и цветпирожного, а вкус пирожного есть средство, которое открывает его форму и цвет… если я погружаю палец вбаночку с вареньем, клейкая прохлада этого варенья является открытием его сладкого вкуса для моих пальцев».Сартр Ж.П.
Бытие и ничто: Опыт феноменологической онтологии. – М.: Республика, 2000. С. 213.353это мгновение чувственность. Здесь приоткрывается нечто, что не умещается вграницах настоящего, и, однако, не перестает быть нашим чувствующим телом,открытым новому и вместе с тем завершенным в своей собранности и полноте.Эрнст Юнгер называл стереоскопическим наслаждением возможность извлекатьиз одного и того же тона сразу два чувственных качества, замечая, что «любоестереоскопическое восприятие вызывает нечто похожее на обморок, когдачувственное впечатление, обращенное к нам сначала своей поверхностью, вдруграскрывает свою глубину» 650. Действительно, когда в видимой поверхности мыраспознаем или пред-ощущаем ее мягкость или упругость, шероховатость,гладкость, прохладу или теплоту, ясность такого узнавания не объясняетсяпрежним восприятием этих качеств, она вообще не принадлежит ни зрительному,ни тактильному восприятию, а исключительному событию, благодаря которомуодно проявляется в другом, сквозь другое, в качестве другого, позволяясовершиться встрече разнородного, взаимному отражению различного в единстветела.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
