Диссертация (1101976), страница 19
Текст из файла (страница 19)
111]Я, конечно, шучу, и сам знаю, что неудачно шучу <…> скрыпя зубами шучу [5,с. 117]Я хоть и сказал, что завидую нормальному человеку до последней желчи, но натаких условиях, в каких я вижу его, не хочу им быть (хотя все-таки не перестану емузавидовать…) [5, с.
121]Эх! да ведь я и тут вpу; <было бы лучше> если б я верил сам хоть чему-нибудьиз всего того, что теперь написал. Клянусь же вам, господа, что я ни одному, ниодному-таки словечку не верю из того, что теперь настрочил; может быть, и то,что я просто трус [там же].Теперь для создания более полного впечатления приведем выборку цитат опсихологическом состоянии героя, то, как он видит свои эмоции со стороны.Психо-эмоциональное состояние говорящего:Я стыдился <…> ощущал какое-то тайное, ненормальное, подленькоенаслажденьице возвращаться, бывало <…> к себе в угол и усиленно сознавать, чтовот и сегодня сделал опять гадость, что сделанного опять-таки никак не воротишь,и внутренно, тайно, грызть, грызть себя за это зубами, пилить и сосать себя дотого, что горечь обращалась наконец в какую-то позорную, проклятую сладость инаконец – в решительное, серьезное наслаждение! [5, с.
102] – стыд и наслаждениесобственным унижением.81Там, в своем мерзком, вонючем подполье, наша обиженная, прибитая иосмеянная мышь <самохарактеристика героя – К. К.> немедленно погружается вхолодную, ядовитую и, главное, вековечную злость. Сорок лет сряду будетприпоминать до последних, самых постыдных подробностей свою обиду и при этомкаждый раз прибавлять от себя подробности еще постыднейшие, злобноподдразнивая и раздражая себя собственной фантазией. Сама будет стыдитьсясвоей фантазии, но все-таки все припомнит, все переберет, навыдумает на себянебывальщины, под предлогом, что она тоже могла случиться, и ничего не простит[5, с.
104] – герой отмечает в себе такие качества, как злопамятность и неумениепрощать.Hо именно вот в этом холодном, омерзительном полуотчаянии, полувере, вэтом сознательном погребении самого себя заживо с горя, в подполье на сорок лет, вэтой усиленно созданной и все-таки отчасти сомнительной безвыходности своегоположения, во всем этом яде неудовлетворенных желаний, вошедших внутрь, во всейэтой лихорадке колебаний, принятых навеки решений и через минуту опятьнаступающих раскаяний – и заключается сок того странного наслаждения, окотором я говорил [5, с.
105] – вновь отмечается наслаждение страданием.…молча и бессильно скрежеща зубами, сладострастно замереть в инерции [5,с. 106] – герой упивается своим бессилием.…остается для собственного утешения только самого себя высечь илиприбить побольнее кулаком вашу стену, а более решительно ничего. Hу-с, вот отэтих-то кровавых обид, вот от этих-то насмешек, неизвестно чьих, и начинаетсянаконец наслаждение, доходящее иногда до высшего сладострастия [5, с.
106] –очередной пример сладострастного наслаждения унижением.Сколько раз мне случалось – ну, хоть, например, обижаться, так, не из-за чего,нарочно; и ведь сам знаешь, бывало, что не из-за чего обиделся, напустил на себя, нодо того себя доведешь, что под конец, право, и в самом деле обидишься [5, с. 108].Как видно, преобладающие эмоции героя – это злость, обида, чувство стыда ибезысходности и наслаждение, получаемое от этих состояний.Итак, можно попытаться представить себе «автопортрет», нарисованныйгероем (важно заметить, что это именно автопортрет, который может сильно82отличаться от действительности, ведь далеко не каждый человек способен датьобъективную или хотя бы соответствующую реальности самохарактеристику: он либоисказит, либо приукрасит факты в соответствии с собственным видением реальности).Парадоксалистпредставляетсебятак:бывшиймелкийчиновник,непривлекательный, больной непонятно чем, желчный и ядовитый; желающийвыглядеть злым и грубым, а на деле ничего собой не представляющий; не способныйни на один смелый поступок; малодушный, трусливый, мстительный и завистливыйврун; самолюбивый, мнительный, раздражительный и обидчивый болтун, но при этомумный и думающий, который испытывает стыд и в то же время сладострастноенаслаждение от собственной низости, порой желая быть еще больше униженным, инепрестанно растравляет себя собственной крайне болезненной фантазией, доводящейего до исступления.Теперь посмотрим, как Парадоксалист видит других людей.
Тут необходимозаметить, что герой то резко противопоставляет себя обществу (так называемым«нормальным» людям), как бы вынося себя самого за скобки, то отождествляет себя сдругими. У него есть как характеристики отдельных лиц, так и человечества в целом.Поскольку нас интересует общая картина мира, сложившаяся у героя, мы приведем техарактеристики, которые относятся к обществу в целом.Характеристики других лиц или понятия «человек»:Такой господин <нормальный человек – К. К.> так и прет прямо к цели, каквзбесившийся бык, наклонив вниз рога, и только разве стена его останавливает [5,с.
103].Чуть-чуть ограниченные люди [5, с. 105].Люди с крепкими нервами, не понимающие известной утонченностинаслаждений [там же]. Эти господа <…> ревут, как быки, во все горло [там же].Глуп человек, глуп феноменально. То есть он хоть и вовсе не глуп, но уж затонеблагодарен так, что поискать другого, так не найти [5, с. 113].Человек, всегда и везде, кто бы он ни был, любил действовать так, как хотел, авовсе не так, как повелевали ему разум и выгода [там же].83Человек может нарочно, сознательно пожелать себе даже вредного, глупого,даже глупейшего, а именно: чтоб иметь право пожелать себе даже и глупейшего и небыть связанным обязанностью желать себе одного только умного [5, с. 115].Он <человек – К.К.> чудовищно неблагодарен! Неблагодарен феноменально.
Ядаже думаю, что самое лучшее определение человека – это: существо на двух ногах инеблагодарное [5, с. 116]Главнейший недостаток его – это постоянное неблагонравие; [5, 116];неблагонравие, а следственно, и неблагоразумие [там же].Дураки-романтики [5, с. 126]Дерутся да дерутся, и теперь дерутся, и прежде дрались, и после дрались [5,с. 126].Он <человек> вам и тут, человек-то, и тут, из одной неблагодарности, изодного пасквиля мерзость сделает [5, с. 116].Человек существо легкомысленное и неблаговидное и, может быть, подобношахматному игроку, любит только один процесс достижения цели, а не самую цель[5, с. 118].Человек устроен комически [5, с.
119].Человек от настоящего страдания, то есть от разрушения и хаоса, никогда неоткажется [5, с. 119].Итак,собирательныйобразчеловекавкартинемираПодпольногопарадоксалиста выглядит следующим образом: ограниченный и глупый, а главное,неблагодарный; капризный, своенравный и вредный; неблагонравный и неразумный;агрессивный, подлый, имеющий склонность к саморазрушению и при всем этом –производящий комическое впечатление, то есть смешной.Этот человек явно не лучше самого Парадоксалиста.Мы охарактеризовали то, каким представляет себя сам герой и какими выглядяту него другие люди. Что же представляет собой окружающая действительность?Посмотрим, какие эпитеты использует Парадоксалист для описания предметов иявлений вокруг него:Качественныехарактеристики(прилагательные)втексте:дрянной,скверный, омерзительный, ничтожный, подленький, позорный, постыднейший,84пошлейший, проклятый, гадкий, гаденький, гадчайший, низкий, вонючий, мерзкий,ядовитый, унизительный, пакостно-злой, дикий.Текст изобилует грубо-экспрессивными и просторечными выражениями,относящимися к разным частям речи.Экспрессивно-образныесуществительные:шиш,кукиш,болтовня,небывальщина, бредни, выверты, форс, подтасовка, шулерство и просто бурда,омерзение, гадость, дрянь, пакости.Особую группу составляют существительные с уменьшительными суффиксами,придающимиуничижительныйоттенокпредмету:развратик,наслажденьице,желаньице, дрянцо, трактиришка, чиновничишко.Грубо-экспрессивные глаголы: насолить, нагадить, надуть, нагородить,наплевать, напинать, влопаться.Все это многообразие экспрессивной лексики однозначно задает восприятиевнешней обстановки как чего-то гадкого, вызывающего исключительно негативныеэмоции.
Жизнь в «подполье» – это штука омерзительная, подлая, ничтожная иунизительная, мелочная и пошлая, приносящая одни страдания и позор, в которых,впрочем, наш герой находит особого рода удовольствие («наслажденьице»).Стилистика грубого просторечия дополняется соответствующей фразеологией.Фразеология: <самого себя зазнамо> надуть; выкинуть другое колено; уперетьруки в боки; отправиться к черту; черт знает; <а с вицмундирами и совсем> можноногу сломать; язык выставить; кукиш показать; да отсохни у меня рука; хохочущиево всю здоровую глотку; реветь, как бык; во все горло.Интересны окказионализмы в речи Подпольного, которые тоже служатсозданию особой экспрессии: сложа-руки-сиденье [5, с. 108], самонедоверчивость [5,с.
107], разанатомировать [5, с. 114], троглодитство [5, с. 117], досознаться [5,с. 107].85Необходимо также сказать несколько слов о синтаксисе.С одной стороны, речь Подпольного построена по разговорным моделям. В нейчастотны повторения, поправки, ремарки; автор активно использует инверсию дляпридания акцента тому, что кажется ему важным. В общем, у Парадоксалистачувствуется установка на устную речь, и его текст производит впечатлениестенограммы.С другой стороны, его записи – это публицистический монолог, содержащий всебе обилие сложных предложений, оборотов и риторических конструкций (вопросов,восклицаний, обращений, вводных слов).Такимобразом,парадоксальность,проявляющаясяугероявовсем,обнаруживает себя даже на языковом уровне.
Парадоксалист и здесь пытаетсясовместитьнесовместимое:выстроитьсложныйпублицистическиймонолог,используя для этого разговорные конструкции и грубую, сниженную речь.Приведем здесь некоторые наиболее интересные синтаксические конструкции,встречающиеся в речи Подпольного парадоксалиста.Синтаксические средстваРазговорные конструкции:Печенка болит, так вот пускай же ее еще крепче болит! [5, с. 99]Эх, нагородил-то, а что объяснил? [5, с. 103] (разговорная конструкция глагол +частица «то» реализуется через просторечное выражение «нагородил»).Уж как докажут тебе, например, что от обезьяны произошел, так уж инечего морщиться, принимай как есть [5, с.
105] (два раза использована разговорнаячастица уж).Повторы:Я знал, что они всю жизнь во мне кишели и из меня вон наружу просились, но яих не пускал, не пускал, нарочно не пускал наружу. Они мучили меня до стыда; доконвульсий меня доводили и – надоели мне наконец, как надоели! [5, с. 100]Риторические вопросы и обращения:86Скажите мне вот что: отчего так бывало, что, как нарочно, в те самые, да, вте же самые минуты, в которые я наиболее способен был сознавать все тонкости«всего прекрасного и высокого», как говорили у нас когда-то, мне случалось уже несознавать, а делать такие неприглядные деянья, такие, которые...
ну да, однимсловом, которые хоть и все, пожалуй, делают, но которые, как нарочно, приходилисьу меня именно тогда, когда я наиболее сознавал, что их совсем бы не надо делать?[5, с. 102] (в этом высказывании помимо риторического вопроса и обращенияиспользуются еще и повторы, вводные конструкции, разговорные выражения,инверсия – и все в одном предложении! Нужно заметить, что данный эпизод – далеконе единственный пример подобного сложно-публицистического и вместе с темразговорного стиля).С помощью этих бесконечных пояснений, отступлений и ремарок создаетсявпечатление какой-то «виляющей» речи, а также ощущение некоторой неуверенностиговорящего в себе: герой не выражается прямо, а все время как бы одергивается,оговаривается, бросает мысль на полпути и начинает новую (это именно тот тип речи,который Бахтин назвал «словом с лазейкой» и «словом с оглядкой»).§7.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
