Kushnir (1018904), страница 7
Текст из файла (страница 7)
Уничтожив "пугачевщину", Екатерина II срочно начала реформу местного управления, разделив Россию (1775) на 50 губерний во главе с генерал-губернаторами, наделенными всей полнотой военной и гражданской власти на местах для контроля за населеним и для подавления любых народных выступлений местными воинскими силами в кратчайшие сроки. Дополнением этой системы военно-полицейского управления стало образование уездных и губернских дворянских обществ, что позволило включить помещиков в структуру местной государственной власти.
Помимо этого, в 1785 г. Екатерина II обнародовала жалованные грамоты дворянству и городам. Эти грамоты играли роль своеобразных договоров между властью и теми слоями населения, которые обладали основными богатствами империи, — договоров о взаимопомощи против любых претензий неимущих на власть и собственность.
Постепенно ставка на силу стала для Екатерины II основной как во внутренней, так и во внешней политике. Именно при этой российской императрице немецкого происхождения завершилось "собирание" земель "Киевской" Руси и начался процесс "собирания" земель славянских. Впочем, как и в предыдущие царствования, двуглавый российский орел смотрел не только на запад, но и на юг и восток. Российская империя прирастала новыми землями по всем направлениям.
Блестящие успехи внешней политики России в XVIII в. не должны восприниматься исключительно с позиций восторженного шовинизма. Следует иметь в виду, что приобретенные территории и новые подданные, рост внешнеполитического влияния и торговые выгоды короны, помещиков и купечества были прямопропорциональны обнищанию и генетическому вырождению основной массы российского народа. Ультрамилитаризм порождал и закреплял общественное бесправие и военнополицейско-бюрократический произвол.
Даже очевидный мощный экономический, научно-культурный подъем России XVIII в. служил, в основном, целям реализации задач имперской политики. Масштабы и качественные параметры этого подъема вполне отвечали критериям общеевропейского развития. Достаточно сказать, что промышленный (мануфактурно-фабрично-заводской) потенциал страны за столетие вырос примерно в 100 раз! Российская Академия наук стала первоклассной поставщицей не только научных, но и культуроведческих кадров. Начала развиваться система университетского образования. Имена многих поэтов, художников, архитекторов этого века по праву вошли в перечень классиков российской литературы и искусства. — Все это так. Но политические последствия дан ного расцвета были таковы, что они укрепляли те государ ственные, общественные, хозяйственные и идеологические институты, которые препятствовали всеобъемлющей модернизации России, затушевывая, по своему —подавляя, конфликт между прошлым и будущим.
ПРИЗРАК РОССИЙСКОЙ "РЕВОЛЮЦИИ СВЕРХУ"
XIX век для российской истории начался с политически го убийства. В ночь с 11 на 12 марта 1801 г. в Михайлове ком замке Санкт-Петербурга дворянская аристократия, ;
помощью изменивших присяге гвардейских офицеров, уничтожила "богохранимого", но неугодного ей императора Павла I Петровича.
За что? — После смерти дочери Петра I Елизаветы Петровны новый император Петр III подписал манифест о воль ности дворянской (1762), подтвержденный потом Екатери ной I жалованной грамотой. Согласно Манифесту феодалт. ные собственники фактически переставали быть поддань. ми государства и становились коллективными его совладельцами, приобретя некоторые права и функции судебной и исполнительной власти. Их крепостные превращались в частновладельческих рабов, отныне не подлежащих государственной юрисдикции. Как впоследствии писал поэт, Россия превратилась в биполюсную госсистему: "страна рабов, страна господ". В этой системе глава государства был первым, но первым среди равных... господ. В России завершилось становление диктатуры дворянства — "дворянское самодержавие".
И в этих условиях Павел I — не привычно карикатурный, а весьма образованный, много, в том числе и за границами России, повидавший ("русский Гамлет", как его называли в Европе) — попытался восстановить самодержавие образца времен Петра Великого. Он стал ограничивать крепостничество, бороться с сословными привилегиями, покусился на торгово-экономические интересы столичной аристократии, тесно связанные с сохранением проанглийской политики, т.е. занял, в сущности, позицию против помещичьего беспредела и всевластия дворянства как класса. Павел Петрович попытался не только царствовать, но и править. За что и получил удар золотой табакеркой в висок и удавку на шею.
Для мыслящей российской элиты, особенно на фоне событий начала Великой французской революции, было очевидно, что страна нуждается не в закостенении феодальной системы, не в возврате к положению начала XVIII в., а в социально-экономической и политической модернизации, осуществляемой (пока это возможно) "сверху". Европейскими моделями такой всеобъемлющей модернизации для нее могли служить либо английская парламентская монархия, либо французская республика. Вторая модель в условиях России угрожала перспективой бунта "бессмысленного и беспощадного" (А. Пушкин). Поэтому для подавляющего числа российских либералов французский образец не стал притягательным. Юный Александр Сергеевич Пушкин размышлял: "Увижу ль, о друзья! народ неугнетенный/'/ И рабство, падшее по манию Царя...". К упованию на просвещенного монарха пришел к концу своих дней и Александр Николаевич Радищев.
Таким образом, проанглийская ориентация российской политики странным образом оказалась приемлемой и для крепостников, и для либералов. Их конечные цели были диаметрально противоположны, но на пути к достижению таковых стоял император Павел I.
Александр Павлович не был отцеубийцей. Будучи настроен весьма либерально, он действительно полагал необходимым отстранение Павла I от власти, однако радикальность использованного для этого метода, свидетельствует скорее о том, что не наследник престола контролировал события, что случившееся явилось следствием непосредственного вмешательства Англии во внутриполитические дела России, а также желания крепостников дать Великому князю предметный урок итога невыполнения воли подлинных хозяев страны.
Новый император оказался понятлив. Сначала он восстановил добрые отношения с Англией. Затем — присягнул на верность дворянской диктатуре, заявив, что будет править "по законам и сердцу бабки нашей Екатерины Великой". Первую часть данного обещания он тут же выполнил, подтвердив екатерининскую жалованную грамоту дворянству 1785 г., упразднив Тайную канцелярию, вернув из ссылки опальных дворян и чиновников и изгнав от Двора некоторых преданных павловских слуг.
Вместе с тем, Александр I остался верен задаче, сформулированной им еще в бытность наследником престола:
"даровать стране, свободу и тем не допустить ее сделаться в будущем игрушкой в руках каких-либо безумцев". По сути, это была программа превентивной (опережающей) революции "сверху", направленной на модернизацию России. Но в условиях дворянского всевластия кардинальное социально-политическое реформирование страны имело шанс на успех только через осторожную постепенность с обязательным укреплением властных структур.
Все началось с либерализации образования, печати, с перестройки "безобразного здания администрации империи". Разработкой политической линии Александра I с 24 июня 1801 г. и до конца 1803 г. занимался созданный им при своей особе Негласный комитет, которому была поручена подготовка первой российской конституции, "соответству ющей истинному духу нации", и рассмотрение вопросов, если и не отмены, то ограничения крепостного права.
Реализация реформы центральных государственных структур была возложена на выдающегося деятеля александровской эпохи Михаила Михайловича Сперанского, осуществившего ряд мероприятий по централизации власти. Однако "либеральные мечтания" Александра I и деятельность М. Сперанского, вплотную подошедшего к задаче создания российского парламента, встретили ожесточенное сопротивление дворянской придворной оппозиции. Устами писателя (и будущего историка) Николая Михайловича Карамзина она потребовала "возобновить систему Екатери-нина царствования". И Александр I, помня участь отца, отступил.
Военные кампании 1812—1813 гг. принесли громкую славу русскому оружию, затем — территориальные приобретения, а с 1815 г. — гегемонию России в континентальной Европе. Это позволило чаяно или нечаяно "пригретому славой" 1812 года Александру I вернуться к либерально-реформаторской внутренней политике, не оглядываясь на реакцию крепостников.
Начав с отмены крепостного права в Эстляндии (1816), в 1817—1818 гг. правительство приступило к выработке общего плана такой реформы. Непосредственным разработчиком ее стал граф Алексей Андреевич Аракчеев, предложивший выкуп государством крестьян и дворовых у помещиков. План этот Александр Павлович одобрил, но не реализовал и ту же задачу поставил перед графом Дмитрием Александровичем Гурьевым. Проект последнего, предумат-ривавший разрушение общины и создание фермерства, император не одобрил. Более того, в 1822 г. было восстановлено право дворян ссылать крестьян в Сибирь. Крепостничество сохранилось.
Такая же судьба постигла и конституционные устремления Александра I. Предоставив Царству Польскому (включенному в 1815 г. в состав Российской империи) конституцию и парламент (сейм), царь в 1818 г. открыто заявил:
"Образование (порядки, устройство,— авт.}, сущ.ест.вовав-шее в вашем, крае, дозволило МНЕ ввести немедленно то, которое Я вам даровал, руководствуясь правилами законно-свободных упреждений, бывших непрестанно предметом МОИХ помышлений, и которых спасительное влияние надеюсь Я, при помощи Божией распространить и на все страны, Проведением попечению МОЕМУ вверенные". И Александр I оказался верен своему слову. Год спустя под руководством Николая Николаевича Новосильцева началась разработка проекта первой отечественной конституции. "Государственная уставная грамота Российской империи", подготовленная к началу 1820 г., содержала некоторые ограничения самодержавия и ряд буржуазных свобод. Однако проект "конституции" постигла та же судьба, что и антикрепостнические проекты.
Итак, окончание второго десятилетия XIX в. оказалось рубежом, за которым осталось "дней Александровых прекрасное начало" (А. Пушкин) — так и не начавшаяся Российская цивилизационная революция "сверху". Призрак ее, проникший в феодальный замок Романовых (будем именовать эту императорскую династию согласно традиции), не материализовался и политическая реакция ("аракчеев-щина") стала практикой последних лет правления Александра I. "Декабризм" был уже реакцией (ответом) на реакцию (политическую), а не гранью между либеральной и консервативной эпохами.
АПОГЕЙ САМОДЕРЖАВИЯ
Термин "аракчеевщина" как бы снимает с императора Александра I ответственность за отказ (в последнее пятилетие его правления) от либеральной политики предыдущих двух десятилетий. Но граф Аракчеев не был "злым демоном" царя-реформатора. Этот никогда не бравший взяток граф всегда и во всем был послушным исполнителем воли императоров Павла I и Александра I. Даже знаменитые военные поселения, связанные с его именем, — всего лишь тщательная реализация царской инициативы по "оциви-лизовыванию" российского крестьянства.
Однозначного объяснения перехода Александра I к "арак-чеевщине" нет и, думается, не будет. Можно лишь предположить, что, столкнувшись с глухим сопротивлением поместного дворянства, с революционным нетерпением части офицерства, участвовавшего в заграничных походах, с кажущейся неготовностью российских крестьян к гражданской жизни, он, вероятно, решил, что время для радикальных перемен еще не наступило, общество для них не созрело и реформы способны привести не столько к спасению монархии, сколько к катастрофе. Нельзя сбрасывать со счетов и возможность "заболевания" Александра I страхами своего отца перед очередным дворцовым переворотом (особенно после Чугуевского восстания лета 1819 г., а затем возмущения в гвардейском Семеновском полку осенью 1820 г.). Представляется так же, что отказ от реформаторства не случайно совпал с династическим кризисом, кулуарный способ решения которого несомненно способствовал декабрьскому путчу 1825 г.
О зарождении "декабризма" в армии и поименном перечне заговорщиков царь узнал еще в 1822 г., но он признал: "я разделял и поощрял эти иллюзии и заблуждения... Не мне. подобает их карать", и ограничился административным запрещением любых тайных обществ.
Однако, как говаривала бабка Александра Павловича Екатерина Великая: идеи пушками не победимы. Будущие декабристы, ранее разрабатывавшие конституционные проекты фактически параллельно с правительством, после наступления эры "аракчеевщины" оказались в одиночестве перед проблемой "приуготовить Россию к представительному правлению". И лидеры этой группы прогрессивно настроенного дворянства (предтечи будущей российской интеллигенции) попытались сформулировать республиканский и конституционно-монархический проекты (модели) общественно-политической модернизации страны. Любой из этих проектов мог бы стать основой реформирования России "сверху". Но отказ Александра I от прежнего курса объективно превратил конституирование власти в проблему революции "снизу".
Пушечные залпы на Сенатской площади 14 декабря 1825 г. не смогли "победить" идеи всеобъемлющей российской модернизации. Они лишь действительно "разбудили" Александра Ивановича Герцена, то есть пробудили к политической жизни следующую популяцию интеллигенции, исповедующую уже не только и не столько либерализм, сколько утопический социализм. Что, кстати, наглядно отразилось в литературе и искусстве, когда на смену реализму романтическому пришел реализм критический. "Николаевщина" — период правления Николая I Павловича, оказалась для России (по современной терминологии) "развитым" или "застойным" феодализмом, кануном буржуазных преобразований. Идеологическая пропаганда режима деградировала до формулы "православие, самодержавие, народность". Армия совершенствовалась как привычный для власти инструмент внешне- и внутриполитического подавления любого проявления свободолюбия и инакомыслия. Помимо этого, вся страна была покрыта сетью жандармских округов, в которых контрразведка осуществляла функции, свойственные ей именно в тоталитарном обществе. Помещики же, по мнению царя, представляли из себя 100 тысяч бесплатных полицмейстеров. Бюрократия росла "как на дрожжах".
Николай I — этот полковник Скалозуб грибоедовского "Горя от ума" — был не только по военному прям, но и честен. Вступая на престол, он поклялся, что революция "н.р проникнет в Россию, пока во мне сохраняется дыхание жизни" и до последнего своего мгновения оставался активным и убежденным (идейным) контрреволюционером. Поэтому и проводимые им реформы, по сути, были направлены на сохранение прошлого. Император искренне считал, что достаточно превратить страну в казарму и все проблемы будут решены.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
