Диссетация (1137676), страница 46
Текст из файла (страница 46)
Батай пишет:Поскольку в основании бытия всякого существа находится континуальность бытия, янастаиваю на том, что смерть ее не нарушает, континуальность бытия от нее независима, идаже напротив, в смерти она и проявляется. Именно эта мысль, как мне представляется, идолжна быть положена в основу интерпретации религиозного жертвоприношения, вполне, как ясейчас сказал, сопоставимого с эротическим деянием. Способствуя растворению участвующихв нем, эротическое деяние являет им континуальность, сравнимую с континуальностьюбушующих вод.
При жертвоприношении свершается не только обнажение, но и убийствожертвы (или, если его объект – не живое существо, этот объект так или иначе разрушается).Жертва погибает, и тогда все присутствующие принимают участие в некой стихии, котораяпроявляется при ее смерти. Вслед за историками религий мы можем назвать эту стихиюсакральным. Сакральное и есть континуальность бытия, являющая себя участникамторжественного обряда, сосредоточившим внимание на гибели неконтинуального существа.Благодаря насильственной смерти неконтинуальность отдельного существа прорывается:189остальные тревожно переживают в обрушившимся на них безмолвии то, что осталось послежертвоприношения – континуальность бытия, в которую вернулась жертва558.Изначально теория сакрального в этнологии предполагала, что оно являетсячистым форматом, под который может подводиться едва ли не любое содержание;это своего рода примышленное качество, более или менее произвольноприкрепляющиеся к вещам, местам и эффектам.
«Круг сакральных объектов, –пишет например, Дюркгейм, – не может быть определен раз и навсегда: от однойрелигии к другой его охват способен бесконечно меняться»559. Батай фактическиотступает от этой идеи, полагая, что сакральное, во-первых, является не столькокачеством, сколько некой самосущей стихией, а во-вторых, что у него естьпривилегированное содержание – а именно данное в жертвоприношении насилиеи связанный с ним выплеск континуальности. Далее, в этой схеме мыобнаруживает окончательный уход от концепции амбивалентности сакрального.Еще раньше, в своих докладах для Коллежа социологии, французский мыслительбыл склонен к неравномерному распределению правого и левого сакрального впользу как раз этого последнего – связанного со смертью, насилием и безумием, –то теперь окончательно сдвигает сакральность к левому его полюсу.
Отказ отпредставления об объективном существовании этих двух форм сакрального,однако же, не означает отказа от идеи двойственности связанного с ним аффектавлечения и отторжения – аспекта, на который обращал внимание Рудольф Отто.«Забвение» этого концепта во второй половине XX в., как мы полагаем,558"J'insiste sur le fait que, la continuité de l'être étant à l'origine des êtres, la mort ne l'atteint pas, la continuité de l'être enest indépendante, et même, au contraire, la mort la manifeste.
Cette pensée me paraît devoir être la base de l'interprétationdu sacrifice religieux, dont j'ai dit tout à l'heure que l'action érotique lui est comparable. L'action érotique dissolvant lesêtres qui s'y engagent en révèle la continuité, rappelant celle des eaux tumulteuses. Dans le sacrifice, il n'y a pas seulementmise à nu, il y a mise à mort de la victime (ou si l'objet du sacrifice n'est pas un être vivant, il y a, de quelque manière,destruction de cet objet). La victime meurt, alors les assistants participent d'un élément que révèle sa mort.
Cet élément estce qu'il possible de nommer, avec les historiens des religions, le sacré. Le sacré est justement la continuité de l'être révéléeà ceux qui fixent leur attention, dans un rite solennel, sur la mort d'un être discontinu. Il y a, de fait de la mort violente,rupture de la discontinuité d'un ètre: ce qui subsiste et que, dans le silence qui tombe, éprouvent des esprits anxieux est lacontinuité de l'être, à laquelle est rendue la victime", Ibid. P. 27.559Durkheim É. Les formes élémentaires de la vie religieuse. P.
83.190происходило повсеместно: наряду с Батаем от него так или иначе отказываютсятакже Кайуа, Элиаде, Жирар и другие авторы560.Несмотря на все вышесказанное, понятие насилия в «Эротизме» остается некакой-то абстракцией или фантазией, а строгим концептом, смысл которогозаключается в отсутствии, процессуальной утрате или актуальном снятии границ.Насилие есть по преимуществу violation, «насильственное нарушение», и в этомплане «дом» его бытия – это эротизм, в сферу которого попадает также религия:«Принципом любой эротической практики является разрушение структурызамкнутого существа, каковым в своем нормальном состоянии является каждыйучастник игры», – пишет Батай561; и далее: «Мы могли бы по крайней мересказать, что если эротической деятельности недостает определяющей ее стихиинасильственного нарушения, то есть насилия, ей труднее достичь своейполноты»562. Снятие границ, которое должно было бы быть одним актом, вновьпредстает в этой цитате как стихия, энергия, состояние, связанное как раз-таки сотсутствием каких-либо границ, т.е.
континуальностью:Если единение двух любовников является следствием страсти, оно взывает к смерти, кжеланию убийства или самоубийства. Знамением страсти является смертельное сияние.Уровнем ниже этого насилия – соответствующего переживанию постоянного нарушениянеконтинуальной индивидуальности – простирается сфера привычки и эгоизма вдвоем, то естьновая форма неконтинуальности563.560Подробнее об этом см.: Зыгмонт А.
Амбивалентность сакрального: краткая история забвения концепта //Становление классического зарубежного теоретического религиоведения в XIX - первой половине XX века. М.:Эдитус, 2015. С. 54-58.561"Toute la mise en œuvre étotique a pour principe une destruction de la structure de l'être fermé qu'est à l'état normal unpartenaire du jeu", Ibid. P. 23.562"À peine pourrions-nous dire que si l'élément de violation, voire de violence, que la constitue, fait défaut, l'activitéérotique atteint plus difficilement la plénitude", Ibid. P.
24.563"Si l'union des deux amants est l'effet de la passion, elle appelle la mort, le désir du meurtre ou de suicide. Ce quidésigne la passion est un halo de mort. Au-dessous de cette violence – à laquelle répond le sentiment de continuelleviolation de l'individualité discontinue – commence le domaine de l'habitude et de l'égoisme à deux, cela veut dire unenouvelle forme de discontinuité", Ibid. P. 26.191Насилие, таким образом, по крайней мере в качестве акта, отождествляетсяздесь с трансгрессией – ключевым концептом всей книги, означающимпреодоление границ при их сохранении: «...трансгрессия», – пишет Батай, –«...отличается от "возврата к природе": она снимает запрет, не уничтожая его.Здесь скрыта главная пружина эротизма, здесь же – главная пружина религий»564.Сакральное насилие оказывается одной из его форм, поскольку имеет дело сзапретом на убийство, который может быть преодолен в жертвоприношении и всвященной войне – например, у тех же ацтеков.
Внутреннее движение этогоконцепта, однако же, указывает на то, о чем мы уже не раз говорили – наотносительную перспективу работы насилия в его связи с сакральным ипотребность в границах для того, чтобы было можно их нарушать: точно такимже образом взаимно нуждаются друг в друге мир насилия и мир труда.Подведем предварительный итог вышесказанному: насилие, как и сакральное,выражает собой движение размыкания границ единичного в пользу всеобщего, ив этом плане оно может быть выражено как в акте, так и в состоянии.
Сакральное– это одновременно и своего рода энергия, «стихия» мира природы, и эффект,«проклятие, связанное с насилием». Насилие же, с одной стороны, буйствует всфере сакрального в качестве постоянно свершающегося уничтожения различий,«безработной негативности» а с другой – в качестве таковой служит ему вратами.Подобную концепцию мы полагаем заключительным синтезом, пиннаклем всейего многолетней рефлексии на сей счет.Последний вопрос, который мы хотели бы рассмотреть в данном разделе, ужене обращаясь непосредственно к «Эротизму», хотя и в связи с ним, касаетсяразрыва между этими двумя понятиями, наметившегося по меньшей мере водной из работ последних лет творческого пути Батая – бесконечно невыгодногодля всей нашей концепции, но тем более нуждающегося в объяснении: речь идето статье «Чистое счастье» (1961), которая на самом деле должна была стать564"...la transgression diffère du 'retour à la nature': elle lève l'interdit sans le supprimer", Ibid.
P. 39.192книгой – четвертой из пяти, предпоследней частью «Суммы атеологии»565. Вданном тексте философ непосредственно отождествляет насилие с религией,однако не используя при этом понятие сакрального: «Я утверждаю», – пишет он,– «что сфера насилия совпадает с религией (не с религиозной организацией, но стем напряжением взгляда, которое соответствует или могло бы соответствоватьназванию религии) [...] Совершенное насилие не может быть средством длякакой-либо цели, которой бы оно подчинилось»566.
В другом месте он повторяетсвои идеи относительно упадка ценностей насилия в монотеизме, изложенныееще в «Теории религии»: «Не является ли Бог выражением ответного насилия?Однако, будучи ответом на что-то еще, божественное переходит в план мысли:божественное насилие, к которому его сводит дискурс теологии, ограничил егоморалью и практически парализовал»567. Как мы видим, французский мыслительпишет о том же, о чем и раньше, однако в более свободной манере и пользуясьдругими словами; понятие насилия, которое он противопоставляет разуму,остается в этом тексте центральным.Это разведение понятий насилия и сакрального, в связи с кончиной философаподведшее черту под его размышлениями на эту тему, по ряду причин не должнопредставляться нам чем-то неожиданным. Во-первых, по отношению к насилиюсакральное в его мысли всегда оставалось понятием служебным: понятие violenceв той или иной его форме – violent(e), violence, violation, – фигурирует уже всамых первых его сочинениях и очень рано связывается с религией, хотя дляописания этой связи философ изначально использует другие концепты, –ирреальным, низкой материей, гетерогенным, перебирая их один за другим.Систематически использовать понятие сакрального философ начинает лишьближе к концу 30-х по причине, как уже было сказано, увлечения наукой и565См.: Bataille G.
Annexe 6. Plans pour la somme athéologique // ŒC. T. 6. P. 362. См. также: Besnier J.-M. GeorgesBataille, la politique de l'impossible. P. 222-226; Marmande F. Le pur bonheur. Lignes, 2011.566"Je dis que le domaine de la violence est celui de la religion (non de l'organisation religieuse, mais – supposons leschoses tranchées – de la vision intense qui répond, ou peut répondre, au nom de la religion) [...] La pleine violence ne peutêtre le moeyen d'aucune fin à laquelle elle serait soumise", Bataille G.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
