Диссертация (1136799), страница 17
Текст из файла (страница 17)
Как показывают теоретики сегментной ассимиляции, принимающие81общества никогда не бывают единообразны по своему ценностному профилю, исредние показатели по стране малоинформативны. Поэтому представляется важным при сравнении ценностей мигрантов и европейцев учитывать по меньшеймере такие базовые демографические показатели, как возраст, пол, образование иформу занятости.Чарльз Тэйлор одним из первых предложил рассматривать проблемы европейских женщин-мигрантов в интерсекциональной парадигме.
В своей работе«Политика признания», он подчеркнул, что имплицитно принятая в Европе картина мира, в центре которой стоит европейский мужчина (трудоустроенный, светский и образованный) вытесняет из общественного сознания большинство другихгрупп. По мнению Тэйлора, только активное формирование представлений огруппах, обладающих сразу несколькими «характеристиками исключения», в томчисле через школы и средства массовой информации, может изменить представление о их реальном вкладе в жизнь общества [Taylor, 1997]. Эти идеи были развиты в работах Саскии Сассен, по мнению которой механизмы маргинализацииженщин и мигрантов на рабочем месте, и особенно при трудоустройстве, оченьсхожи [Sassen, 2000].В 2003 году Кастлс и Миллер объявили XXI век веком женской миграции[Castles, Miller, 2003].
К этому времени гендерное измерение миграции стало самостоятельным исследовательским полем, а понимание этой проблемы стало значительно шире, чем изучение женщин – мигрантов, включая все поле гендерныхотношений, подвергающихся трансформациям в ходе миграционных процессов(подробнее об этом пишет в своей диссертации Анна Рочева [Рочева, 2016]).Ювал-Дэвис разработала концептуальную схему, помогающую применить американскую теорию интерсекциональности к опыту европейских женщин – мигрантов. Она показала, что классовое, гендерное и этническое неравенства несводимыодно к другому и не суммируются, а образуют сложную комбинацию [YuvalDavis, 2006]. Это подтверждают результаты исследования Райман и Семенова, которые показывают, что в израильском контексте женщины, недавно эмигриро-82вавшие из Азии и Африки, сталкиваются с самой сильной дискриминацией нарынке труда, которая выражается как в трудностях с получением работы, так и вкрайне высоких рисках ее потерять [Raijman, Semyonov, 1997].
Донато и соавторынаписали подробный обзор развития данной теоретической области, продемонстрировав, что современные исследователи рассматривают весь процесс миграциичерез призму гендера, показывая, каким разным опытом этот процесс становитсядля мужчин и женщин, как различаются их возможности, каналы связи с принимающим и отправляющим обществом, сети и способы интеграции [Donato et al.,2006].В современных интерсекциональных исследованиях большое вниманиеуделяется также роли и ценностям мужчин, которые также находятся в «матриценеравенства», причем в некоторых контекстах мужской гендер может способствовать ухудшению позиции. Хельма Лутц в статье 2010 года описывает микро-, мезо- и макроуровни, на которых развиваются трудовые стратегии мигрантов [Lutz,2010].
Она указывает на то, что серьезная гендерная диспропорция на рабочих местах создает предпосылки для эксплуатации, низкой оплаты, недостаточной защиты прав работников, причем это касается не только преимущественно женских, нои преимущественно мужских областей.
Лутц также критикует современные европейские исследования на пересечении гендера и миграции за то, что мусульманские мужчины в них представляются патриархатно настроенными и агрессивными по отношению к женщинам. При этом, остальные гендерные сценарии остаются совершенно неизученными, поэтому, например, мусульмане с высшим образованием, состоящие в равноправных партнерствах, также рассматриваются черезэту устаревшую оптику. Как пишет Коннелл о пересечении гендера и социальногокласса, патриархатный капиталистический порядок плох для некоторых группмужчин, например, для гомосексуалов и мигрантов.
Последние неизбежно сталкиваются со сломом привычных гендерных представлений даже в такой распространенной ситуации как отъезд мужчины-работника, поскольку жена остаетсяисполнять дома мужские роли [Connell, 2007, p. 57-59]. Чарсли показывает меха-83низм этого слома в своей работе, посвященной пакистанцам в Британии [Charsley,2005]. Она показывает, что самой сложной с точки зрения гендерных отношенийявляется ситуация брака между мужчинами-пакистанцами и девушкамимигрантами (часто второго или третьего поколения) пакистанского происхождения. Хотя такая комбинация одобряется сообществом, ни те, ни другие не соответствуют ожиданиям друг друга, и мужчины, боясь оказаться в стигматизированной позиции «домашнего зятя» (поскольку они менее интегрированы, имтруднее найти работу), демонстрируют тенденцию к «усилению» своей позициичерез домашнее насилие, беря вторых жен, и т.д.В книге «Парадоксы интеграции» ряд ученых исследует проблемы женскоймиграции в Европу в интерсекциональной парадигме [Paradoxes of Integration:Female Migrants in Europe, 2013].
Они показывают, что представление о женщинах– мигрантах как о несамостоятельных и зависящих от мужей объектах очень далеко от реальности. Женщины – мигранты в Европе вовлечены в рынок труда даже больше, чем мужчины. Часть из них – студентки и профессионалы, которыеприезжают одни или привозят свои семьи, они официально трудоустроены иимеют право проживать в стране своего выбора. Другие встраиваются в растущийрынок домашнего оплачиваемого труда, соглашаясь на низкооплачиваемую работу без социальных гарантий. Небольшая часть женщин пользуется легальным каналом воссоединения с семьей, однако это не значит, что они остаются домохозяйками.
Кроме того, часть женщин пользуются нелегальными каналами и попадают в Европу без документов. Эти женщины находятся в самом опасном положении, что иногда приводит их в сферу проституции [Morokvasic, 2004].Урсула Апич в совместной работе с Марией Контос утверждает, что паттерны женской миграции в Европе меняются, и самозанятость приобретает массовый характер.
При этом самозанятость (которую эти авторы изучают с помощьюбиографического метода) может быть как ценным ресурсом интеграции, так, вдругих институциональных контекстах, и препятствовать выходу в более институционализированные формы занятости [Apitzsch, Kontos, 2003]. В другой работе84Апич показывает, что основным мотивом для самозанятости женщин – мигрантовявляется стремление к финансовой автономии, но такой выход является последствием сильной дискриминации как со стороны принимающего общества, так иэтнического сообщества, к которому женщина принадлежит [Apitzsch, 2003].Интерсекциональный подход позволяет глубже проанализировать отношения власти внутри одного гендера, когда женщины – мигранты заменяют европейских женщин в уходе за детьми и пожилыми, уборке и т.д., поскольку мужчины не берут на себя эти обязанности.
Пфау-Эффингер утверждает, что в европейском устройстве гендерных отношений остается важным разделение публичногои приватного, созидательного и обслуживающего труда, которые продолжают ассоциироваться с мужским и женским [Pfau-Effinger, 2000]. Хотя женщины уже составляют больше 50% миграционного потока в Европу, антимиграционные и антиисламские настроения их касаются в значительно меньшей степени, чем мужчин [Carling, 2005]. Некоторые авторы утверждают, что это связано с особой ролью женщин – мигрантов на европейских рынках труда, поскольку их трудоустройство связано с уходом за детьми и пожилыми людьми.
Коммерциализацияэтих сфер жизни вызвана уменьшением числа детей, ростом числа пожилых, недостаточностью государственной поддержки, а также с современным гендернымдисплеем европейских женщин, когда оплачиваемый труд считается значительноболее престижным и способствующим достижению гендерного равноправия[Ungerson, 2003].Во многом возможность нанять приезжую женщину для работы по дому идля ухода позволяет европейцам сохранять привычный образ жизни после рождения детей или во время болезни родственников [Sobotka, 2008]. Лутц показывает,что в некоторых европейских странах, например, в Германии, где уход за пожилыми и детьми считается прерогативой семьи, все чаще нанимается женщина –мигрант, которая живет в семье, что не афишируется. И хотя повестка эмансипации женщин и гендерного равноправия сильна во всех европейских государствах,85она дискурсивно отделена от вопросов транснациональной миграции.
Возможность найма дешевой рабочей силы в этих сферах способствует сохранению традиционных гендерных контрактов в принимающих обществах [Lutz, 2010].Следует также заметить, что влияние премиграционного статуса для мужчин и женщин различно, и женщины в ситуации миграции при прочих равных,как правило, оказываются в худшем положении, чем мужчины [Feliciano,Rumbaut, 2005]. В частности, это связано с тем, что удаленное материнство, в отличие от удаленного отцовства, стигматизировано во многих обществах, и женщины – мигранты, оставляющие собственных детей на попечение родственниковв отправляющей стране, нередко сталкиваются с этой проблемой [Ling et al., 2011;Pratt, 2012].Религиозность как фактор адаптации мигрантов в Европе и СШАДополнительное измерение неравенства, которое, как представляется, следует ввести, говоря о мигрантах в Европе – это уровень религиозности.
Интересноотметить, что в Европе и в США дискуссии по этому поводу сильно отличаются.Уровень религиозности мигрантов воспринимается европейскими исследователями как проблема, особенно если речь идет о мусульманах. Было посчитано,что на тему исламской миграции в Европу написано несколько тысяч работ, ибольшинство из них – в алармистском ключе [Buijs, Rath, 2006]. В то же времяамериканскиеисследователиполагают,чторелигиозностьможетбытьсмягчающим механизмом, который помогает более успешной адаптации иинтеграции мигрантов.
Как замечают в своей статье, посвященной различиям вэтом дискурсе на двух континентах, Н. Фонер и Р. Альба [Foner, Alba, 2008], в Западной Европе религиозность обычно понимается как проблема, а не как решениедля мигрантов. Причиной этого может быть высокий уровень секуляризации в Западной Европе [Westoff, Frejka, 2007]. Р. Касториано также утверждает, что исламв США – это одна из иммигрантских религий, в то время как в Европе – это важнейшая религия меньшинства в национальных государствах, что воспринимается86скорее в терминах угрозы секулярности [Kastoryano, 2004]. Касториано считает,что основная проблема в Европе связана не с интеграцией мигрантов, а с принятием европейскими обществами того факта, что их сограждане исповедуют другую религию, причем делают это всерьез, и зачастую публично.В то же время, в США существует многовековая традиция инкорпорирования различных религий, культур и этнических групп.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
