Диссертация (1101718), страница 16
Текст из файла (страница 16)
Верхолаз Баграт обладает «мощными плечами» (115), не разупоминается его выцветшая рабочая майка, которая обтягивает его«богатырскую грудь» (108). «Мощные плечи» (315) и у управляющеготрестом Дымова, и у прораба Токмакова: «плечи выглядели ещѐ болеевнушительными»(431).Средивсехвыделяетсяглавныйдиспетчер79строительства Медовец.
Он по должности обязан быть «вездесущий,всезнающий, всевидящий, всеслышащий» (289), таковым является и получаетот писателя огромный рост и «громоподобный голос» (289).Конфликт производственный (общественный) и конфликт семейный,что, повторим, типично для сталинского романа, развиваются неразрывно.Баграт и Таня Андриасовы, муж и жена, ездят по стройкам вместе, живутодним делом. Таня считает, что сидеть дома с ребѐнком (у них естьмаленький сын) в то время как муж работает на ударной стройке,невозможно, она испытывает стыд и устраивается чертѐжницей. Благодаряпреданности общему делу эти персонажи образуют гармоничную семью, онисчастливы. Счастливы Токмаков и Маша, имея о семье одинаковыепредставления. «… Борьба и постоянная разлука делали из них вечныхвлюблѐнных, не однажды, а стократ в жизни переживших жаркие минутысчастья» (308) – говорит Токмаков, рассказывая девушке о том, как живѐтжурналист Фучик и его Густина.
Впереди у Токмакова и Маши – разлука, онуезжает на новую стройку, Маша мечтает поехать вслед за ним ипригодиться на строительстве новой домны. «Маша всегда осуждаламолодых женщин с дипломами, которые слишком легко бросают своюспециальность, чересчур охотно становясь мужниными жѐнами» (416).Ничем не омрачѐн союз Николая Пасечника и Кати, работающих настроительстве одной домны. Оба – ударники производства, портреты обоихвисят на доске почѐта. Крепка семья Берестовых, где каждый осознаѐт своюроль в хозяйственной жизни страны. Нет по сути семьи у Дерябина, его женаживѐт в Москве, она не приехала вслед за мужем в Каменогорск и не приедетникогда, как уверен сам старший прораб. Хотя в романе и нет развѐрнутойистории неудачно сложившихся отношений мужчины и женщины, примерысчастливых отношений утверждают идею: нет согласия в семье – нет успеховна работе. Семья существует, если основывается на общем мировоззрениисупругов и всех еѐ членов. В романе находим рассуждения парторга о семье.80Он распекает журналиста за то, что тот неверно обозначил границы семьистарого рабочего Карпухина.
«Твоя ―Большая семья‖ – хорошая мысль. <…>А по существу – мелковато. Не та вспашка. <…> Ты нащупал большую тему.А всѐ свѐл к тому, что Карпухин подбирает бездомных детей, а Василисавозится с сыном Андриасовых. <…> Ты вспомни: сколько молодыхстроителей он на ноги поставил!» (343) Чем больший вклад человек внѐс вобщий труд, тем шире его семья, она выходит за привычные пределы,человек становится родным всѐ большему количеству людей.Строительство доменной печи – в центре повествования.
Домна –первая в мире цельносварная (до этого еѐ клепали), сказано в романе, то естьопыта по возведению такой конструкции ещѐ нет. Пуск домны произошѐл всрок, несмотря на аварии и непогоду, а также был введѐн новый способмонтажа верхней части печи: три части верхушки, которые вместе весили 35тонн, не поднимались отдельно и не монтировались навысотедесятиэтажного дома, а были сварены на земле и подняты за один раз. Этотподъѐм стал кульминационным в романе.
Герои готовились к нему как ксвященнодействию, он стал моментом проверки персонажей, именно тогдаокончательно проявили себя Дерябин и Хаенко. Конфликт производственныйвканоническомпроизводственномроманевсегдаимеетразвязку,включающую разрешение не только хозяйственных, но и человеческихколлизий. Вот что говорит Дымов на митинге по поводу пуска построеннойдоменной печи: «Мы построили еѐ в рекордно краткий срок – это раз. Мыпостроили еѐ дѐшево – это два.
Мы построили еѐ отлично – это три. Но не этовсѐ-таки самое главное. Самое большое наше достижение – на этой стройкесильно выросли люди» (419). Того же мнения придерживается главныйинженер: «Все технические новшества будут отражены в отчѐтах,специальных журналах, учебниках. Но разве менее важно описать всѐ новое,что родилось в душах людей?» (424)81Производственный роман на излѐте своего существования – этозастывший и потому исчезающий жанр. Система персонажей, конфликты,мотивнаяструктурапроизведенийлишьотвечаюттрадиционному,устоявшемуся канону. Сразу стоит отметить, что мы видим разницу междуканоном и неразвивающимся жанром. Канонический производственныйроман – это роман 1930—50-х годов, когда все персонажи заняли свои места,сложилась единая концепция положительного героя, стали традиционнымиконфликты,определѐнкругпроблемитем,выкристаллизоваласьопределѐнная поэтика, сформировался язык произведения.
К каноническомужанру можно отнести такие романы, как «Гидроцентраль» М. Шагинян(1930—31), «Здравствуй, путь» А. Кожевникова (1931—32), «Энергия»Ф. Гладкова (1933), «Мужество» В. Кетлинской (1934—38), «Магистраль»А. Карцева(1935—38),«Огни»А. Караваевой(1941—43),«Разбег»А. Караваевой (1943—46), «Счастье» П. Павленко (1947), «Тайгастрой»Н. Строковского (1948), «Далеко от Москвы» В. Ажаева (1948), «Сталь ишлак» В. Попова (1948), «У нас уже утро» А.
Чаковского (1949), «Землякузнецкая» А. Волошина (1949), «Родной дом» А. Караваевой (1946—50),«Донбасс» Б. Горбатова (1951), «Дело чести» А. Горского (1948—1952),«Высота» Е. Воробьѐва (1952), «Журбины» Вс. Кочетова (1952), «Дни нашейжизни» В. Кетлинской (1952).Под неразвивающимся, окостеневшим жанром, жанром в основномконъюнктурным, мы понимаем произведения, написанные после ХХ съездаКПСС. Они лишь формально повторяют канон, содержательно онипредставляют собой попытку на новом идеологическом материале повторитьпафос раннего и канонического производственного романа.Таковы, например, «Обретѐшь в бою» (1968), «И это называетсябудни» (1973), «Тихая заводь» (1976—77) В.
Попова, «Добрые глаза века»(1960–1966) Я. Ильичѐва, «Макушка лета» (1976) Н. Воронова, «Корни икрона» (1981—82) В. Кожевникова, «Своя вина» (1976—79) Е. Воеводина.82Перестройка жанра происходила в течение 1950-х годов, происходилане сама по себе, но в силу изменений общественного сознания,происходившей в то же время. Первые четыре десятилетия ХХ века, которые,следуя Гегелю, можно назвать «героическим состоянием мира», прошли,наступил ХХ съезд, начался отсчѐт нового этапа в истории государства.Возникла необходимость, как и в любой переломный момент истории, зановоотвечать на множество вопросов. Вопросом первостепенной важности былапроблема понимания современной действительности, в чѐм состоит борьбанового со старым, каковы истоки этого конфликта и меры для егоразрешения. Один из советских критиков и литературоведов, А.
Панков,полагал, что новый поворот в литературном процессе произошѐл в тотмомент, «когда возникла полемика с теорией и практикой так называемой―бесконфликтности‖»1, а именно в период развѐртывания спора с теориейбесконфликтности на Втором Всесоюзном съезде писателей в 1954 году. Вэто время во весь рост встали проблемы отражения жизни народа,сглаженного изображения противоречий действительности, парадности,«праздничного благодушия», механистического понимания типического.Критик вообще придерживается той точки зрения, что история литературысуть история конфликтов, потому что для писателя конфликт – вопрос неметодологии, но отношения к действительности. «Эволюция литературы, еѐстилейинаправленийвзаимосвязанасформамихудожественногоконфликта»2. Именно в 1950-е годы, как считает А. Панков, литературанаходится в переходном состоянии, так как постепенно, под влияниемполитических,социально-экономическихпроцессов,сменяетсятипконфликта.
В производственном романе конфликт нового и старого принялиные очертания: теперь на первом плане – «деловой человек», решающийсоциально-экономические проблемы, его деятельность в условиях НТР.А. Панков отмечает, что свойством нового производственного романа1А. Панков. Вечное и злободневное. Современная проза: конфликты, темы, характеры. М.: Советскийписатель, 1981. С. 23.2Там же. С.
8.83становится ярко выраженная публицистичность. Писателю приходитсясостязаться с прикладной экономической наукой, в результате снижаетсяубедительность нравственного и психологического анализа. Более того,критик уверен, что даже исследование деловых отношений между людьми впроизводственном романе – лишь видимость исследования. Если писательберѐтся за экономическую тему, то он, в силу жанра (а литература ещѐникогда не претендовала на столь явную социально-экономическуюнаправленность), должен вскрыть противоречия отношений, возникающие входе общественного труда, тогда как на практике «человековедения» неполучается.
В итоге – и не художественное исследование жизни, и недокументальный очерк. «Будет ли человек обращаться к художественнойпрозе, чтобы разобраться в тонкостях планирования и отчѐтности?» –задаѐтся вопросом литературовед1.Ещѐ в начале 1950-х годов полагалось, что все отрицательные факты –стяжательство,бюрократизм,косность,недисциплинированность,бесхозяйственность и проч. – анахронизм, пережитки буржуазного сознания,и борьба нового со старым – это не борьба классов-антагонистов, аискоренение наследства капитализма и должна проходить в форме критики исамокритики. Носителями недостатков являются те или иные лица, так каквсе недостатки – от отсталого сознания, следовательно, достаточно привлечьк ответственности виновных, либо перевоспитать их, и каждая отдельновзятая проблема уйдет.
К началу 1960-х ситуация меняется. Появляютсямнения,чтовсепротиворечиясоциалистическогообщества–отнесоответствия задач коммунистического воспитания и экономических,материальных стимулов для трудящихся. Конфликт ищут уже в инойплоскости, не объясняя его пережитками сознания. Причины трудностей – внесовершенствах планирования, организации и оплаты труда, что поддаетсярасчету1иперестройке.Значит,дляуспешногокоммунистическогоА. Панков.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
