Диссертация (1098142), страница 64
Текст из файла (страница 64)
Критики нередко ищут в трагедияхотсылок к политическим событиям, и этот путь исследования в общемпредставляется мне правильным; нужно только заметить, что трагедиясодержит не просто отдельные частные политические аллюзии, но всей своей325В «Алкесте» это слово встречается впервые в греческом языке, однако в таком значении оно употребленоу Демосфена (9.26), а историк Гелланик из Митилены, живший в 5 веке, знает о делении Фессалии начетыре части, которые он называет «тетрадами» (τετράδες) (FGrH 4 F 52 = Гарпократион «Словарь десятиораторов», τετραρχία). Естественнее всего предположить, что это значение – одной из четырех частейФессалии – оно имеет и в «Алкесте», см.
Dale 1954, 130, комм. к 1154. В схолиях к ст. 1154 предложено иноетолкование этого слова: схолиаст предполагает, что Еврипид имеет в виду четыре города, которыми в«Илиаде» правит сын Адмета Эвмел; слово τετραρχία, таким образом, должно обозначать не одно из четырехцарств, а власть над четырьмя городами. Однако интерпретация сходиаста, по-видимому, является тольколишь попыткой согласовать пассаж из «Алкесты» с гомеровской географией.326О.
Тэплин обратил внимание еще на одну специфическую отсылку к реалиям города Фер. Когда слугарассказывает Гераклу о месте, где похоронена Алкеста, он говорит: ὀρθὴν παρ' οἶµον, ἣ 'πὶ Λάρισαν φέρει, /τύµβον κατόψῃ ξεστὸν ἐκ προαστίου (835-836). Туда и отправляется Геракл, чтобы сразиться с богом смерти.Указания, которые дает слуга, точно совпадают с локализацией северного кладбища древних Фер. См.Taplin 1999, 45 и прим.
35.366структурой в целом выражает смысл, актуальный для жизни государства.Политическое событие задает тему, для которой автор находитсимволическое выражение в мифологическом сюжете. Поскольку мифы,используемые в трагедиях, повествуют обычно о человеческой жизни, тоестественно, что трагедия помимо своей центральной, сиюминутнойполитической темы получает дополнительные смыслы, которые могут бытьобщечеловеческими, вневременными, более глубокими и более интереснымидля нас. Главная тема «Алкесты» – восхваление гостеприимства и военнойсилы – могла быть актуальна только в момент постановки.
С другой стороны,вторичный общечеловеческий смысл – например, идея об амбивалентностисчастья, требующего жертвы, и амбивалентности самой жертвы – актуаленвсегда, и он оказывается главным в современных постановках «Алкесты»(например, в «(А)полонии» Кшиштофа Варликовского). Тем не менее, намнеобходимо ясно представлять себе сиюминутный политический смысл, таккак именно он задает структуру драмы и без него невозможно понять еехудожественное целое.367Глава втораяПолитический смысл и художественная структура «Андромахи»Многие критики полагают, что «Андромаха» Еврипида лишена тойвнутренней органичной целостности, которую мы обычно ждем от греческойтрагедии.327 Если под целостностью понимать единство действия, в которомкаждый следующий шаг необходимо вытекает из предыдущего и в центрекоторого находится фигура одного главного персонажа, то, действительно,«Андромаха» распадается на несколько слабо связанных между собойэпизодов.
Сначала все внимание обращено на судьбу самой Андромахи. Ее,пленницу, рабыню и бывшую наложницу Неоптолема ревнует и преследуетего новая молодая жена Гермиона, дочь Менелая и Елены. В отсутствиеНеоптолема (отправившегося в Дельфы с повинной к Аполлону, с которогокогда-то потребовал ответа за смерть своего отца Ахилла) Гермионасобирается убить Андромаху и ее маленького сына от Неоптолема. Лишьалтарь Фетиды, к которому припала Андромаха, спасает героиню отнемедленной гибели.
Но вдруг оказывается, что ребенок, которогоАндромаха, как она надеялась, отослала в безопасное место, – в рукахМенелая. Обещая сохранить жизнь ребенку в обмен на жизнь самойАндромахи, Менелай выманивает ее из-под защиты алтаря – и вслед за тем,вероломно нарушая свое обещание, готовится убить и мать, и сына. В этоткритический момент неожиданно появляется старец Пелей, дед Неоптолема;он берет Андромаху и ее ребенка под свою защиту, спасая им жизнь.Эти события занимают первые три эписодия трагедии. Вслед за тем,т.е.
после 765 стиха, Андромаха более не появляется.328 В четвертом327См. Bornmann 1962, XVII; Rivier 1975, 153.328Некоторые комментаторы предполагают, что Андромаха могла выходить вновь в последней сцене (онисчитают, что местоимение второго лица σοί в четвертом стасиме обращено к Андромахе, которая должнабыла присутствовать при этой песне), см. Kamerbeek 1943, 63: Stevens 1971, 218 on 1041; Allan 2000, 74ff.,ср., однако, критику этой точки зрения у Mastronarde 1979, 100.368эписодии главной героиней становится Гермиона. Теперь уже опасностьгрозит ей самой: вот-вот возвратится Неоптолем, который, как она считает,должен наказать ее за попытку убить сына и Андромаху.
Гермиона вотчаянии, она готова покончить с собой – но вдруг приходит Орест, еедвоюродный брат и, как мы затем узнаем, ее прежний жених. Орест уводитГермиону из дома ее мужа и замышляет убийство Неоптолема – своегобывшего соперника, который отобрал у него Гермиону и в придачу дерзко сним обошелся.Наконец, в последней части пьесы, после 1047 стиха, в фокусе драмыоказывается Пелей. От вестника узнает он об убийстве в Дельфах своеговнука Неоптолема – убийстве, сообща устроенном Орестом и Аполлоном.Старику, пережившему уже смерть сына, нелегко перенести теперь и гибельвнука, своего последнего законнорожденного потомка. Но от отчаяния Пелеяизбавляет внезапное появление Фетиды, которая обещает ему бессмертнуюжизнь вместе с нею в доме своего отца морского божества Нерея, сулитвстречу с Ахиллом, живущего ныне на острове в Понте, и спасение всегорода: по ее словам, сын Неоптолема и Андромахи положит начало династиимолосских царей в Эпире.Мы видим, что трагедия состоит из трех самостоятельных сцен, вкаждой из которых свой главный герой и свой сюжет с собственнойкульминацией и развязкой.
Некоторые критики говорят поэтому окомпозиционной слабости «Андромахи».329 Но другие исследователипытаются объяснить единство пьесы иначе нежели единством действия – ониполагают, что разные сцены связывает воедино общая тема. Эту тему каждыйопределяет по-своему. По мнению Китто, например, смысл «Андромахи»состоит в критике Спарты (представленной образами Гермионы, Менелая иОреста) и спартанской политики силы.330 Стивенс полагает, чтообъединяющей темой служит Троянская война: все события, происходящие в329Lucas 1959, 182.330Kitto 1950, 228-230.369трагедии, – это последствия Троянской войны, и сама война нередковозникает в памяти персонажей и хора. Смысл трагедии, с точки зренияСтивенса, заключается в том, чтобы показать, к каким бедам может привестивойна.331 Конакер видит единство «Андромахи» в ее главном движении – кразделению доброго (фтийского и троянского) и злого (спартанского) начал,которые в начале пьесы были смешаны.332Как я попытаюсь показать далее, в каждой из этих интерпретаций естьдоля истины, однако ни одну из них нельзя признать исчерпывающей,поскольку ни одна из них не объясняет структуры пьесы полностью.Некоторые критики, как, например, Аллан, вообще отказываются от поиска втрагедии какого-либо объединяющего принципа: «В каждой трагедии мывстречаем множество взаимосвязанных тем, и сводить все это множество кодной центральной идее – значит лишать пьесы их богатства иразнообразия».333 Вместо этого Аллан предлагает видеть в «Андромахе»«динамическую структуру», создаваемую множеством перекличек иконтрастов и подчиненную не общей теме, а одному только эстетическомупринципу, который Аллан называет «эстетикой неожиданности».334Собственно говоря, само отсутствие единства и составляет суть этогопринципа: «Череда событий изображается в «Андромахе» с быстрой сменойфокуса, что создает эффект саспенса и неожиданности».335В отличие от Аллана, я полагаю, что «Андромаха» обладаетцельностью и что искать ее нужно в единстве темы.
Но, в отличие от другихкритиков, я попытаюсь определить эту тему, анализируя не один какой-либоаспект произведения, а всю его структуру в целом – ту самую динамическуюструктуру со всем ее разнообразием и множеством перекличек и контрастов,о которой писал Аллан.331Stevens, 1971, 13-15.332Conacher 1967, 175; ср.
Kovacs 1980a, 75-77; 1987, 13-15.333Allan 2000, 46.334Allan 2000, 84-85.335Allan 2000, 84.370Посмотрим на три описанные выше части, на которые распадаетсядействие «Андромахи». Между ними есть очевидное сходство. Все онистроятся по одной и той же модели: сначала – отчаяние героя (Андромахи,Гермионы, Пелея), затем – неожиданное появление спасителя (Пелея, Ореста,Фетиды), избавляющего героя от несчастья и уводящего его в безопасное иболее счастливое место. Это общее сюжетное сходство дополняется иповторением во всех трех частях более частных сюжетных и лексическихмотивов.336 Например, Андромаха, когда ей угрожают Гермиона с Менелаем,особенно беззащитна оттого, что она ἔρηµος – одна (νῦν δ' ἔρηµος εἶ φίλων«Теперь ты одна без близких», 78, ср.
также ее собственное замечание о том,как преследователи воспользовались ее одиночеством: τὴν ἐµὴν ἐρηµίαν /γνόντες τέκνου τε τοῦδ' «Зная, что я и этот ребенок остались одни», 569-570).Во второй части уже Гермиона в отчаянии, поскольку Менелай бросил ее вопасности одну, отправившись к себе домой в Спарту (πατρός τ' ἐρηµωθεῖσα«оставшись одна без отца», 805, ἔλιπες ἔλιπες, ὦ πάτερ, ἐπακτίαν / µονάδ'ἔρηµον οὖσαν ἐνάλου κώπας «ты бросил, ты бросил, отец, меня на берегуодну-одинешеньку без корабля», 854-855, καί µ' ἔρηµον οἴχεται λιπών «онушел и оставил меня одну», 918). В конце драмы Пелей после гибелиНеоптолема также остается один ὦ φίλος, δόµον ἔλιπες ἔρηµον «Дорогой мой,ты оставил дом в одиночестве» (1205), восклицает он, обращаясь кпогибшему внуку; ἄτεκνος ἔρηµος «один без детей» (1216), говорит он о себе.Другой пример – метафора бури на море и спасительной гавани, одинаково вразных частях пьесы описывающая опасность и счастливое избавление от нее(об Андромахе, спасаемой Пелеем: χείµατος γὰρ ἀγρίου / τυχοῦσα λιµέναςἦλθες εἰς εὐηνέµους «попавшая в дикую бурю, ты пришла затем в гавань сдобрыми ветрами», 748-749; об Оресте – спасителе Гермионы: ὦ ναυτίλοισιχείµατος λιµὴν φανεὶς / Ἀγαµέµνονος παῖ «сын Агамемнона, явившийся как вбуре гавань морякам», 891-892).336О повторяющихся мотивах см.
Lee 1975, 8; Allan 2000, 69-70.371При схожем построении эти сцены различаются эмоциональным тономи нравственной оценкой участвующих в них персонажей. В первой части, гдеугроза гибели нависла над Андромахой, царит подлинный трагизм и героинявызывает к себе подлинное сочувствие. Вторая часть, в центре которойсудьба Гермионы, – фарс. Если Андромахе угрожала действительнаяопасность, то несчастье Гермионы надуманно и ее отчаяние чрезмерно.Здравомыслящая кормилица Гермионы характеризует истерику своейгоспожи словами λίαν и ἄγαν «слишком», объясняя ей, что прежде она быланеумеренна в своей ненависти и жестокости к Андромахе, а теперь точно также неумеренна в своих страхах, самобичевании и самоуничижении (866-868):ὦ παῖ, τὸ λίαν οὔτ' ἐκεῖν' ἐπῄνεσα,ὅτ' εἰς γυναῖκα Τρῳάδ' ἐξηµάρτανες,οὔτ' αὖ τὸ νῦν σου δεῖµ' ὃ δειµαίνεις ἄγαν.337«Деточка, мне и тогда не нравилась твоя неумеренность,Когда ты неправильно обошлась с троянкой,И опять не нравится твой нынешний страх, который ты испытываешьсверх меры».Гермиона страшится наказания от Неоптолема, но оно едва ли можетей грозить.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
