Диссертация (1101718), страница 35
Текст из файла (страница 35)
Однако прибезусловных художественных удачах писателя роман «Макушка лета»относится к периоду упадка жанра. Находясь в границах производственнойтемы (сюжет не оставляет сомнений: главный герой принимает на себяруководство заводом в критический момент его развития), писатель необеспечивает цельности своему произведению: наличествует индустриальнаяфабула, проблемы производственного характера, однако эпический пафосотсутствует.
Нет той мечты, которая вдохновляла писателей первыхпятилеток, которая была, уже по традиции, необходимой литературе 1950-хгодов. Жанр распадается, теряя основные качества. В данном случае имеетместо неоправданный перевес художественного приѐма в романе. Текстромана настолько насыщен средствами художественной выразительности,что близкий орнаментальному язык романа практически закрывает отчитателя писательский замысел. Повествование в романе ведѐтся от первого182лица, разговорная лексика, сравнения, оценка других персонажей – всѐ этопринадлежитповествователю.Егописателемвсегоиспользованиеречьживая,неискусственная,вышеперечисленного,наличиеокказионализмов, жаргонизмов оправдано.
Читатель слышит голос живогочеловека,сязыковыми«огрехами»,придумками,индивидуальнымиформулировками, однако встаѐт вопрос – производственный ли это роман.Производственный конфликт наличествует, но не является центральным.В самом названии – «Макушка лета» – видится момент игры, шутки,канонический производственный роман не мог иметь подобного названия,неторжественного,какбыумаляющегособытие.Этопризнакне«эпического» стиля». Задиристость, «вкус к интриге» (А.Ф. Лосев), интерес кформально яркому – то, что исходит от «неполноценных характеров», одиниз стилей которых А.
Морье называет «лохматым», «неопрятным».В заключение обратимся к фамилиям положительных героев и ихантагонистов и выявим некоторые закономерности.Если прислушаться к именам героев-коммунистов, то все они звучатоднотипно: Батманов («Далеко от Москвы»), Лобанов («Искатели»), Бахирев(«Битва в пути»), Чубасов («Битва в пути»), Чумалов («Цемент»). Здесьможно вспомнить и кинематограф: Кайтанов (фильм «Добровольцы»),Бакланов (фильм «Всего дороже»). Звучание этих фамилий похоже на глухиетяжѐлыеудары,фамилиипризваныподчеркнуть«железность»и«цементность» их обладателей. При этом фамилии нарочито простые, чтотоже важно: герои принадлежат к народу; кроме того, угадывается ихпрямота, открытость. В координатах принятой нами классификации это«тяжѐлыйстиль».Происходиткакбудтосамовыражение«сильныххарактеров», создающих этот стиль, в положительных персонажах.
Поэтомумы не видим «тяжести» или «эпической примитивности» в фамилияхантагонистов. У особенно злостных вредителей откровенно неприятныефамилии: Хмара («Далеко от Москвы»), Кондрин («Далеко от Москвы»,183очень похоже на Контрин). Профессор, известный инженер, мешающийЛобанову претворить в жизнь идею о локаторе, – Тонков. В его именислышится намѐк на бессилие («кишка тонка»): такие, как он, не способныодержать верх над коммунистами.
Помощник Потапенко Дóлгин –волокитчик, именно поэтому ударение на первый слог (известно из фильма,снятогопороману«Искатели»).Ничтожныминженерамданысоответственные фамилии, ничего не обозначающие, маловыразительные –Петушков («Искатели»), Смородин (там же), пугливый Аничков (там же).«Пустым» персонажам, будущим врагам (а особенно красивым молодымлюдям, представителям так называемой «золотой молодѐжи») принадлежатпреувеличенно звучные фамилии – Хотинский (архитектор с блестящимбудущим, умеет хорошо одеться, любит говорить красивые и бессмысленныеслова, любовь сводит к «остаться переночевать»), Бачинский (трус из романаИ.
Эренбурга «День второй»), Котляревский (инженер, «Далеко от Москвы»),Андриевский («красивый, презрительно-томный» сын главного инженера вромане «На большой реке» А. Югова), Вальский (предатель, «Сталь ишлак»), Смаковский («самодовольный, манерный, холодно-вежливый»инженер, предатель из того же романа).Отдельно стоит сказать об именах и фамилиях в романе «Макушкалета» Н. Воронова, автор которого, как мы попытались показать выше,стремится к оригинальности. Большинство фамилий и имѐн звучатнепривычно (а некоторые и неблагозвучны), при этом говорящими ихназвать трудно, так как по ним невозможно классифицировать персонажей ивообще сделать какого-либо заключения об их смысловой нагрузке.
Этовполне соответствует «вымученному стилю». Перечислим: Байлушко(коллегиназываютегоРафаилыч),Булейко,ВеденейВерстаков,Вычегжанинов, Гиричев, Дардыкин, Довгушин, Ергольский, Жерело,Копырный, Кухто, Лалевич, Мезенцев, Перетятькин, Рымарева (АннаПолуэктовна),Самбурьев,Тузлукарев,Фарников,Флешин,Швайко.Думается, что «странность» фамилий в произведении может стать темой184отельного изучения, в истории литературы существует немало случаев«странных» именований, и наиболее ярко подобная ситуация проявляется впереходные, кризисные моменты развития. Надуманные, явно искусственныефамилии чаще встречаются именно в позднем производственном романе,когда мысль писателя как будто ищет выхода в принципиально иныеплоскости жанра, и первым изменениям подвергается язык как ближайший,«подручный» материал для переделки.
Возьмѐм лишь несколько примеров ииз литературы рубежа XIХ—ХХ веков, ознаменованного, как известно,общимкультурнымкризисом.«Петербург»А. Белого:АполлонАполлонович Аблеухов, Зраков, Липпанченко, Лихутин, Цукатов, Морковин,Шишнарфиев, чиновники Чичибабины, Тетерько, Иванчи-Иванчеевские,Козлородов. «Голый год» Б. Пильняка: Дементий Ратчин, Зябров, Тулинов,Цвелев, Бламанжов, Варыгин, Зилотов, Кунц. «Чевенгур» А. Платонова:Дванов, Мавра Фетисовна, Кондаев, Ирошникова, Нехворайко, Поганкин,Копѐнкин, Фуфаев, Чепурный, Завын-Дувайло, Жеев, Маланья Отвершкова.«Зависть» Ю. Олеши: Бабичев, Кавалеров, Шапиро, Том Вирлирли.П.А. Николаеву принадлежат слова о том, что художественностьпроизведения есть его стильность. «Стильность» производственного романаесть его «эпически примитивный», «проповеднический», «тяжѐлый»,«изобильный» стиль.
Он узнаваем, и нейтральность языка – один из факторовузнаваемости. Этот стиль составляют своеобразный аскетический иодновременноизлишествующийязык,нагляднаяпоэтика,атакжехарактерная метафорика, вызванная особенностями сознания человека труда,который мечтает и жертвует, который знает цель своей тяжѐлой, норадостной работы.185Глава IV. Эстетика нового типа художественностиПонятие художественности – это переменная искусства. «Литературнаяэнциклопедия терминов и понятий»1 раскрывает термин следующимобразом: «Художественность – сложное сочетание качеств, определяющеепринадлежность плодов творческого труда к области искусства. Дляхудожественностисущественпризнакзавершенностииадекватнойвоплощѐнности творческого замысла».
Также к числу основополагающихпризнаков художественности относится стремление автора сообщитьсозидаемой реальности объективное звучание. «Сложное сочетание качеств»,илипризнаковимманентнохудожественности,литературныйноситхарактер.конкретно-историческийХудожественность,искажем,древнерусской повести или жития и художественность романа критическогореализма – принципиально отличающиеся понятия.«Литература есть выражение общества <…> Действительно, человекиспытывает волнение и, чтобы выразить его, заимствует краски уокружающего мира: он окрасит свои чувства прекрасным голубым небом,если он итальянец; серым туманом, если он немец; мистицизмом, если онхристианинпятнадцатоговека;скептицизмом,еслионфилософвосемнадцатого века; в песне дикаря прозвучат грубость и сила, передающиегрубость и силу его нравов и страстей; в мадригалах времѐн Регентства мыузнаем цветистых аббатов и полных самомнения надушенных мускусомкавалеров,похожихнахолодныеголубыеостроконечныеогоньки,порождѐнные гниением.
Если отдельные произведения какой-нибудь нацииобразуют зеркало, где эта нация отражается целиком, то великим поэтамдано выразить мысль народов, среди которых они жили, быть, одним словом,1Литературная энциклопедия терминов и понятий / Под. ред. А.Н. Николюкина. М.: НПК «Интелвак», 2003.186эпохой, воплощѐнной в человеке: Моисей и пророки заключают в себе вседревнееврейские периоды; Гомер – сверкающая грань, собравшая все лучипрекрасных времен Греции; Энеида – весь век Августа; трагедии Расина –век Людовика XIV, а Шекспир, Данте, Гѐте, Мильтон, наконец, всегениальные люди – это исторические памятники, овеянные красотойсовременной национальности»1. Завершѐнность творческого замысла всовокупностипризнаковлитературногопроизведенияобеспечиваетсясовершенно по-разному в разные исторические периоды.
Разнились напротяжении литературной истории представления о соотношении искусстваи внеэстетической реальности. Истинно художественно так называемое«чистое искусство» или же и то искусство, которое не обходит сторонойнасущные общественно-политические вопросы, имеет право называтьсяхудожественным творчеством. Эта проблема решалась и в пользу первого, ив пользу второго варианта искусства.Впонятиехудожественностивключаетсяпринадлежностьпроизведения к сфере искусства и ценностный аспект. Помимо эстетическойценности, художественное произведение имеет прямое отношение и кценностям духовного порядка, то есть искусство – это вместилище духа.Воля «соборного духа» определяет, по Н.А. Бердяеву, художественноетворчество.
В одной из своих статей2 философ раскрывает смыслхудожественности, основывая свои рассуждения на понятии «социальногозаказа», который нужно понимать не как требование или установку обществаили государства, а как нужду, потребность вышеназванного «соборногодуха». Вопрос о «социальном заказе», иначе – о социальном служении,может возникнуть только для так называемой (по Бердяеву) зрелой свободы,то есть для осознавших желание и ответственность перед современникомвыполнить «заказ». Н.А. Бердяев пишет о том, что ни русская эмиграция, ни1Бальзак об искусстве / Сост. В.Р.
Гриб. М.—Л.: Искусство, 1941. С. 213.Н.А. Бердяев. Литературное направление и «социальный заказ» // Н.А. Бердяев. О русских классиках. М.:Высшая школа, 1993.2187писатели, живущие в Советской России, не готовы к тому, чтобы услышать ипринять «социальный заказ». Первые – в силу беспредметности своейтворческой свободы, то есть еѐ безадресности. Писатель в эмиграциистрадает от того, что его творчество ни на что не направлено, иподсознательно жаждет служения, однако эта жажда не осознана, а возникаетлишь в противовес обстоятельствам. Вторые пишут стихи о пятилетках и неспособны понять суть «социального заказа», так как воспринимают егобуквально – как партийную установку.
Во втором случае, по Н. Бердяеву,происходит индустриализация литературы, формой которой и является«социальный заказ». Истинным искусством «социального заказа» былосредневековое религиозное искусство, греческая трагедия.«Социальный заказ» в таком широком понимании становится, по сути,у Бердяева критерием художественности, или подлинности творчества.Художественное произведение – это плод свободного творчества, ответ на«призыв сверхличного духа», всѐ остальное признается мыслителем ложным.Так, безнадѐжным делом ему представляется создание литературногонаправления наподобие футуризма или французского сюрреализма: сначаламанифест, потом – литературная практика.Производственныйроманпринадлежитновомутипухудожественности, который сформировался в первые десятилетия советскойлитературы.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
