Культурологический анализ научной парадигмы в психиатрии (1102239), страница 34
Текст из файла (страница 34)
Начиная с "Разделенного Я", сталобольше невозможно говорить, что психоз принципиально недоступен здоровому сознанию. Фактически Лэйнг открыл для здорового сознания двери в шизофрению, которые были до этого закрыты стеной непонимания.932. (Антипсихиатрия). "Политика Переживания"Итак, понимание как возможности "войти в двери" шизофрении уже существовало. Для первого периода, однако, характерно, что шизофрения еще была видом недостаточности.
Быть шизофреником представлялось нежелательным. В какой-то момент произошла переоценка ценностей (этот момент - начало шестидесятых). Ни вфилософском, ни в научном смысле ничего нового по существу дела не появилось.Широко распространенная в философии психиатрии формула "психическое заболевание есть неудача адаптации" путем замены знака была преобразована в формулу"психическое заболевание - это удача дезадаптации".
Переоценка ценностей привелане к какой-нибудь принципиально новой философии, а к новому социальному функционированию и несколько иному духу научных книг. Вышедшая в начале 60-х "Я идругие" (Self and Others) - теоретическая работа по социологии психических болезней,в ней истина (уже вполне антипсихиатрическая по духу: другие вызывают у Я шизофрению; иными словами, еще более заостряется противопоставление "Я/внешниймир", последний рисуется черными красками, педалируется его репрессивность)93Я, разумеется, не имею в виду, что он проложил для кого-либо путь в шизофрению как в болезнь.
Прочитав "Разделенное Я", нельзя сойти с ума. Можно понять тех, кто болен (тех, кто не смогбыть нормален). Однако с пониманием безумия обычно коррелирует (как в первом психологическомпериоде, в начале века, так и во втором, шестидесятых годов) увеличение самовыражения безумия,см. главу о ФПС. Возможно, это связано с требуемой для самовыражения отвагой, которая, при общем настрое на непонимание, разумеется, должна быть больше. Не исключены и более тонкие культурные механизмы.134представлена в виде графиков и таблиц.
Следующая Sanity, Madness and the Familyуже намного менее научна. Что же касается программной "Политики переживания",это написано совсем не в теоретическом стиле. Смысл всей книги в том, что это лозунг.Лэйнг посвящал очень много времени изучению психологических условий, в которых живут шизофреники в их семьях.
Эти исследования, которые он проводил вТэвистоке, начиная с начала 60-х годов вдохновлялись работами Грегори Бэйтсона.Последний - антрополог, культовая фигура (см.прил). Именно Бэйтсон со своей школой, т.наз. Пало-Альто, в начале 50-х годов положил начало исследованию семей шизофреников. Он же ввел первичную терминологическую базу: "двойная связь", "безвыигрышные ситуации", "нексусы" и так далее. Лэйнг был этим очень увлечен. Чтона почве неблагоприятных условий возникает шизофрения, ему удалось убедить(возможно, за счет исключительно увлекательного художественного стиля).Надо заметить, что уже в "Разделенном Я" идет речь о двух не совсем связанных вещах.
1) Вопервых, шизофрения возникает от онтологической неуверенности. В этом Лэйнг - ученый и врач,создающий психиатрию на основах феноменологии и экзистенциализма. Онтологическая неуверенность, о чем он пишет недвусмысленно, вид психической неполноценности индивида (если сразустановиться на точку зрения антипсихиатрии, то это будет вид сверх-полноценности; в любом случаеэто индивидуальная особенность).
Видно, что его психиатрия в данном случае вполне эмпирична ипозитивна, то есть, по сути, это "наука о природе". 2) Во-вторых, шизофрения возникает под влиянием психологически тяжелых условий; местами он характеризует их как "невыносимые". В этом Лэйнг- критик общества.
Когда он пишет об условиях и о человеческой реакции на них, его психиатриюуже приходится считать наукой не о природе, а "о духе".В данном случае кажется важным подчеркнуть, что речь идет о противоречии естественнонаучное-гуманитарное, иными словами, о переходе от разговора об "индивидуальной особенности"(шизофрения как болезнь) к разговору о "логичной реакции на условия", то есть к разговору вообще.В сущности, это переход от эмпирической науки к философии. В период поздней антипсихиатрии,антипсихиатрии как социального действия, он уже твердо стоял на позиции философии и науки о духе. Но он этот переход совершил. Путь ему подготовил, возможно, Ясперс, который совершил такойже переход.Поскольку шестидесятые годы - это, выражаясь в терминах культурологии, период воскресения романтизма, вполне ясно, почему настроение Лэйнга было антипозитивистское.
В это время происходило изменение умонастроения общества противрациональности, в частности, против науки. Рациональной науке противостоит мно135гое, например, искусство, фантазия и т.п. По-видимому, Лэйнг выбрал шизофрениюпросто потому, что она была у него перед глазами, поскольку он был психиатр. Еслибы он не был психиатром, скорее всего он избрал бы другой способ постижения иррационального и существования в нем (в пользу этого предположения говорит, например, то, что он писал литературные произведения [Laing, 1970], что его серьезноинтересовала религия (об этом он много писал в "Фактах жизни"), что он расширялсознание наркотиками типа ЛСД).
В любом случае противопоставил бы какой-товнутренний (трансцендентный) мир внешнему. В антипсихиатрии ключевой момент протест против внешнего мира. Психиатрический материал в ней обусловлен во многом просто тем, что был у Лэйнга перед глазами94.Автор слова "антипсихиатрия" - Купер. Купер мыслил это движение как политическое. В отличие от соратника, Лэйнг не был политически активен. От чисто научных исследований он мог отклоняться либо в сторону философствования, и тогда появлялись такие произведения, как "Разум и насилие" [Laing, 1964], посвященные переписыванию Сартра, либо в сторону художественного творчества, и тогда появлялись совершенно удивительные, щемяще-лирические вещи, например, "Ты меняправда любишь?" [Laing, 1974]. И все же, хотя Лэйнг не стремился быть политиком,"Политика переживания" написана, местами, публицистическим языком, напоминающим Маркузе.
Общественная критика занимает в ней более 2/3 и не отличаетсяглубиной и оригинальностью (хотя отличается искренностью), потому что, главнымобразом, повторяет то, что было сказано в течение 60-х годов и без Лэйнга. Что касается слов о переживании, то их можно возвести к Дильтею и Бергсону. Если бы этакнига ограничилась превознесением переживания, даже в психотическом варианте,она, наверное, не представляла бы настоящего интереса. Но, на мой взгляд, в ней великолепна глава, посвященная трансценденции в психозе. (Про эту главу я более подробно напишу ниже: "Онтологический критерий нормы").Антипсихиатрия стоит именно на этом; возможно, в этом же разгадка того, почему Лэйнг, бывший до того серьезным ученым, какое-то время мог отстаивать ее с94Следует добавить к этому рассуждению то, что Фуко, по его собственному свидетельству,сделался "антипсихиатром" в результате того, что (почти случайно) познакомился с функционированием психиатрической больницы [Eribon, 1989.
P. 20-21]. Об этом пишет также З.Сокулер в предисловии к книге Фуко [Фуко, 1997, с.7].136такой страстью. Он поставил целью показать, что через двери психотического состояния в переживание входит трансценденция и религиозный опыт. И для самого него это увлечение было, как представляется, религиозным95. Насущная необходимостьуказать на - по меньшей мере ментальное - существование некоего невидимого была,возможно, обусловлена тогдашней культурой (авангардом, в терминах Доброхотова).Весь этот период в жизни Лэйнга был переполнен деятельностью, которую онназывал политической.
Достаточно странно, не правда ли, что к политике можно отнести такую, казалось бы, внутреннюю вещь, как переживание. (А еще у Лэйнга была"Политика семьи" [Laing, 1969] и т.п.) Но жизнь человека небезразлична для других,не может их не касаться. Другие всегда будут источником переживания; переживаниене может не иметь отношения к другим. Другие существуют внутри субъекта, хотяникогда этого не видят. Они отвергают переживание, сопереживают переживанию(чаще, конечно, не сопереживают), понимают и не понимают переживание, понимаюти не понимают даже тот факт, что оно есть. Наконец, они репрессируют переживание.Именно этим занимается вся современная наука, в особенности психиатрия. Будучиобречен на экзистенциальное одиночество, человек обречен на одинокое переживание, которое всегда принадлежит только ему, но всегда имеет отношение к другим("Политика переживания", с.
224). Ему надо с этим что-то делать, и иногда (в случае"онтологической неуверенности") это становится непросто. В данном случае это иесть политика96.В ходе антипсихиатрической деятельности переживание пытались реабилитировать, даже жить в нем. Это уже неизбежно обращалось в политику. Политикой становились даже чисто, казалось бы, медицинские вещи. Например, из текста "Разделенного Я" и "Политики переживания" легко можно сделать вывод, что в заболеваниях95"Светский психотерапевт часто находится, так сказать, в роли слепца, ведущего наполовинуслепого", "Мы живем в светском мире. Чтобы приспособиться к этому миру, ребенок отрекается отсвоего восторга" (Политика переживания, с.318), "У Амоса есть пророчество, что время будет, когдана земле наступит голод, "не голод хлеба, не голод воды, но жажда слышаний слов Господних".
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
