Диссертация (1101718), страница 20
Текст из файла (страница 20)
Кроханов не мог обуздать своюнеприязнь к начальнику мартена» (117).Недовольные Бахиревым, старые рабочие пророчили одиннадцатомуинженеру (Бахиреву) скорое увольнение («придет и двенадцатый»), похожеепроисходит и с Балатьевым. Весовщик Петров заявляет ему, что он на его«веку тринадцатый, между протчим» (28), и что сбежит он или не сбежит спроизводства, это он потом «в свой поминальничек» занесет (весовщик ведѐтзаписную книжку, куда вносит все, что касается завода).Николай (опять ср.
Бахирев) рассуждает в общегосударственныхмасштабах, ему претит мысль о том, что он будет трудиться зря: «Я вообщене понимаю, для чего существует этот завод <…> Для государства сплошныеубытки» (33). «И как можно на двадцать четвертом году советской властизаставлять людей работать в таких условиях! Это по меньшей меренегуманно» (33), – эти слова тоже принадлежат молодому инженеру исближают его с Бахиревым, который принимал живое участие в каждомрабочем, вплоть до того, что занимался их жильѐм.Осознанное отношение к делу со временем приходит к Балатьеву, также, как и к Бахиреву. Происходит это в том числе и под влияниемисторических обстоятельств: началась Великая отечественная война.
Передзаводом встают совершенно иные, чем в мирное время, задачи, и Балатьевактивно включается в дело. И днѐм и ночью он думает о том, как обеспечитьэффективную работу завода. В этом своѐм желании сделать всѐ возможноедля фронта в тылу Балатьев напоминает главного героя романа В. Ажаева«Далеко от Москвы» Алексея Ковшова. Присланный в качестве инженера настроительство трубопровода на Дальний Восток, Ковшов рвет и мечет, таккак считает, что не имеет права что-то строить, когда может принести пользуРодине на фронтах войны.
Значимость данного строительства достаточнобыстро приходит к Алексею, и мы уже видим сознательного, борющегосяперсонажа. Названия романов перекликаются по смыслу: тихая заводь100(тыл) – далеко от Москвы (тыл). В обоих случаях названия логическиприобретают приращѐнное значение: далеко, но везде – битва.Таким образом, конфликт полностью соответствует канону.
Именно«соответствует», но не является его гармоничной составляющей. Взять хотябы тот факт, как изъясняется главный герой. В его речах почти никогда нетстрасти и лозунговой выразительности, свойственной речам Чумалова,Короткова, Бахирева, Ковшова, героев романа В. Кетлинской «Мужество».Доводы в пользу своих решений Николай формулирует спокойно,рассудительно, не прибегая к гневной риторике: «… дополнительныехлопоты?Ничегонеподелаешь,АндрианПрокофьевич,придѐтсяпошевелиться.
И лучше по собственной инициативе. Иначе заставят, тот жеСеливанов, – выхода другого ведь нет. А для ремонта путей так или иначемне нужны люди» (129). На утверждение своего собеседника о том, что он,Балатьев, переоценивает «здешнего рабочего», герой отвечает так: «Это вынедооцениваете их <…> Приняли они мазут, приняли более форсированныйрежим, примут и выпуск по-новому» (139).
Характерен ещѐ один разговор.Один из рабочих, Аким Иванович Чечулин, спрашивает у молодого инженераотносительно исхода войны: «Как вы думаете, куда всѐ повернется?» ОтветАлексея Ковшова из сталинского романа «Далеко от Москвы» был быоднозначен и эмоционален. Герои этого романа уверены в победе, это дажене вера, а знание, потому что так сказал Сталин, потому что «наше дело» –дело тех, кто любит социалистическую Родину, «правое».
Как слово пастыряс амвона, слушают герои романа В. Ажаева радио, передающее обращениеСталина к народу. Ничего этого в «Тихой заводи» нет, и ответ Балатьеватаков: «Не знаю. Тут хоть бы сам факт осмыслить, а что касаетсяпрогнозов…» (182) Стоит обратить внимание на лексику, употребляемуюперсонажем: это либо нейтральные слова (в противовес книжным иразговорным – а именно эта лексика, как известно, обладает экспрессивнойокрашенностью, – используемым персонажами производственного романа101первых лет), либо слова узкого, профессионального употребления, либослова канцелярские, то есть слова, заведомо лишѐнные эмоциональнойвыразительности.
«Дополнительные хлопоты», «лучше по собственнойинициативе», «форсированный режим», «факт осмыслить», «прогнозов»,«негуманно». В этом же ключе можно рассматривать слова автора:«Балатьеву претило делать прогнозы и слушать их. Когда глубоко штатскийчеловек пускается в рассуждения о стратегии войны, высказываетпредположения и выносит приговоры, он уподобляется врачу, который свидом знатока ставит диагноз и даѐт советы больному» (218—219). Речь неидѐт о вере, речь идѐт о прогнозах, предположениях, причѐм даже сам актпредположения интерпретируется как нежелательный, если не основан назнаниях и фактах.Любовный конфликт в романе «Тихая заводь» не может претендоватьна ту функциональную нагрузку, которую он нес в предыдущие годы.Отношения Балатьева с бывшей женой Ларисой и нынешней невестойСветланой никак не отражаются на его личности и не влияют на конфликтпроизводственный.
Это лишь знак того, что главный герой – живой человек,и в его жизни по естественным причинам есть женщина. Отношения ГлебаЧумалова и Даши, его жены (роман Ф. Гладкова «Цемент»), наполнены нетолько личными противоречиями, между ними несоответствия гораздо болеевысокого уровня. Их отношения иллюстрируют перемены в общественномсознании тех лет.
Нет больше просто мужчины и просто женщины,исторические катаклизмы сместили все представления об их взаимодействии.Герои на протяжении всего романа заново ищут, узнают друг друга,приспосабливаютсякновымобстоятельствам,изучаютперемены,произошедшие в личности, сверяют нового человека с новым историческимвременем, борются за нового человека, возделывают его друг в друге.Конфликт личный, как уже говорилось выше, неразрывно сплетѐн сконфликтом производственным: труд воспитывает нового человека. Иначе102обстоит дело с конфликтом «домашним» в производственном романеканоническом. Тогда как в раннем производственном романе мы встречаемсяс героем развивающимся, в романе 1940—50-х годов перед нами герой ужесформировавшийся, хотя и не лишѐнный внутренних противоречий. Из ранееупоминавшихся таковы Бахирев, Ковшов. Семейный конфликт в данномслучае несѐт несколько иной смысл, чем в ранней производственной прозе,но при этом не становится чѐм-то только разнообразящим производственныйконфликт.
Разлад в отношениях Бахирева с женой Катей говорит о том, чтоон, сформировавшийся герой, не может найти общего языка с ней, героинейзастывшей, не прошедшей в своѐ время эволюции. Катя не работает,совместно с домработницей занимается домом и тремя детьми, не участвуетв жизни завода, ей чужды интересы и увлечѐнность мужа. Бахирев призываетКатю выйти на новую орбиту, устроиться на какие-нибудь курсы, начатьработать, по сути, совершить то, что будет способствовать еѐ развитию,пройти тот путь, который в своѐ время прошла Даша Чумалова. Получается,чтоличныйконфликтпризвандополнитьобщественныйипроизводственный: только в общественном, государственно значимом трудеможет происходить развитие личности. Неотъединѐнность человека отколлектива, исторического времени обеспечивает богатство его духовномумиру, устраняет непонимание в отношениях между мужчиной и женщиной,приводит в конечном итоге к всеобщему счастью.В позднем производственном романе этого мы уже не найдѐм,любовные отношения героев принимают на себя роль занимательности.
Этовыражается, в частности, в том, что из производственного романа уходятнекоторые табу, появляется эротизм. В романе «Тихая заводь» есть героиняпо прозвищу Заворушка – «озорная молодица с миловидным лицом иблудливыми глазами» (65), которая откровенно пристаѐт к главному герою,склоняя его к сожительству. Автор нередко привлекает внимание читателя ктаким подробностям: «Николай невольно перевел взгляд с пышущей103здоровьем физиономии на вырез кофточки, не застѐгнутой на груди» (65);«Прошѐл мимо дома Давыдычевых и поймал себя на мысли, что спревеликой радостью оказался под одним со Светланой одеялом» (71);«Подчѐркнутым движением Заворушка поправила бретельку лифчика,демонстрируя содержимое своей пазухи» (143). Приводятся размышленияСветланы о том, как она заманит Николая поплавать в пруду, чтобы онувидел, как она сложена, и – в связи с этим – о преимуществах открытогокупальника.Гораздо более существенный изъян позднего производственногоромана в том, что он пытался воспроизвести пафос литературы 1930—50-х, ане соответствовать еѐ духу.
Получалось, что производственный романначинал «обслуживать» массы, воздействовать на них, но не «служить».Крайне важную разницу этих понятий отмечает В. Акимов, приведя в примерДемьяна Бедного, «на десятилетия пережившего зенит своей необходимостинароду»1. Критик приводит отзыв Ленина о творчестве поэта: «Грубоват.идѐт за читателем, а надо быть немножко впереди»2. «Обслуживая»,литература не выполняет своего предназначения. Метко, по мнению того жекритика, выразился Маяковский, назвав поэта – «народа водитель иодновременно – народный слуга». В. Акимов утверждает пагубностьиллюстративности, которая освобождает от самостоятельного мышления,ограничивает читателя узким кругом готовых истин и выводов. Луначарскийв начале 1930-х годов в одном из своих докладов, рассказывает В.
Акимов,цитировал Ленина, который был против того, чтобы к лозунгам ЦКподбирать беллетристическую иллюстрацию. Писатель не должен ехать «вобозе Красной Армии» и только после боя фиксировать случившееся, недолжен выступать в роли журналиста. Писатель должен видеть то, чего ещѐ1 1В. Акимов. Живые начала социалистического реализма // Пути к художественной правде. Статьи осовременной советской прозе. Л.: Советский писатель, 1968.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
