Диссертация (1098185), страница 58
Текст из файла (страница 58)
Парадигматика» (24.04. – 28.04.2004, Смоленск), Фарыно настаивает: взятые по отдельности тема ирема бессмысленны; выявление мотива как причастного только теме грозит тавтологичностью (темыкореферентны); мотивы являются носителями темы, но статус концептуализирующего мотива приобретаютблагодаря тому, что через них распределяются ремы. Посредством этого текст обретает связность. По-видимому,сходные идеи развивает П. Хадерман (Hadermann P.
Thema, motief, matrijs, Een mogelijke terminologische parallelietussen literatuur- en kunstwetenschap / P. Hadermann; ed. By M. Vanhelleputte, L. Somville // Prolegomena tot eenMotivenstudie. Brussels, 1984. Pp. 8-20), когда отделяет мотив от темы, говоря о денотативном значении, лежащем восновании темы и меняющемся, структурирующем подтекст, коннотативном значении мотивных цепочек.
В этойже статье ученый противопоставляет мотив и matrix (речевой уровень, ритмическая организация), кладя воснование дифференциации семантический коннотативный потенциал мотива и отсутствие такового уритмического повтора. Таким образом, несмотря на очевидное различие терминологических систем, идеиХадермана во многом смыкаются с концепцией Фарыно. Оба ученых выявляют, во-первых, моделирующую(парадигматизирующую) природу лейтмотива, в отличие от простого ритмического повтора (простойкореферентности); во-вторых, отмечают постепенное нагружение лейтмотивных цепочек коннотативнымидобавочными смыслами (участие в тема-рематической реконцептуализации).
Таким образом, формируетсявнутренний (ментальный, по В. Шмиду) сюжет и событийность, существующие автономно или связанные ссобытийностью повествовательной.255неизбывности«редакцию»травматическогоопыта,эстетизированнойисповедиопровергающегорассказчика,досознательнуютрансформациифрагментарного повествования в связный «личный сюжет» и построениясимволических (концептуальных) проекций прочтения текста («вторичнаясемантизация»).Вследующихразделахпродемонстрироватьна несколькихспецификупримерах мыпостмодернистскойпостараемсяисповедальностикак«исповеди с лазейкой», сочетающей приемы саморефлексии как эскапистскогоресурса(бегствалейтмотивнойотпризнаниясвязностикаксобственногоспособаболезненногорепрезентацииопыта)иисповедальногосамообнажения и смысловой связности текста.3.1 Двойничество персонажейФеноменисследовандвойничествадостаточнопсихоаналитический,литературоведческийперсонажейполноисисторический,598. Несомненнавучетомхудожественнойразныхаспектов,антропологическийсвязьлитературедвойничестваисвключаясобственнотрадициямиромантиков, которые обратились к неоднозначной духовной ипостаси личности,воплотившейся в двойнике599.
Вместе с тем установка на актуальностьромантических трактовок двойничества применительно к постмодернистскойлитературенынеоспаривается.Выявляютсядвепроявившиеся во влиятельных работах К. Миллера598тенденции,600отчетливои Г. Слетойга601.De Nooy J. Twins in contemporary literature and culture: look twice. Basingstoke; New York: Palgrave Macmillan,2005. 224 p.599Webber A. The Doppelgaenger: Double Visions in German Literature.
Oxford: Oxford University Press, 1996. 390 p.600Miller K. Doubles. Oxford: Oxford University Press, 1987. 468 p.256Знаменательно, однако, что оба исследователя дают максимально широкоепонимание феномена двойничества (от бинарности и повторов разного рода довыделения «альтер эго», обнаружения реляций, указывающих на подобие /противопоставленность двух разных персонажей, трансгрессию, проявленностьдвух сторон одной и той же личности, возможность множественного «Я» и т.д.).Пафос работы Миллера – демонстрация все возрастающей значимости идеинеопределенности и нестабильности «Я» в культурном самосознании европейца,нашедшей воплощение в феномене двойничества.
Ученый прослеживает мотивдвойничества в текстах последних двухсот лет – от готической классики Хогга,Льюиса,Мэтьюриначерезвеликихромантиков,китсову«негативнуюспособность», сексуальную амбивалентность литературы fin de sciècle допараноидальных текстов современности и песен Джона Леннона.Тезис Слетойга принципиально выделяет двойничество в постмодернизмеиз традиции функционирования мотива.
«<….> Постмодернисты превратилидвойника из ―альтер эго‖ в иронический литературный прием, разрушающийпредставления о существовании мировой гармонии, изначальной дуальностибытия, целостности психической жизни или устойчивого смысла. Понятиедвойникаутратилосвязьстрадиционнымилитературоведческимиипсихологическими трактовками и ныне вписывается в постструктуралистскиекритические модели Лакана, Барта, Фуко и Деррида, которые исследуют и частоотвергают представление о бинарной организации «Я», социальных моделей иязыка»602.Таким образом, по мысли ученого, литература до постмодернизмаиспользует образ двойника, чтобы утвердить гуманистическую концепциюстабильного «Я» и целостной культуры. Эстетика двойничества оказываетсяпривлекательной как раз в силу обнаруживаемого первоначального страха передутратойличностногоединстваипоследующегоизбавленияотужасанеопределенности.
Постмодернистская идеология, напротив, отрицает единство601Slethaug G.E. The Play of the Double in Postmodern American Fiction. Carbondale: Southern Illinois University Press,1993. 248 p.602Там же. P. 30.257«Я», связность реальности и присутствие в системе персонажей определенныхзначений.Двойниклитературыпостмодернизмапризван«подтвердитьрасщепление знака, расщепление ―Я‖ и расщепление текста» 603 , ибо нет и неможет быть «психологической целостности, как нет устойчивых реляций междуозначающим и означаемым» 604 . Ни фрейдистская, ни юнгианская критика неработают на материале постмодернистской литературы, образы которой обретаютсмысл лишь в контексте игры означающих.Убедительность аргументов ученых, однако, требует внимательногоотношениякконкретикеисследуемогоматериала,далеконевсегдаиллюстрирующего интеллектуальный фон эпохи.
Так, постмодернистскийисповедальный роман самым неожиданным образом использует наиболеевостребованные ресурсы поэтики постмодернизма (среди которых и мотивдвойничества)несцельюразыгратьэпистемологическойионтологическойпроблематизироватьболезненныйопытпорядкомизбитыйнеуверенности,«Я»всюжетобастремясьусловияхизвестнойпостмодернистской неопределенности.Именно поэтому мы обратимся лишь к тем ракурсам в анализедвойничества, которые способны выявить саморефлексивную функцию приема итаким образом продемонстрировать двойничество в постмодернистском романекак эффективный эскапистский ресурс в исповеди рассказчика.
Иначе говоря,создавая собственных двойников, рассказчик избавляется от необходимостистыдиться своего прошлого или стыдиться отчаяния. Более того, глубокоеисповедальное стремление осудить ошибки теперь легко осуществимо благодарятому, что травматическая или стыдная история наконец отчуждена и может бытьподвергнута «беспристрастному» анализу605. Так, двойники должны трактоватьсяТам же. P.
3.Там же. P. 5.605См. классический труд О. Ранка (Rank O. The Double: Psychoanalytical Study. Chapel Hill: University of NorthCarolina Press, 1971. 88 p.), в котором основной функцией двойника («тени») становится возможность переносавины. Предложенный рядом исследователей психоаналитического направления путь трактовки частотного мотивадвойничества как проявления раздвоения психики автора, нарциссической травмы и разного рода фрустрацийпредставляется не лишенным интереса в связи с феноменом исповедального романа. См. к примеру: Rogers R.
APsychoanalytical Study of the Double in Literature. Detroit: Wayne State University Press, 1970. 192 p. Кроме того,трактуя двойника как образ сироты в его крайнем воплощении, Миллер утверждает, что «самым ярким603604258как значимый фрагмент ироничного саморефлексивного текста, текста сознаниярассказчика, посредством которого он конструирует отнюдь не однозначныеверсии собственного «Я».
Активное конструирование «Я», как мы увидим, все жене может избежать фиксации на травматических ситуациях, повторах, не столькорасширяющих амплитуду личностных воплощений «Я», сколько заостряющихболезненную экзистенциальную наготу постмодернистского «субъекта».Названный критиками «определенно постмодернистским»деконструктивистскимроманом»607писателяроман606и «самымМартинаЭмиса«Информация» – один из ярчайших примеров постмодернистского исповедальнофилософского письма. Перволичное повествование, проникающее в текст в видеотдельных фрагментов, ведется от имени «Мартина Эмиса», что, несомненно,заостряет его исповедальную проблематику. Авторское присутствие в ролиперсонажа собственного романа (прием «короткого замыкания») здесь, как ранеев романе «Деньги» и позже в «Ночном поезде», представляется нам предельновыраженной формой диалогичности (М.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
