Диссертация (1101774), страница 40
Текст из файла (страница 40)
Произведения Беляева выходили в этомжурнале на протяжении всего его существования с 1925 по 1931 года. И именновышедший в этом журнале рассказ «Голова профессора Доуэля» («Всемирный следопыт»,№ 3-4, 1925), несмотря на осуждение критиков, принес автору известность у читателей222.Немецкий фантастовед Маттиас Шварц видит в издании первого номера «Всемирногоследопыта» завершение процесса институционализации жанрового имени «научнаяфантастика». Ученый также отмечает, что, хотя журнал целиком и был посвящен научнойфантастике, первый номер содержал только один текст, носивший жанровое обозначение«научная фантастика» – рассказ «Путешествие человеческого сердца вокруг света»,принадлежащий перу издателя журнала В.А. Попова.
Шварц так объясняет выбор авторомжанрового обозначения: «Первый выпуск содержал только один текст с подзаголовком«научная фантастика», представлявшим интеллектуальную игру, придуманную самимПоповым. <…> Очевидно, Попов использовал это обозначение как указание на научнопопулярный характер произведения, чтобы оно не показалось читателям скучным»(Schwartz, p. 234).Журнал «Вокруг света», один из старейших русских журналов, за свою долгую историю прошел путь откраеведческого журнала, каким он был во второй половине XIX – начале XX веков, к литературномужурналу в 1920-х годах, ориентированному на зарубежную и русскую приключенческую и фантастическуюлитературу.
А с 1927 по 1930 года журнал выходил как бесплатное литературное приложение к«Всемирному следопыту».222О спорах вокруг рассказа Беляева подробно пишет В. Бугров в книге «В поисках завтрашнего дня»(1981). Приведем одну цитату, наглядно демонстрирующую успех романа: «В печатных выступленияхдоказывалась ненаучность «Головы профессора Доуэля». А юная читательница из Курска писала – пустьнаивно, но очень искренне: “Прочитав такой роман, я сама решила учиться на врача, чтобы делать открытия,которых не знают профессора мира…”» (Бугров, 1981, с.
193). Несмотря на высказанные упреки вненаучности, Беляева во многом критиковали из-за несоответствия его произведений общимидеологическим настроениям и требованиям эпохи. К примеру, так фантастовед В. Ляпунов описываетзадачи научной фантастики послереволюционной России: «В годы становления советской власти основнымв нашей молодой литературе было отображение пафоса революционной борьбы. Не оставалась в стороне инаучная фантастика. <…> Эти произведения отличает стремление изобразить совершенное общество каквысшую цель революции» (Ляпунов, с. 21).167221На протяжении существования журнал регулярно публиковал произведенияБеляева. Так, в 1926 году в журнале вышли роман «Остров погибших кораблей» (№ 3-4) ирассказы «Идеофон» (№ 6), «Ни жизнь, ни смерть» (№ 6), «Белый дикарь» (№ 7), «Мир встеклянном шаре» (№ 9); в 1927 году – рассказ «Среди одичавших коней» (№ 12); в 1928 –рассказ «Сезам, откройся! (Электрический слуга)» (№ 4); в 1929 – рассказы «Творимыелегенды и апокрифы» (№ 4), «Чертова мельница» (№ 9), «Амба» (№ 10); в 1930 – «ХойтиТойти» (№ 1-2).
Каждое из опубликованных в журналах произведение Беляевасопровождалось жанровым обозначением «научно-фантастический роман/рассказ». Врезультате вокруг журнала сложилась репутация не только специализированного научнофантастическогоиздания,ноижурнала,публикующегонаучно-фантастическиепроизведения «беляевского» образца. Становление особой «моды», особой рецепциижанра способствовала и предложенная Беляевым концептуализация самого жанровогообозначения.В очерке «Создадим советскую научную фантастику»223 Беляев говорит опроблемах, стоящих перед советской научной фантастикой. Эта литература должнапоказывать будущее сегодняшнего дня, однако настоящее таково, что не подразумеваетклассовых или социальных конфликтов («классы уничтожены, постепенно изживаютсяостатки капитализма в сознании»), а, значит, и нет материала для построения конфликтовв художественных произведениях, что грозит привести к скучному и бессюжетномуописанию идеального настоящего («Если даже этот показ выйдет удачным вхудожественном и идеологическом отношении, то захватит ли герой будущего и егоборьбы читателей сегодняшнего дня <…> Не останется ли читатель холоден?»).
Не стоитзабывать, что другая важная задача научной фантастики – образовывать и просвещатьчитателя в области современного научно-технического прогресса – должна быть частьюувлекательного повествования, а не бессюжетной лекцией. Любопытным образом Беляев,призывая фантастов будоражить изобретательское воображение читателей, во многомвторит словам американского коллеги Гернсбека. В этом же очерке Беляев говорит инизком спросе на научную фантастику и объясняет это, в частности, высокимитребованиями, которые она предъявляет к научной подготовке как писателей, так и223Беляев А. Создадим советскую научную фантастику // Литературный Ленинград. 1934.
№40.168читателей – научная фантастика не может быть основана на безответственных фантазияхроманистов, а, наоборот, требует от писателя дотошного и скрупулезного знакомства снаучным материалом. Беляев пишет, что быть энциклопедистом в XX веке сложнее, чемво времена Верна, но писатель-фантаст все же должен быть знаком с достижениямисовременных физико-математических и астрономических наук. В обратном случае онрискует ввести читателей в заблуждение о состоянии современного научного знания.Предложенное Беляевым понимание жанра оказало влияние и на логикуиспользования жанрового обозначения к произведениям других авторов на страницахжурнала «Всемирный следопыт». Так, в 1928 году в журнале появляется рассказ «Впрозрачном доме» Н.Н.
Железникова (№ 7). Хотя типологически этот рассказ имеет малообщего с произведениями Уэллса или Беляева, он, тем не менее, получает подзаголовок«научно-фантастический». Причина, по-видимому, лежит в том, что содержание рассказаи его общий пафос во многом соответствуют предложенному Беляевым пониманию жанрав целом. Так, о темах «научной фантастики» Беляев пишет: «Определяя будущее развитиеобщества, писатели должны хорошо изучить социально-экономическую и политическуюлитературу, пятилетние и генеральные планы развития хозяйства, изучить пути развитиясоветской архитектуры, жилищного строительства и т.п.» (Беляев, 1938).
В предисловии крассказу Железникова говорится: «В рассказе тесно переплетаются две темы – одна,касающаяся новых перспектив в области жилищного строительства, другая–строительства (если можно так выразиться) человеческой породы, или евгеники. <…> Врассказе поднят очень интересный вопрос о замене обычного сложного и дорогогоспособа возведения зданий способом, основанным почти исключительно на физикохимических процессах»224. Из приведенных фрагментов видно, что рассказ Железниковаполностью соответствует пониманию жанра Беляева, а именно соответствует общейидеологической ориентированности периода.
Фантастика теперь уже должна обращатьсяк сиюминутным техническим проблемам, знакомить с ними читателя и предлагатьподходы к их решению.224Всемирный следопыт. 1928. № 7. С. 483.169Приведем еще один пример, демонстрирующий обозначенную логику жанровойноминации. В альманахе «Природа и люди» вышел роман В.Д. Никольского «Черезтысячу лет»225. В предисловии к роману автор дает такое его толкование: «В великомтруде и борении нам приходится расчищать почву старого мира и закладывать первыекраеугольные камни величественного здания будущего социального строя.
<…> Авторэтих очерков, объединенных под общим заглавием: «Через тысячу лет», далек от мыслидать здесь всеобъемлющую картину будущего строя. Он хочет лишь придать этимочеркам беллетристическую форму, поделиться с читателем некоторыми своимитехническими мечтами о жизни наших далеких потомков, – мечтами, которые могутслужить для многих единственной яркой путеводной звездой в сумерках нашегонастоящего»226. Автор романа, совмещая увлекательный («беллетристический») сюжет сизображением утопической жизни будущего, наполненной всевозможными механизмамии изобретениями, создает текст, в полной мере соответствующий формуле научнофантастического повествования по версии Беляева. Близость предъявленным требованиямвидна и в проработке научного компонента романа – Никольский, будучи инженером попрофессии,значительнуючастьповествованияпосвящаетименноописаниямфункционирования технологий мира будущего, что и определило его обозначение как«научно-фантастический».
Немалую роль в таком определении сыграло и то, чтоНикольский активно сотрудничал с журналами Сойкина, в частности «Вестник знания», вкоторый регулярно писал статьи научно-технического и популяризаторского характера,чем и обеспечил себе репутацию, схожую с репутацией Перельмана, одновременно иученого-практика, и человека, пишущего о науке.Можно было бы предположить, что именно появление в журнале «Всемирныйследопыт»обеспечивалапубликуемымвнемматериаламстатус«научно-Название романа, по-видимому, отсылает к утопическому роману Эдварда Беллами (Bellamy E.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
