Диссертация (1145021), страница 18
Текст из файла (страница 18)
Ихстремительное экономическое и технологическое развитие, включая железные дороги, пароходы, новые виды стрелкового и артиллерийского вооружения, принеслоим подавляющее преимущество в прямом военном столкновении с Россией в ходеКрымской войны.Британские и французские пароходы намного превосходили своими боевыми качествами парусные суда. Усовершенствование металлургического процессапозволило англичанам получать ствольную сталь и в массовых масштабах наладить производство нарезных ружей («штуцеров»).
В 1853 году на вооружение английской армии был принят капсульный штуцер «Энфилд» с прицельной дальностью 1300 шагов; большое количество штуцеров имелось и во французской армии.Между тем, вооружение русских войск оставалось практически тем же, что и вовремена Наполеона; гладкоствольные кремниевые ружья русских солдат стрелялилишь на 350 шагов и при этом давали до 20 % осечек68.Катастрофические военные неудачи подтолкнули взошедшего на российскийпрестол в 1855 году императора Александра II к выбору стратегии ускоренной до Цит. по: Тарле Е. В. Крымская война.
Т. 1. — М.; Л.: Военмориздат, 1941. — С. 415.67 Нефедов С. А. Демографически-структурный анализ социально-экономической68истории России. Конец XV — начало XX века. — Екатеринбург: УГГУ, 2005. — С. 231.82гоняющей модернизации страны, несмотря на серьёзные риски, которые он осознавал не хуже своего отца.Впрочем, стимулы для догоняющей модернизации содержались и в рамкахсамой традиционной структуры российского общества, основанной на крепостномправе. К XIX веку она стала «морально изношенной» и перестала восприниматься значительными группами общества в качестве легитимной, то есть историческиоправданной и справедливой.
Складывавшаяся в течение столетий система крепостного права на ранних этапах своего существования относительно успешно решалазадачи обеспечения экономической базы обороноспособности от внешних угроз иподдержания довольно устойчивого социального порядка в местных сельских сообществах. Однако уже в XVIII столетии военные технологии в наиболее развитыхстранах сделали большой шаг вперёд и средневековая схема ведения военных действий на базе мобилизации ресурсов землевладельцев (сбора рыцарской конницыи едва обученной крестьянской пехоты) повсеместно превратилась в анахронизм.Этим обстоятельством и был обусловлен отказ от принципа обязательного несенияземлевладельцами государственной службы, который в России произошёл послевыхода в 1762 году указа Петра III «О вольности дворянства».
С этого моментакрепостное право превратилось в инструмент обеспечения экономического статусадворянского сословия, лишённый эффективной идеологической опоры, и требующий для своего сохранения постоянного применения государственного репрессивного аппарата. Знаменитая фраза, адресованная Александром II 30 марта 1856 годагубернским предводителям дворянства: «Лучше отменить крепостное право сверху,нежели дожидаться того времени, когда оно начнет само собой отменяться снизу»69,даёт вполне определённое представление о внутренних мотивах для разрушенияосновной опоры российского варианта традиционного общества.Во-вторых, российской модернизации был присущ подражательный, и в некоторой степени даже имитационный характер. Близость стран передовой в эконо Цит. по: Пушкарев С. Г.
Россия в XIX веке (1801–1914). — Нью-Йорк: Издатель-69ство им. Чехова, 1956. — С. 215.83мическом, технологическом и культурном отношении Западной Европы, естественным образом, вызывала у многих представителей российской элиты желание перенести соседские социальные и политические институты на отечественную почву.В этом желании не было ничего постыдного или унизительного для российскогопатриотизма. Заимствования, как было показано выше, были необходимы в первуюочередь для того, чтобы обеспечить конкурентоспособность и национальную независимость страны в далеко не дружественном внешнем окружении.Но адаптация чужих правил и учреждений к российской среде уже сама посебе являлась технологической проблемой исключительной сложности. РеформыПетра I ввиду своей масштабности и скоротечности включали в себя элементы насильственного и демонстративного разрыва с национальной культурной традицией.Хрестоматийное бритьё боярских бород служило, скорее, психологическим инструментом для подрыва групповой идентичности противников реформ в среде российской элиты70.
Вместе с тем, приёмы подобного рода привели к довольно успешномузакреплению в сознании её представителей стереотипа о преимуществе западноевропейских культурных стандартов перед обычаями Московской Руси. Этот фрейм,сам по себе, конечно, совершенно абсурдный, облегчил внедрение в практику целого ряда других, уже более содержательных социальных технологий, таких какпродвижение по службе в зависимости от личных достижений и создание светскихвысших учебных заведений.Конечно, петровский вариант модернизации государства обошёлся странеочень дорого, причём во всех смыслах. Но процесс интеграции страны в европейскую культурную и политическую реальность продолжал углубляться и приноситьплоды.
К середине XIX века восприятие России как неотъемлемой части Европы,идущей с некоторым опозданием по уже пройденному другими странами пути, непросто прочно закрепилось в общественном сознании, но и претендовало на статуссамоочевидного факта. На дискурсивном уровне это проявлялось, в частности, в См. подробнее: Гаман-Голутвина О. В. Политические элиты России: Вехи исто-70рической эволюции. — М.: РОССПЭН, 2006.84том, что использование заимствованной из практики Западной Европы терминологии к интерпретации российского исторического опыта уже не требовало дополнительных обоснований. К примеру, известный историк А. А. Кизеветтер трактовалсодержание российской истории этого периода следующим образом: «Основнойпроцесс нашей истории в 19 веке — т. е.
сходный с Западноевропейским, — эторастянувшийся процесс переработки так называемого „Старого порядка“ в новыйполитический и общественный строй»71.Между тем, подобный взгляд далеко не всегда опирался на факты. Российскиезападники иногда выдавали желаемое за действительное. Интеграция политической, деловой и культурной элиты страны в европейскую среду, действительно продвинулась довольно далеко. Но большая часть населения Российской империи вконце XIX столетия всё также пребывала в системе натурального хозяйства с небольшим вкраплением рыночных отношений. Жизненные условия большей частироссийских крестьян в XIX веке изменились незначительно, и не все изменениябыли в лучшую сторону.Это подчёркивает третью важную особенность поздней имперской модернизации, а именно её половинчатый характер. Половинчатость не следует путатьс постепенностью и осторожностью.
Постепенность и осторожность при проведении реформ позволяет держать процесс под контролем и гибко реагировать наизменение обстоятельств. Несомненно, крупные реформы всегда болезненны ичересчур поспешное внедрение инноваций в социальную практику чревато их радикальным отторжением в массовом сознании. Однако хуже всего, если реформаодновременно ломает устоявшийся порядок, но, ввиду своей половинчатости, недостигает основной цели.
Именно так и произошло с важнейшим преобразованиемэпохи Александра II — отменой крепостного права.Как отмечает российский историк Б. Н. Миронов: «Основные признаки крепостной зависимости применительно к конкретно-историческим российским ус Кизеветтер А. А. История России в XIX веке. Курс лекций. Т. 1. — М.: Типогра-71фия В. И. Воронова, 1916. — С. 7.85ловиям XVIII — первой половины XIX в. можно сформулировать следующим образом: 1) внеэкономическая, личная зависимость от господина: отдельного лица,корпорации или государства; 2) прикрепление к месту жительства; 3) прикреплениек сословию; 4) ограничение в правах на владение частной собственностью и на совершение гражданских сделок; 5) ограничения в выборе занятия и профессии; 6)социальная незащищённость: возможность лишиться достоинства, чести, имущества и подвергнуться телесным наказаниям без суда, по воле господина»72.В 1861 г. была отменена только личная зависимость крестьян от помещиков,то есть пункт 6 вышеприведенного перечня.
Остальные элементы крепостного праваостались в целости. Крестьяне получили некоторые важные личные права, например, свободу вступления в брак, на что ранее требовалось разрешение помещика. Нореализация большинства гражданских прав «ставилась в зависимость от решенияобщины, а для отдельного крестьянина, который не являлся главой домохозяйства, —и от решения главы семьи. Например, крестьянин мог отлучиться в город, если былиразрешения главы семьи и общины, и местная администрация выдала паспорт»73.Таким образом, корпоративное крепостное право сохранилось до 1906 года, когдакаждый крестьянин получил право выделиться из общины без её согласия.Сохранение передельных общин, где земля не принадлежала крестьянам направах частной собственности, блокировало внедрение прогрессивных агротехнических технологий и застопорило рост урожайности крестьянского хозяйства.
Приэтом количество населения росло довольно быстрыми темпами, что вело к сокращению размера надела, приходившегося на одного едока. В 1861 году на душу сельского населения приходилось 4,8 десятин надельной земли, в 1880 г. — 3,5 десятины, в 1900 г. — 2,6 десятины, в 1914 г. — 2,0 десятин74. Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII — начало72XX в.). Т. 1. — СПб: Дмитрий Буланин, 2003. — С. 361. Там же. — С. 390.73 См.: Нефедов С. А. Демографически-структурный анализ социально-экономиче-74ской истории России.
Конец XV — начало XX века. — Екатеринбург: УГГУ, 2005. — С. 260.86Продать свой надел и уйти на заработки в город крестьяне не могли, поскольку корпоративное крепостное право приковывало их к общине. В Сибири и наДальнем Востоке были свободные территории пригодные для земледелия. Однакопереселиться туда крестьянам также было затруднительно, даже если община готова была их отпустить. Такой переезд требовал значительных ресурсов и административной поддержки, которую государство не торопилось оказывать. Нескольконеурожайных лет подряд могли стать причиной массового голода, что и случилосьв 1891 году.И многие современники, и целый ряд историков рассматривает именно проблему крестьянского «малоземелья» в качестве ахиллесовой пяты российской модернизации имперского периода.
По оценкам С. А. Нефедова среднее потреблениехлеба российскими крестьянами в 1860–1880 годах «не превосходило 17 пудов надушу населения. Эти величины соответствовали крайне низкому, полуголодномууровню потребления, который сформировался в России в период перед падениемкрепостного права»75. Уже в начале XX века известный медик Л. А. Тарасевич высказал мнение, что русский народ находится в состоянии постоянной болезни —недоедания («хроническое неполное голодание»), причём достаточно небольшогоухудшения, чтобы начались все ужасы голода76.При этом крестьяне не могли считать справедливым сохранение у помещиков обширных земельных угодий, особенно в тех случаях, когда помещики сдавализемлю в аренду крестьянам и получали доход, даже не ведя хозяйственной деятельности.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
