Диссертация (1137625), страница 26
Текст из файла (страница 26)
La duplicità della coscienza. Mainz,2011. (Diss.). P. 343-347.2HN II, 56.3HN II, 307.4Фихте И. Г. Наставление к блаженной жизни. М.: КаΗΟΗ+, 1997. С. 13.5HN II, 340. См. также: Schelling, F.W.J. Darstellung des wahren Verhältnisses der Naturphilosophie zu der verbesserten fichte‘schen Lehre. J.G.Cotta, Tübingen 1806. S. 146-148.6HN I, 44, Nr.
8586«Духа земли». Впоследствии эта мысль станет частью концепции «Мировой воли» и идеи о необходимом характере взаимосмены желания, удовлетворения и скуки1.То, как Шопенгауэр видел причину такого положения дел, тоже прямо связано с лекциямиФихте. Именно из них он позаимствовал выражение «двойственность сознания» (Duplicität desBewußtseyn) для обозначения распадения мира на эмпирический (временной, неистинный, фактический) и истинный (сверхфактический, абсолютный, Бытие)2. Теперь же эту расколотостьсознания Шопенгауэр обвиняет в создании мира явлений. Эмпирическое, или «временное», сознание является началом Главаения, ложных представлений и страдания, и, в конце концов, делает необходимым страшнейшее из зол – смерть (ведь всё это возможно только в мире, где естьвремя и множественность): «Этот мир (т.е.
наше эмпирическое, чувственное, рассудочное сознание в пространстве и времени) имеет начало как раз только в том, чего, согласно нашемулучшему сознанию, не должно быть»3. Так философ связывает пессимизм с трансцендентальными установками, отождествляет жизнь и мир с сознанием, их образующим.Практически же Шопенгауэр связывает страдания с животным, похотью, вообще всякимсильным («мучительным») желанием, которое утверждает человека в качестве временного, а невечного существа4.
Вожделение делает человека подобным животным, которые всецело покорны страстям и рассудочным законам, и, как незрелый плод, не могут освободиться от своих пут;человек же, хоть в большинстве случаев и остаётся гнить на ветке, обладает свободой и, словнозрелый плод, в точке высшего развития способен оторваться от сдерживающих его уз5. Ссылаясь на Кильмайера, Шопенгауэр называет мозг и гениталии противоположными полюсами,«представителями временного и сверхвременного, лучшего, сознания»; каждый из них толькотогда активен, когда спит другой6.
В связи с этим в манускриптах Шопенгауэра появляются варианты конкретных способов «освобождения своего лучшего познания от условий эмпирического», достижения «положительной свободы». К ним относятся добродетель («осознание ничтожества всякого земного блага»), целомудрие и, наконец, аскеза и смерть как «чистое утверждение лучшего сознания», не оставляющее места временному сознанию7.
Ибо во времени, го1Ср. с: HN I, 75, Nr. 117; Schopenhauers Kollegnachschriften der Metaphysik- und Psychologievorlesungen von G. E.Schulze (Göttingen, 1810-11). Ergon, 2008. S. 163; HN I, 75, Nr. 117.2См. § 2.2.3HN I, 41, Nr. 79. См. также: HN I, 68-69, Nr. 99; HN I, 38, Nr. 72; HN I, 76-77, Nr. 120. Ср. с: «Каждый вдох выталкивает постоянно проникающую назад, внутрь смерть, так что мы ежесекундно боремся с ней… Вместе с рождением мы прямо отданы ей во власть, и вся наша жизнь есть не что иное, как отсрочка от смерти» (HN I, 75, Nr. 117).4HN I, 54, Nr.
91.5HN I, 39-40, Nr. 74.6HN I, 54, Nr. 91; HN I, 72, Nr. 107.7HN II, 329; HN I, 68, Nr. 98; HN I, 69, Nr. 99. Смерть может быть добровольной от голода (HN I, 38, Nr. 72; HN I,41, Nr. 79; HN I, 68-69, Nr. 99) или насильственной за идею (HN I, 76, Nr. 119). При этом в связи с неясным онтологическим статусом самого лучшего сознания, спорным остаётся и то, считал ли Шопенгауэр остающегося после смерти вневременного субъекта личным или безличным. С одной стороны, Шопенгауэр говорит, что «после87ворит Шопенгауэр, нам принадлежит только мгновение, вне времени же – «всё»1. Впрочем, подвлиянием Канта Шопенгауэр всё же говорил и о некоей утешительной «телеологии морали»,присущей чувственному миру2.В то же время Шопенгауэр, как отмечалось, считал, что причина плачевного состояниямира, разделённого на временной и вневременной, лежит в природе самого сознания, так иосвобождение от него должно быть скорее «трансцендентальным», чем мистическим.
Поэтомуон связывал такое освобождение и «добродетель» не столько с «добровольным отказом от всякой жизненной радости», сколько с отказом от всего, что утверждает человека только как земное, временное существо – иными словами, с уже описанной концепцией «освобождения» Фихте и генетически восходящим к Канту утверждением себя в качестве умопостигаемого, «вневременного, сверхчувственного, свободного, безусловно блаженного существа»3. Поэтому прославляемый Шопенгауэром ряд синонимов лучшего сознания («моральное, аскетическое, от всегоземного освобождающее, одним словом, свобода»4) следует понимать в контексте его рецепцииэтических систем Канта и Фихте.
Весной 1813 г. он начал пользоваться для его обозначениятакже и кантовским понятием «интеллигибельного характера», противопоставленного, соответственно, «эмпирическому характеру» и являющегося инстанцией свободы, достижения лучшегосознания5. Собственно, первоначально именно в этом контексте Шопенгауэр сформулировалвпоследствии ключевые для его этики категории «утверждение» (Affirmation, Bejahung) и «отрицание» (Negation): «Добродетель – это утверждение вневременного бытия, она есть непосредственное выражение сознания последнего – чистое утверждение», а отрицание – это уничтожение вечного в нас через совершение греха6.§ 3.2.
«Лучшее сознание» и эстетика3.2.1. «Критика способности суждения», гений, возвышенное и прекрасноеХотя в лирическом манифесте, процитированном в начале этого Главаа, Шопенгауэр нисловом не обмолвился об эстетике, возвышенная функция искусства была одной из первых тем,смерти остаётся одно только лучшее сознание» (HN I, 45, Nr.
85); с другой стороны, вне времени не остаётся вообщеничего личного, даже лучшего сознания, а лишь безличное невыразимое нечто (HN, 42, Nr. 81). Согласно некоторым толкованиям, однако, Шопенгауэр всё же имел в виду личное бессмертие, но доступное только для праведника.См. также: Novembre, A. Il giovane Schopenhauer e Fichte. La duplicità della coscienza.
Mainz, 2011. (Diss.). P. 336343, 379-383.1HN I, 83-84, Nr. 139.2«Как есть телеология природы, так есть и ещё полная тайн телеология морали. Это значит, что определённые черты устройства природы как будто имеют по отношению к человеку некое требование поставить себе в качестве целимораль» (HN I, 52, Nr. 88).3HN I, 38, Nr.
72. Ср. с: HN II, 258-259. См. § 2.1.4HN I, 39, Nr. 74.5См. §§ 3.5, 3.6.6HN I, 38-39, Nr. 72. См. также: HN I, 69, Nr. 99.88занимавших его, а значительная часть зрелых мыслей об искусстве, гении и их сотериологической роли возникли именно в это время. Более того, они появились одновременно с этическимиразмышлениями Шопенгауэра, имели те же самые предпосылки, что и призывы к аскезе и освобождению лучшего сознания в акте чистого морального действия, и занимали в проекте будущей системы то же архитектоническое место, что и этика.
Это связано с тем, что, как уже былосказано, весна 1813 г. была ознаменована личным переоткрытием Канта, в частности, внимательным чтением «Критики способности суждения», объединяющей высший «эстетический»объект (эстетические идеи и идею предназначения человечества) с моральным объектом и еговсеобщим характером. В связи с этим же чтением возникли два комментария к третьей Критике,в которых Шопенгауэр изложил свою первую эстетическую программу1.В первом фрагменте Шопенгауэр пишет: «Удовольствие от возвышенного можно требовать от каждого только посредством морального закона… Прекрасное, как и возвышенное, естьвозбуждение лучшего сознания (Anregung des bessern Bewußtseyns), которое, среди прочего, открывается как моральность.
Поэтому его следует требовать от каждого. След от него, а такжепредрасположение и признание морального закона, есть в каждом, однако… в весьма различнойстепени. Хоть это имеет место отнюдь не в равной мере в каждом отдельном индивиде, но всёже очень хорошим, святым людям всегда будет свойственно большое чутьё к прекрасному, аподлинный гений никогда не может быть злым»2. Таким образом, для Шопенгауэра, как и дляКанта, красота является символом морально доброго, эстетическое чувство – sensus communis, аэстетическая способность и моральный закон – двумя проявлениями одной и той же способности не-«объективного» (не-эмпирического) познания сверхчувственного, т.е.
лучшего сознания.Однако Шопенгауэр описывает и различие между эстетическим и этическим как двух способов данности лучшего сознания, одновременно фиксируя самое развёрнутое (до сих пор)определение гения и его мессианского предназначения: «И всё же великий гений и святость,наверное, никогда не встречаются в одном индивиде. Представляется даже, что великому гениюсвойственна сильная чувствительность, и она подталкивает его ближе к временному сознанию, кмиру опыта, почему он в нём себя и открывает.
Но та же самая чувственность препятствует святости. У святого лучшее сознание властвует настолько безГлаваьно, что чувственный мир емукажется словно нарисованным блеклыми красками; он действует в соответствии с лучшим сознанием, находит в нём своё блаженство, а для возвышения мира (zur Erhebung der Welt) его1См. также по поводу связи шопенгауэровской эстетики 1813 г.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
