Kushnir (1018904), страница 6

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 6)

При Б. Годунове и первых Романовых он получил до­полнительный импульс. Так, при Михаиле Романове были созданы полки "иноземного строя" и армия стала широко использовать европейских военных специалистов. Ко вре­мени воцарения Петра I подобных полков были уже десят­ки. А первый современный корабль российского флота "Орел" голландские мастера построили при Алексее I Ми­хайловиче (и не на озере для "потехи", а на Волге, где от­крывалась перспектива военно-торговой экспансии в направлении Персии). На Волге же военное судостроение продол­жалось и в правление царевны Софьи Алексеевны.

Промышленное (мануфактурное) развитие России нача­лось еще в первой половине XVII в., будучи ориентирован­ным, прежде всего, на государственные нужды. Государство же строго регламентировало внешнюю торговлю в интере­сах отечественного купечества.

Что касается европейской науки и культуры, то уже с самого начала XVII в. правительство не только приглаша­ло в страну "ученых немцев", но и посылало молодых лю­дей "на выучку" за пределы России. Правда, процессу за­падного "окультуривания" активно противостояла церковь и поэтому просвещение "по-европейски" в основном затра­гивало лишь придворные круги. Например, по словам Ва­силия Осиповича Ключевского, "Увлекаемый новыми вея­ниями, царь (Алексей Михайлович, — авт.) во многом от­ступал от старозаветного порядка жизни, ездил в немец­кой карете, брал с собой жену на охоту, водил ее и детей на иноземную потеху, "комедийные действа" с музыкой и танцами, поил допьяна вельмож и духовника на вечерних пирушках, причем немчин в трубы трубил и в органы иг­рал; дал детям учителя, западнорусского монаха, который повел преподавание дальше часослова, псалтыря и Октои­ха, учил царевичей языкам латинскому и польскому". Впро­чем, были и исключения. Так, если царевны Софья (Милос-лавская, будущая регентша) и Наталья (Нарышкина) были способны с легкостью переводить на русский язык комедии Мольера, то их брат Петр I практически не получил тради­ционного для царевича образования и набирался "ума-разума" в Немецкой слободе на Кукуе методом самообразова­ния, отдавая предпочтение техническим, а не гуманитарным знаниям, столь важным для государственного деятеля.

Дворцовый переворот царевны Софьи не нарушил тен­денцию эволюционной модернизации России и сохранил прежние приоритеты во внешней политике. У руля управ­ления страной оказался фаворит царевны князь Василий Васильевич Голицын — активный сторонник осуществле­ния "прожектов" прозападной ориентации. Именно по его инициативе было отменено местничество и делались попыт­ки открыть для России южные морские ворота в Европу, при нем усилился приток иноземцев на русскую службу и удалось закрепить в российских пределах Киев и левобе­режную Малороссию. Французский посол де ла Невиль писал о "Великом" Голицыне: "...он хотел заселить пус­тыни, обогатить нищих, из дикарей делать людей, превра­тить трусов в добрых солдат, хижины в чертоги". Но ре-тизации "прожектов" В. Голицына активно противодействовала церковь вплоть до открытого противостояния пат риарха Иоакима (Ивана-Большого Петровича Савелова) го сударственной власти.

Впрочем, свержение Софьи Алексеевны методом очеред­ного дворцового переворота ничего не изменило. Новое пра вительство князя Бориса Алексеевича Голицына продол­жило политику предыдущего правления.

Резкие изменения в методах, темпах и направлении мо­дернизации России произошли лишь в 1696—1697 гг., ког­да в результате "Великого посольства" в Европу и подавле­ния очередного стрелецкого бунта Петр I пришел к выводу о необходимости не эволюционной, а рывковой модерниза­ции страны средствами насилия — в его понимании, наибо­лее доступными и эффективными для решения конкрет­ных задач. И почти вековой путь эволюционно-реформист-ского осовременивания России был сменен на путь револю­ционный — но не по западным образцам восстания обще­ства против феодального государства, а через насильствен­ную перекройку общества в интересах и силами этого само­го государства. Петр I "Россию поднял на дыбы" (А. Пуш­кин) с помощью дыбы. На это орудие палаческого мастер­ства он вздернул и своего собственного сына — ради созда­ния самодержавного военно-бюрократического тоталитар­ного государства.

Итогами петровской революции "сверху", обрядившей страну в европейское платье и законсервировавшей "азиат­чину" внутреннего развития России (феодализм, приоритет государственных интересов над общественными) была уго­тована долгая жизнь. Всеобъемлющая милитаризация на­долго стала рутиной отечественного бытия.

Созданный Петром I военно-мануфактурный комплекс, защищенный покровительством и поддержкой государства от иностранной конкуренции, получил гарантированный рынок сбыта, сырья и, фактически, дармовой рабочей силы. Все это лишило нарождающуюся российскую буржуазию серьезных стимулов к противоборству с феодальными струк­турами власти. Петровские методы и результаты модерни­зации страны не столько сблизили Россию с Европой, сколько вызвали недоверие и враждебность к государству, лидер которого, воюя почти три десятилетия подряд, возложил на свою голову корону императора. Россия действительно ста­ла империей в общепринятом смысле слова, расширяясь по всему периметру своих границ и далеко выходя за ареал бывшей "Киевской" державы — в Прибалтику, на Кавказ, в дальневосточное Приморье и т.д., проявляя интерес к воен­но-политическому и идеологическому проникновению в Центральную Азию, Китай и на северо-американский кон­тинент.

Образцом и моделью государственного строительства Петр I провозгласил армию и создал жесткую исполнитель­скую вертикаль власти, опирающуюся на иерархизирован-ную бюрократию. Патриархального "царя-батюшку" сме­нил Вождь, которому отныне (не "земле", не России) прино­силась присяга на верность. Вождизм стал принципом го­сударственности. Административные реформы Петра I со­держали все признаки осознанного тоталитаризма: был установлен режим личной власти, опирающейся на военно-бюрократический аппарат и новодворянскую "партию", на все пронизывающие структуры тайной полиции и фиска-литет, режим, превращающий органы идеологического вос­питания народа (церковь) в часть госструктур, режим, жес­тко регламентирующий все сферы жизни населения — от свободы передвижения (паспортная система) до правил ис­пользования общественных туалетов.

Сказанное выше не означает полного отрицания значе­ния Петра I и его реформ в деле модернизации России. Бессмысленно отрицать очевидное: и прорыв к Балтике, и создание Российской Академии наук, и многое другое. Но нельзя не отметить и то, что силовое тотальное "озападни-вание" не имело широкой социальной опоры. Узкий слой частично "европеизированного" дворянства и городского населения не стал "локомотивом" реформ, а превратился как бы в отечественных "немцев", говорящих и зачастую думающих на чуждом народу языке, живущих по заморс­ким обычаям и использующих российское могущество в корыстных корпоративных интересах. "Вестернизация" России не проникла в толщу народной жизни, если не счи­тать того, что методы ее проведения привели к дальнейше­му обнищанию и закабалению населения, повсеместно вы­зывая к жизни мощную оппозицию режиму. — Эта то ли

революция, то ли контрреволюция 'сверху не получила широкой общественной поддержки, ибо она открыто игно­рировала специфику российского менталитета и бытия.

Петровское революционное "реформаторство", прервавшее эволюционный путь модернизации страны, несомненно ока­зало существенное влияние на будущее России. Вопрос лишь в том: вывела ли петровская "вестернизация" страну на дорогу европейского развития или оставила ее на бездоро-жьи московских проселков?

"ЗОЛОТОЙ ВЕК" ДВОРЯНСТВА

Петр I — великий делами, заслугами, прегрешениями и преступлениями — умер мучительно, нелепо (или даже, воз­можно, был убит). Но в его жизненном конце была своя логика — логика смерти европеизированного азиатского тирана. Превратив насилие в рутинное средство "прогрес­са", а армию в образец тоталитарной системы правления, закабалив тела и души всех сословий Российской империи, Петр Алексеевич Романов ушел из жизни, нс оставив на­следников — ни по крови, ни по духу, ни по завещанию (в соответствии с "Уставом о наследии престола" 1722 г.). Знаменитые "птенцы гнезда Петрова" тут же сцепились в ожесточенной схватке за власть и собственность, породив столетие "верхушечной смуты", дворянского овладения рычагами государственного управления, век нестабильнос­ти политики и господства авантюрной интриги.

Правда, вскоре после смерти Петра I история дала Рос­сии шанс на продолжение европеизации государства и об­щества в русле допетровского процесса эволюционной мо­дернизации. Речь идет о сравнительно недолгой деятельно­сти Верховного Тайного совета (1726—1730) под руковод­ством Дмитрия Михайловича Голицина. Политический курс, осуществляемый Д. Голицыным, объективно носил антиабсолютистский характер, будучи ориентирован на ог­раничение самодержавия и на формирование элементов правового государства. Такая направленность курса "верховников", при очевидном ослаблении после смерти Петpa I режима личной власти, могла способствовать активиза­ции процесса социально-экономической модернизации стра­ны. (Отечественная историография, привыкшая оценивать централизацию как исключительно положительное явле­ние, фактически замалчивает, что в период царствования Петра II Алексеевича была резко сокращена армия, содер­жание которой истощало хозяйственные и людские ресур­сы России, были сняты крестьянские недоимки, отменены военные поборы, значительно расширена свобода торговли, а деятельность всемогущей Тайной канцелярии была огра­ничена.)

Переведя столицу в Москву, "верховники" пригласили на трон, ставший вакантным после смерти Петра П Алексе­евича, Анну Иоанновну — дочь Ивана V, соправителя Пет­ра I (из рода Милославских). Ее приглашение было обус­ловлено подписанием кондиций (условий), согласно кото­рым монархия в России сохранялась, но, по сути, упразд­нялся режим самодержавия.

Однако появившийся шанс реализован не был. Против "верховников" выступило дворянство, для которого ликви­дация самодержавия "наверху" означала утрату собствен­ного "самодержавия" в пределах своих поместий. Так, пре­градив путь к политической модернизации России "сверху", российское дворянство взяло на себя историческую ответ­ственность за углубление отставания страны от европейс­кого движения к новому этапу развития цивилизации, за будущие социально-политические кризисы.

Но, поддержав отказ Анны Иоанновны от условий "в(?р-ховников", дворянство, особенно приближенное ко двору, просчиталось. Почти все значительные (и доходные) госу­дарственные посты новая императрица (бывшая герцогиня Курляндская) отдала в руки узкой региональной группи­ровки прибалтийского дворянства. "Онемечивание" власти подтолкнуло обойденных царской милостью дворян к фор­мированию "русской партии" и к возведению (под патрио­тическими лозунгами) на трон методом очередного перево­рота дочери Петра I Елизаветы Петровны.

И... ничего не изменилось. Остались и фаворитизм, и каз­нокрадство, и безудержное мотовство, и произвол тайной полиции... Только теперь у государственной "кормушки" оказалось не региональное, а всероссийское дворянство п его сословные интересы приобрели значимость общегосу­дарственных. Именно при Елизавете Петровне помещичьи крестьяне перестали рассматриваться в качестве поддан­ных империи, практически превратившись в собственность (рабов) своих хозяев, что делало последних независимыми от государства. Началась эра "дворянского самодержавия" в России, обретшей коллективного властелина. В сфере дея­тельности собственно императорской власти сохранялись лишь, традиционно контролировавшиеся государством воп­росы мануфактурно-торгового развития, административно­го устройства и военного дела. Наиболее успешно в эти годы реализовывалась имперская внешняя политика России. Оце­нивая в целом период правления страной с 1741 по 1761 год, историк Сергей Федорович Платонов писал: "при Елизавете, как ираньше, много значили "припадочные люди". т.е. фавориты; делами управляла "сила персон", к поряд кам Петра Великого вернулись далеко не вполне; в управ­лении государством не было определенной программы".

После смерти дочери Петра I династия Романовых, факти­чески, прервалась. Отныне российский трон заняли предста­вители Гольштейн-Готторпской династии (Петр III), чья связь с Романовыми была, по сути, эфемерной. Но то, что после оче­редного дворцового переворота царицей под именем Екатери­ны II Алексеевны стала немка Софья-Августа-Фредерика Ангальт-Цербская, особой роли в исторической судьбе России не сыграло. Постоянно афишируя любовь ко всему русскому, опираясь на гвардию и располагая английским золотом, Ека­терина II стала проводить ультрароссийскую, продворянскую, агрессивную во вне и крепостническую внутри страны поли­тику, консервируя существующий строй под прикрытием рас­суждений о "просвещенном абсолютизме".

Пиком "просвещенного абсолютизма" Екатерины II стал созыв в 1767 г. Улаженной комиссии для выработки ко­декса законов Российской империи. Работа комиссии, в ко­торой приняли участие представители всех сословий (кро­ме крепостного крестьянства), выявила основной конфликт в недрах российского общества — конфликт между дворян­ством и крестьянством. После этого "открытия" императ­рица прервала работу комиссии. Как оказалось, навсегда.

Но закрыть глаза на конфликт не означало устранить его, что и продемонстрировало крестьянское восстание (точ­нее, война) под предводительством Емельяна Ивановича Пугачева, подавлять которое пришлось с помощью регуляр­ной армии.

Характеристики

Список файлов лекций