Диссертация (1137492), страница 51
Текст из файла (страница 51)
Животные метафоры из сочиненийОтцов Церкви395 появляются в текстах симеоновских проповедей в парафразахи близких к источнику пересказах. Примеры многочисленны, поэтому мыостановимся на наиболее ярком и любопытном символическом образе зависти и395Симеон обращался к «Шестодневу» и «Беседе на память мученицы Иулиты» ВасилияВеликого; «Слову о зависти», «Беседам на Евангелие от Матфея», «Беседам на Евангелиеот Иоанна Богослова» Иоанна Златоуста; «Слову о усопших» Ефрема Сирина; «Начеловека, высокого родом» Григория Богослова; «О книге Бытия» Августина Аврелия.231греха. Уподобляя завистников целому ряду животных (песъ, ОД л.
318об.396,ехидна, ОД л. 231об.397), Симеон ориентируется как минимум на два сочинения— на «Слово о зависти» Иоанна Златоуста398 и на «Беседу 11-ую» ВасилияВеликого399. Симеон пишет: «Златоустый Ст҃ый сицевыя люди свинии, диаволу,и жуку уподобляетъ, глаголя: якоже свиния блатомъ сквернымъ, и демонитщетою утѣшаются нашею: тако завистникъ о убытцѣ ближняго обычевеселится, чуждый убытокъ за свой прибытокъ имѣя. И якоже жукъ чуждымживетъ гноемъ, или мотылою: тако завистникъ чуждею бѣдою» (ОД л. 232)400 и«Выну ищутъ вины хухнания, а яко супи орли401, но зловоние труповъ,прелѣтающе веселая и бл҃говонная мѣста, несутся: и якоже мухи, здраваяпрелѣтающе, ко вредомъ тщатся: тако завистницы на свѣтлая и великая ипреизящная дѣла ниже возглядаютъ: на гнилая же нападаютъ, глаголетъВасилий Великий» (ОД л.
188об.)402. Оба прилога представляют собой пересказсвятоотеческих сочинений.В нескольких проповедях «Обеда» сова, которая видит исключительноночью, во тьме, сравнивается с грешником, который не видит «мысленногосолнца» Иисуса Христа: «уподобляемся сквернѣй птицѣ Совѣ, яже в нощи всявидит, в день паки ничтоже» (ОД л. 186, 188об. и ВД л. 225об.)403. Этосравнение восходит к «Шестодневу» Василия Великого404. Аналогия здесьмотивирована символическим прочтением образа глаз — «ока умного», души; иобраза солнца — «мысленного солнца» Иисуса Христа. Примечательно, что вSimeon Polockij, Op.
cit., 3, 68, 70.Simeon Polockij, Op. cit., 2, 71, 74.398Творения святого отца нашего Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольского,в русском переводе, 12, 2, С.-Петербург, 1906, 606.399Святитель Василий Великий, Указ. соч., 1, 662.400Simeon Polockij, Op. cit., 2, 72.401«Супи орли» — возможно, грифы или сипы. Ср. например sup bělohlavý в чешском языке.402Simeon Polockij, Op.
cit., 2, 71.403В проповедях из «Обеда» Христос не раз называется «мысленным солнцем», например:«Притекоша ко гробу, возъсиявшу солнцу чювственному, и не обрѣтоша вънемъ солнцамысленнаго», ОД л. 34об. В «Вертограде многоцветном» см. стихотворение «Солнце». См.Simeon Polockij, Op. cit., 3, 181.404Святитель Василий Великий, Указ. соч., 1, 284.396397232стихотворении «Вѣждество» из «Вертограда многоцветного»405 сова становитсяположительным образом и символизирует знающих людей, которые способнывидеть во тьме, то есть преодолевать трудности. Как показали А.
Хипписли иЛ. И. Сазонова, это сравнение было заимствовано из проповеди М. Фабера«Feria Secunda Pentecostes № 4»406.Некоторые сюжеты обнаруживаются и в античных естественно-научныхсочинениях, например, у Аристотеля в «Истории животных». В «Слове 2, въндлю 15, по Сошествии Ст҃аго Дх҃а» читается прилог об орле, обучающем своепотомство смотреть на солнце: «Орелъ бо птенцы своя очима ко солнцуобращаетъ, во еже бы оными тако не несмѣженныма зрѣти зѣницами, якоже онсам возглядает» (ОД л. 289об.).
В «Истории животных» схожее поведениеприписывается морскому орлу (один из подвидов орлов)407.Хорошо известный в допетровской русской книжности сюжет о хамелеонеу Симеона расширяется и дополняется за счет включения «научных» сведенийиз «Естественной истории» Плиния Старшего408: «А яко дву цвѣту хамелеонъпо естеству не вѣсть приимати, червленаго и бѣлаго: тако и чл҃вѣкоугодницы позлонравию, любве ко всѣмъ, червленностию знаменуемыя, и чистоты бѣлостиюизъявляемыя, не знаютъ имѣти» (ОД л. 327об.). Из Плиния были заимствованысведения о том, что хамелеон может изменять свой цвет на любой, кромекрасного и черного. «Червленый» и «белый» в этом контексте становятсясимволическими обозначениями двух важных христианских качеств — любви ичистоты, и позволяют согласовать сравнение с православным контекстом.Разделение сюжета.
Известная по «Физиологу» пространная статья осостарившемся орле под пером Симеона дробится на целый ряд небольших,отдельных сравнений: с трудом взлетающий из гнезда старый орел (ОД л. 183);орел, обивающий свой клюв о камень (ОД л. 382об.–383); орел, сжигающийSimeon Polockij, Op. cit., 1, 338–339.Faber, Op. cit., 334.407Аристотель, История животных, Москва, 1996, 369.408Gaius Plinius Secundus, Naturalis historia: Libri 7–15, 2, Weidmann, 1867, 69–70.405406233свои перья на солнце и таким образом возрождающийся (ОД л.
182об.).Авторскийкомментарий.Почерпнутыеизантичныхисточникованалогии могут сопровождаться соответствующим авторским комментарием,призванным «легализовать» включение в православный текст инородныхкомпонентов. Так, комментируя стих «идеже червь ихъ неумирает, и огньнеугасает» (Мк 9:44), проповедник не отказывается от сведений, почерпнутыхим в «естественно-научном» сочинении409, но сознательно снижает ихзначимость перед богословским толкованием: «Чрезъ червь сей, аще нѣцыиучителие мнятъ червие быти животное безсмертное, яко гады и змиивидѣниемъ и шиканиемъ страшныя, иже якоже рыбы в водѣ, живутъ во огни: ноизвѣстнѣе есть, чрезъ червие разумѣти присное совѣсти грызение» (ОД л.
275–275об.).Авторский комментарий также может предлгать слушателям/читателямморальный смысл рассказанного прилога: «О царе рода птиц орле,естествословцы предаша писанию, яко егда ему зело состаретися, и немощнубыти парение деяти препитания ради, собрав силу возлетает превысоко вышеоблак, идеже от воздушныя теплоты, перие его зажигается и огорает на нем: онже тако избыв перия ветхаго, падает на источники некия чистыя, ихже силоюновым обрастает перием, и силу стяжет парения: и тако обновляется емуюность его. Аще то истинно есть, аз не утвержаю, но от сея повести тоговам научитеся желаю.
. .» (ОД л. 196об.–197).Эпитет «адский». Очень часто в проповедях «Обеда» и «Вечери» образживотного используется сразу в двух значениях — прямом и аллегорическом:«Напослѣдокъ, якоже же песъ, елма звѣря силнаго одолѣти не можетъ, то слѣдъего терзаетъ и кусает: Тако адский онъ песъ, не имѣя силы противу бг҃у, вототмщение низриновения...» (ОД л. 167об.).
В первом случае песъ обозначаетсобаку; а во втором эпитет адский превращает образ в аллегорию. В прилоге о409Возможно, это описание частично восходит к «Истории животных» Аристотеля, в которойговорится о том, что черви и животные, вылупляющиеся из червей, имеют происхождениев солнце или ветре. См. Аристотель, Указ. соч., 220.234льве («О лвѣ естествословцы повѣствуютъ, яко онъ червя, и немощнаго неубиваетъ животнаго. Левъ паки геенский, отвореннымя спяй очима, паче же неспяй.
. .» (ОД л. 167об.) спящий с открытыми глазами лев, являющийсяохранным символом и обозначающий Иисуса Христа410, превращается вобозначение дьявола.Синонимы. На уровне наименований животных Симеон обращается кредким синонимам. Так, обличая неправильно постящихся людей, онуподобляет их «несытному птичищу Ктину», который губит свою душучревоугодием, обходясь сорок дней без еды, а затем съедая сорок «литров» мясаза раз: «Тщету подъемлютъ поста своего, и овии постницы, иже много постятся,да много послѣждѣ снѣдятъ, и испиютъ. Подражаютъ сии несытнаго птичищаКтина.
. .» (ОД л. 564об.). Схожие сюжеты встречаются в проповедях «DominicaI post Pascha» Меффрета (accipitirs)411, и «Dominica IV post Pentecosten № 3»Фабера (Phoenix)412.Любопытно, что это поведение с соответствующим толкованием обычноприписываетсяптицамгипуиливипу413,тогдакакиспользованноепроповедником синонимическое название ктинъ (вариант написания —иктинъ) встречается только у Симеона. Это слово по всей видимости восходитк библейскому тексту (Московская или Острожская Библии), в котором в книгеЛевит в стихах 11:14, 16 фигурируют ктинъ и ястребъ соответственно:«иктина, и еже к сим подобна <.
. .> и ястреба иже подобно к нему» (ОБ). ВВульгате в соответствующем стихе употреблены milvum, коршун, и accipitris,ястреб, соответственно (Вульгата), а в Библии Якуба Вуека: sęp и jastrzęb. Словоиктинъ происходит от греческого слова ίκτιυα, которое появилось в результатеошибки в тексте на иврите (изначально вместо иктина должны были бытьSzostek, Op. cit., 42.Meffreth, Op.
cit., 63.412Faber, Op. cit., 513.413Белова, Указ. соч., 72, 85.410411235упомянуты milvum или sęp414). Под всеми тремя птицами вероятнее всегоподразумевалась некая хищная птица (коршун, ястреб, гриф, сип), котораясчиталась нечистой для употребления в пищу.Амплификации. Вместо одного более традиционного образа можетиспользоваться целый ряд структурно схожих, но семантически болеераритетных сопоставлений. Авторская работа проявляется здесь в остроумномподборе однотипных прилогов, способных проиллюстрировать одну идею.Описывая христиан, спасающихся в Иисусе Христе, Симеон составляеттрехчастный «пример»-аналогию, в котором верующие сравниваются cзайцами, зайцами морскими и полиподиями — многоногами морскими.
Образзайцев, которые находят прибежище в скалах, восходит к Пс 103:18 («каменьприбѣжище заяцемъ»): «Или будим подобницы заяцемъ тако земнымъ, иже въстранахъ каменитых, въ разсѣлинах живутъ каменныхъ, и от псовъ гонящихъ вънихъ сокрываются» (ОД л. 220об.)415. Два других образа — полиподиямногонога морскаго и морскаго зайца (полиподий прикрепляется к камню вовремя бури на море и тем самым спасается, ОД л. 220об.; а морские зайцы «вовремя волнения морска камень вземлют устами, егоже ради безбѣднисотворяются», ОД л. 220об.) требуют более подробного комментария.Схожий сюжет мы находим в «Шестодневе» Василия Великого416 и в однойиз проповедей Фабера («Dominica 18 Post pentecosten № 6»)417, где фигурируетechinus marinus — морской еж, который держится за камень во время бури наморе.
Трудно сказать, почему Симеон не переводит на русский язык echinus,Kwilecka I., Studia nad staropolskimi przekładami Biblii, Poznań. 2003, 113–115.Стихотворение «Заяц» из «Вертограда многоцветного» использует тот же образ, новключенный в нарративный контекст, в котором появляется некий святой. Источником дляэтого стихотворения послужила проповедь Фабера «Dominica 19 post pentecosten № 1».См.
Faber, Op. cit., 1057.416Святитель Василий Великий, Указ. соч., 376. Любопытно, что слово «морской еж» по всейвидимости было в употреблении в XVII в. См. Словарь…, Москва, 5, 1978, 35. В«Собрание от древних философ...» Дамаскина Студита (См. ГИМ ОР Син. собр. № 377, л.47об.–48) также читаем о морском еже, который берет в рот камень, чтобы бурей его неотнесло на глубину.417Faber, Op. cit., 1043.414415236предпочитая ему кальку латинского наименования другого моллюска —polypodium.Такжевозможно,чтопоявлениюназванияполиподийспособствовало повествование Плиния Старшего, который описывал морскогоежа как обладающего колючками вместо ножек («echini quibus spinae propedibus») и укрывающегося среди камней в предчувствии шторма418.Способность морского зайца носить камень во рту обычно приписываетсяптицам: в сборниках типа «Пчелы» в этом сюжете участвуют спасающиеся отхищных птиц гуси или журавли, которые берут в рот камень, чтобы случайно неиздать звука, который мог бы привлечь хищников419.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
