Диссертация (1137625), страница 18
Текст из файла (страница 18)
Так, по-видимому отождествляя философию и «истинный критицизм», последнему он приписал функцию отделения «высшей сокровеннейшей сущности» от «рассудка»3. Иначе говоря, философия, или критицизм, должна«отделять лучше познание от этих [эмпирических] условий и познавать двойственность(Duplicität) своего бытия», а также познать «их [обоих родов его бытия] единство»4. В соответствии с таким определением, философия должна отделять саму себя в эзотерическом понимании(как познание сверхчувственного, независимое от понятий и эмпирических созерцаний) от самой же себя в трансценденталистском понимании (как понятийной рациональной артикуляциитакого познания).
Впрочем, саму эту двусмысленность шопенгауэровской дефиниции философии можно объяснить тем, что Фихте (её наиболее вероятный первоисточник) тоже не проводилразличия между актом свободы-познания и системой знания о нём5.Различение философии и религии приводит к тому, что Шопенгауэр связывает существопервой не просто с пассивным восприятием откровения извне, из сверхчувственной сферы, а снекоей интеллектуальной операцией, в том числе с абстракцией: «Подлинная философия, будучи чем-то более высоким, чем всякая возможная религия, должна понять и постичь её; в бу1HN II, 326.HN II, 333; ср. с: HN II, 95, 353, 354.
Ср. с: «Созерцание есть и остается основою понятия, тем, что в нем понимается… мы можем мыслить лишь то, что непосредственно созерцается; мышление, в основе коего нет никакого созерцания, которое не касается какого-либо созерцания, находящегося налицо в тот же неГлаваьный момент, естьпустое мышление» (Фихте И.Г.
Философские произведения. М.: Академический проект; Гаудеамус, 2013.С. 373). См. также: «Конечное разумное существо не имеет ничего вне опыта; опыт содержит в себе весь материалего мышления, философ необходимо стоит под теми же условиями, поэтому кажется непонятным, как бы это он могвозвысится над опытом» (там же, с. 323).3HN II, 326.4HN II, 329.5HN II, 85. См. также: HN II, 155.260дущем она [подлинная философия] отдаст ей должное и осознает, что то, что та называет Богом(или как ещё сочтёт нужным), есть то же самое, что философия постигает более абстрактно, яснее и (будучи свободной от всего лишнего) непреложно»1.Вопреки этому «аналитическому» определению, в другом месте Шопенгауэр определялфилософию «синтетически», отмечая в комментарии к «Филебу» Платона, что «истинный критицизм» есть то, что Сократ называл «даром богов», т.е.
знание «о том, что всё, из чего состоитвечносущее, состоит из единства и множества и заключает в себе сросшиеся предел и беспредельность»2. С этим же определением связана уверенность Шопенгауэра в том, что философияименно тем отличается от всякой другой интеллектуальной деятельности, что ищет некую глубинную причину («Почему») явлений, тогда как все остальные науки – лишь их поверхностныесвойства («Как»)3. Эта точка зрения впервые отчётливо выражается Шопенгауэром в его резюмепервой лекции Фихте «О фактах сознания», в которой тот называет началом философии выражение «das philosophische Befremden über die Welt»4, одновременно имея в виду и удивлениеболее высокого сознания более низкому, обыденному, вместе с составляющими его частнымивосприятиями, и то отчуждение, отстранение одного сознания от другого, которое становитсярезультатом этого Главаения на более высокое и более низкое сознания (см.
ниже).Радикальному дуализму способов познания и его объектов в манускриптах Шопенгауэраданного периода соответствуют два типа философии. Первый тип познаёт реальность саму посебе, пользуясь «созерцаниями фантазии», обращаясь не к слепкам вещей, а к оригиналу и только божественному приписывая подлинную реальность. К нему относятся «истинные философы»во главе с Платоном, а вершина такой философии – истинный критицизм. Второй тип – этобыстрая, но поверхностная и синкретичная мысль, приспособленная к научной деятельности, ноничтожная в философии.
Вершина второго типа философии – Аристотель5.Повторяя общее место немецкого идеализма (а, в конечном итоге, одной из основныхвольфианских установок), Шопенгауэр приписывает теоретической деятельности практическоеизмерение. В глоссе к одному месту из шеллинговской «Философии и религии», в котором автор связывал интеллектуальное созерцание с моральной деятельностью, Шопенгауэр перенимает шеллинговские установки и пишет: «Истинный, т.е.
критический, философ должен в теоретической сфере совершать то, что добродетельный человек совершает практически. А именно,1HN II, 224.HN II, 371. Впрочем, это определение, противоречащее первому и инвективам в адрес Шеллинга и Фихте, возможно, само восходит к лекциям Фихте, см.: HN II, 30. См. также: Novembre, A. Il giovane Schopenhauer e Fichte.La duplicità della coscienza.
Mainz, 2011. (Diss.). P. 289.3HN II, 320. Ср с.: HN II, 339.4HN II, 31.5HN I, 37-38, Nr. 71; HN I, 29-31, Nr. 54.261последний не возводит в абсолют желание, присущее ему вследствие его чувственной природы,а следует за лучшей волей в себе (dem bessern Willen in ihm), не связывая её с желанием(Begehren), например, с какой-то наградой; он желает блага не относительно, а абсолютно. Точно так же настоящий критический философ освобождает своё лучшее познание (sein beßresErkennen) от условий эмпирического познания, не переносит их в него (как чувственный человекпереносит свои чувственные радости в рай, поскольку он сам без них туда войти не захочет); онне нуждается в них, словно в мосте, чтобы объединить оба мира (как чувственный верующийнуждается в награде, словно в мосте к добродетели).
Напротив, он холодно и непоколебимооставляет позади себя условия своего эмпирического познания, удовлетворенный тем, что совершенно отделил лучшее познание от эмпирического и познал двойственность (Duplicität) своего бытия. И если она кажется ему двумя параллельными линиями, то он не пытается изогнутьих, чтобы свести в одну; наоборот, даже предполагая, что в какой-то точке они сходятся, он продолжает познание этих двух родов своего бытия и доводит оба до состояния яснейшего сознания(zum hellsten Bewußtseyn) и ждёт, не достигнет ли он той точки, в которой он познает их объединение»1.Так Шопенгауэр попытался дистанцироваться от шеллинговского понимания сущностипознания и роли «двойственности» в нём, отвергнув его попытки «насильно» и «искусственно»свести познание реального и идеального в единство (тем более что уничтожение двойственностисознания будет значить уничтожение именно того условия, благодаря которому оно существует2).
Однако в силу того, что речь идёт о единстве познания «внешнего», «материи» (реального)и «внутреннего», «формы» (идеального) в некоем метафизическом смысле, становится ясно,что Шопенгауэр в целом принимал эту схему познания – лишь приписывая этот синтез не философии, а состоянию «яснейшего сознания».
Последнее нельзя артикулировать ни в философском, ни в каком-либо другом языке, оно полностью чуждо гетерономным, патологическим импульсам. Впоследствии этот род познания, как и его объект, Шопенгауэр назвал «лучшим сознанием». Стоит отметить, однако, что понятие «лучшей воли в себе», с которой Шопенгауэр связывал освобождение от эмпирического, и вообще этот манифест «истинного философа», действующего согласно чистому интересу разума, имеют кантианский характер.
В свою очередь,критикуя позицию Шеллинга, Шопенгауэр следовал самому же Шеллингу3.1HN II, 329. Ср. с: HN II 469. Подробнее см.: Саттар А.С. «Истинный критицизм»: Неизвестная рецепция кантовской философии ранним Шопенгауэром // Кантовский сборник. 2016. № 1 (55). С. 52-65.2HN II, 331-332.3В самом деле, сам Шеллинг видел в такой высшей, объядиняющей точке зрения не просто насильственное логическое построение, а исправление «неизбежного зла» мышления, расщепляющего «на отдельные (единичные) моменты и действия то, что в самом человеческом Духе представляет лишь одно действие и единый момент» (ШеллингФ. В. Й.
Ранние философские сочинения. СПб.: Алетейя, Государственный Эрмитаж, 2000. С. 224). Как и Шо-62Итак, Шопенгауэр отвергал не саму возможность существования способности познаниясверхчувственного, не авторизованной Кантом, а то, как её тематизировали и определяли егооппоненты. Правда, в отличие от Шеллинга, Шопенгауэр выступал вообще против самой артикуляции сверхчувственного, ибо «философия – это искусство, и её материал – рассудок, и поэтой причине она насквозь прозаична», следовательно, всякое её высказывание о Высшем обречено на искажение1.
В критическом комментарии к Шеллингу он даже объявил о своей готовности остановиться на границе познаваемого и сказать, что дальше следует лишь сфера «лучшегосознания», где наше обычное познание бесполезно2. Однако, именно с последним понятием связана первая метафизическая концепция Шопенгауэра и его артикуляция столь не-«прозаичного»сверхчувственного.2.2.3 «Лучшее сознание», этика и эстетика. Фихте и ШеллингПосле нескольких недель колебаний и терминологической неопределённости, Шопенгауэртермин именно термин «лучшее сознание» выбирает для обозначения тех самых «других способностей рассудка», способных «негативно» сообщать о сверхчувственном: «По поводу целинашей предрасположенности к метафизике.
По моему мнению, Кант прав в том, что усматривает эту цель в том, чтобы устранить или, во всяком случае, смягчить противоречие между рассудком и лучшим сознанием (das beßre Bewußtseyn), что он осуществляет посредством трансцендентного (незаконного) применения категорий за пределами опыта и является, таким образом,полезным заблуждением… И всё же есть и лучший, свободный от заблуждений путь уничтожения этого противоречия – истинный критицизм, который учит нас, что рассудок является обусловленным способом познания, тогда как абсолютным способом познания (die absoluteErkenntnißweise) является вовсе не он, а лучшее сознание»3.Лучшее сознание способно каким-то образом «вытеснять» практический разум, заменяяего добродетелью; вытесняя же теоретический разум, лучшее сознание оставляет по себе гения4.При этом оно не может быть дано разуму образно или абстрактно, и именно поэтому «генийникогда не может дать отчёт о своих собственных творениях»5.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
