Kushnir (1018904), страница 4
Текст из файла (страница 4)
Ко второй половине XII в. единство Руси стало номинальным. Вновь Великий князь Руси превратился в Великого князя Киевского — первого среди равных русских князей. Впрочем, авторитет титула Великого киевского князя сам по себе был уже недостаточен для претензий па общерусское значение, его требовалось подкрепить реальной силой — и все чаще и чаще данный титул дополняется титулами князей Смоленских, Черниговских, Владиыиро-Суз-дальских и т.п.
Таким образом, к началу XIII в. "Киевская" Русь превратилась в историческую химеру, состоящую из почти полусотни фактически независимых княжеств и земель, тяготеющих, в силу своих хозяйственных, а потому, и политических интересов, к трем территориально-государственным образованиям: Новгород чине, Галицко-Волынской Руси и Владимиро-Суздальской Руси — своеобразным возможным моделям для будущего нового Русского государства. Эти образования были достаточно компактными, четко географически, политически и экономически ориентированными, обладали собственным историческим опытом, достаточно однородным этническим составом, разнонанравленлыми внешнеполитическими интересами и, что не менее важно для средневековья, различной перспективой сохранения и расширения православного вероисповедания.
Прозападная ориентация Новгородчины на весь балтийский регион четко обозначилась в XII в., когда это пра-ядро Руси первым из русских земель добилось независимости от Киева. С этого времени Новгородчина стала восприниматься на Руси как иподемное государство- Так, например. когда новгородцы пригласили брата Великого князя Киевского послужить их республике в качестве князя, то, как свидетельствует письменный источник, "Он же нехотение ищи из Русской земли... Хотя (желая, — авт.) cnipadamu за отцину".
Галицко-Волынская Русь в силу своего геополитического положения и из-за смены направления основных торговых путей спустя столетие так же приняла прозападную ориентацию и пошла по пути формирования самостоятельного государственного образования общеевропейского монархического типа.
В итоге, большая часть славянских и угро-фипских земель, объединенных в IX-X вв. варягами-русью с помощью договора, меча и византийской церкви в единую державу, к XIII в. оказалась в ареале влияния складывавшейся общеевропейской цивилизации, надолго выпав из процесса формирования единого монархического нопорусского государства. И довольно неожиданно роль создателя этого новорусского государства выпала бывшему окраинному, периферийному, а теперь Великому владимирскому княжеству со значительной долей угро-финского населения.
Однако с осуществлением этой роли пришлось повременить, поскольку объективный процесс восстановления единой русской государственности был прерван "нашествием Батыя на Русь".
Разумеется, никакого фронтального завоевания монголами Руси не было, так как уже не существовало единого Русского государства. Батый (Бату-хан) и его полководцы имели дело с многочисленными, но разрозненными княжествами, что и предопределило военное преимущество монгол. Вместе с тем, двигаясь по узкому коридору между объектами грабежа — городами, конная орда численностью, вероятнее всего, примерно в 30 тысяч воинов не была в состоянии оккупировать значительные территории. Поэтому, уничтожая любое сопротивление, Батый довольствовался признанием побежденными их вассальной зависимости от победителей и принятием на себя даннических обязательств по отношению к новому для покоренных русских княжеств единому политическому центру, теперь располагавшемуся в низовьях Волги.
Но не следует драматизировать произошедшее и оценивать ситуацию XIII в. с позиций сегодняшнего понимания патриотизма. Тогда система вассалитета по отношению к иноземному правителю была обыденной реальностью во всей Европе. Что до хрестоматийной жестокости монгол, то дело отнюдь не в присущем именно этому народу качестве --время было жестокое. Судите сами: "...исече Кыяны... дру-гия слепиша, другыя же без вины, погуби не испытав" — страшно? Так это не приказ Батыя. Это напутствие киевского князя Изяслава I Ярославича своему сыну Мстиславу более, чем за полтора века до "нашествия монгол". Именно таким образом киевский князь счел возможным поступить с собственными подданными, посмевшими восстать против него. — Повторюсь, время было жестокое.
То, что случилось на восточной окраине Европы в середине XIII в., лишь зафиксировало конец существования государства, насчитывавшего четырехвековую историю. Русь умерла, но умерла не бесследно, а зачав новое Русское государство — Московию, детство и юность которого прошли в рамках истории Великого княжества Владимирского.
ВЕЛИКОЕ КНЯЖЕСТВО ВЛАДИМИРСКОЕ
Вторая половина XIII в. вновь (подобно второй половине IX в.) разделила восточно-европейскую равнину на две зоны с различной внешнеполитической направленностью.
Монголам удалось, используя аргументы силы, установить свой сюзеренитет практически в том же ареале юга и востока бывшей "Киевской" Руси, который когда-то включал зону хазарского влияния. Вновь весь этот регион замкнулся на нижневолжский центр, получив там не только общий источник власти, но и гарантию мощной защиты от военно-политического и идеологического наступления северо-западных соседей. А поскольку монголы никаких притеснений православию и церкви не оказывали, то, вероятно, даже имел место некий евроазиатский симбиоз Степи и Леса (по образному выражению Георгия Владимировича Вернадского), внутри которого два-три века шел процесс "перетекания силы" от победителей к побежденным.
В то же время, северо-запад и запад бывшей "Киевской" Руси, сохранив независимость от Золотой Орды, оказался перед реальностью угрозы католическо-рыцарской агрессии. В условиях разобщенности русских сил неизбежность военного противоборства с Западом предопределила для княжеств, расположенных в данном регионе, перспективу двух возможных вариантов: либо поражение, либо обессиливающая победа.
Роль ядра формирующегося нового Русского государства, как уже отмечалось, сыграло Великое княжество Владимирское, парадокс исторического существования которого заключался в том, что став Великим одновременно с разгромом его Батыем в 1238 г., оно завершило свое существование, когда Великий князь Владимирский и Московский
Дмитрий IV Иванович "Донской" разгромил войска Мамая на Куликовом поле.
Отметим, что Великие князья Владимирские очень удачно и эффективно использовали Золотую Орду для создания благоприятных условий возрождения нового Русского государства, ибо дань, выплачиваемая хану, фактически была ничем иным как платой за его наемнические услуги охранительного порядка (от западной агрессии и сепаратизма удельных князей). Что же касается "татаро-монгольского ига", на которое всегда так удобно списывать историкам и политикам "отсталость" и вынужденность "особого пути" нашего Отечества, то, думается, следует прислушаться к мнению Л. Гумилева: "В Древней Руси слово "иго" означало то, чем скрепляют что-либо, узду или хомут. Существовало оно и в значении бремя, то есть то, что несут. Слово "иго" в значении "господство", "угнетение" впервые зафиксировано лишь при Петре I. Союз Москвы и Орды держался до тех пор, пока он был взаимовыгоден".
Разумеется, процесс реставрации мощного восточного славяно-угро-финского государства не был однолинейным.
Основы внешней и внутренней политики северо-восточной колыбели новой Руси заложили Великий князь Владимирский Ярослав II Всеволодович и его сын Александр I Ярославич "Невский". Эти князья, уже по сути не "рюри-ковичи", а представители полуславянской династии "моно-маховичей", громя на западе шведов, норвежцев, финнов, ли-вонцев и литовцев, сумели приостановить их агрессию на Русь. Но победоносные мечи князей оставались у пояса, когда вставал вопрос о Золотой Орде — части могучей державы Чингисидов, простиравшейся от Карпат до Тихого океана, от Тобола до Инда и Ганга. Здесь все могло решить только время, но не сила.
Поэтому даже после выделения Золотой Орды в самостоятельное государство, политика владимирских князей не изменилась. Тем более, что, по мнению Г. Вернадского: "Александр ("Невский", — авт.} видел в монголах дружественную в культурном отношении салу, которая могла помочь ему сохранить и утвердить русскую культурную самобытность от латинского Запада". — Соображение, применительно к времени средневековья, вполне убедительное. Кроме того, платя дань "своим" татарам, Великие князья Владимирские становились гарантами золотоордынского влияния на русских землях, в одночасье превратившихся из глухой окраины монгольского государства в важнейшее направление внутренней политики Золотой Орды. В этих условиях владимирские князья стали признанными (в том числе и в Орде) лидерами этих земель. Искусство политического лавирования постепенно вылилось в знаменитое "ви-зантийство" русской дипломатии, которое родилось именно в XIII в. и со временем принесло свои плоды (правда, оставив отчетливый след на формировавшемся тогда же национальном русском характере).
Как уже отмечалось, последним Великим князем Владимирским был князь Московский Дмитрий IV Иванович, прозванный "Донским" за победу над войсками Мамая на Куликовом поле. Прав Борис Александрович Рыбаков, считающий, что "Куликовская битва — прежде всего, торжество идеи единства, идеи преодоления феодального дробления. Знаменосцем новой эпохи стала Москва...". Вместе с тем. Куликовская битва отнюдь не была осознанной попыткой "освобождения от татаро-монгольского ига". Это была защита русских земель от набега узурпатора ханской власти Мамая, никак не нарушавшая вассальных обязательств Москвы по отношению к Орде. Последующие события служат подтверждением данного тезиса, тем более, что есть основания для отказа от однозначно позитивной оценки значения фигуры Дмитрия IV для отечественной истории. Во всяком случае, известный историк Николай Иванович Костомаров считал: "Сам Дмитрий не был князем, способным мудростью правления облегчить тяжелую судьбу народа... Следуя задаче подчинить Москве русские земли, он не только не умел достигать своих целей, но даже упускал из рук то, что ему доставляли сами обстоятельства". — Последнее, очевидно, о "мамаевом побоище". Если Куликовская битва и сделала Москву "знаменосцем новой эпохи" в судьбе нашего Отечества, то отнюдь не благодаря Дмитрию "Донскому". Просто Москва и политически, и экономически созрела для общерусского лидерства, для очередного, по преимуществу, силового "собирания" земель в рамках новорусского государства "Московия".
Впрочем, примерно до середины XV в. существовала ре альная альтернатива Великому княжеству Владимирскому (затем Московскому) в деле воссоздания Русской держа вы. Ядром нового государства могло стать Великое княжество Литовское и Русское, которое охватывало 9/10 территории бывшей "Киевской" Руси. Границы Литвы простирались от Балтийского до Черного морей, от реки Буг до Москвы-реки. В этом ареале со временем сложились белорусская и украинская народности.
Реальной перспективой "литовско-русского" вариант.1 возврождения "рюриковской империи" могло бы стать объединение всех русских земель на основе федерации. Однако история распорядилась по своему и новое Русское государ ство сложилось на базе северо-восточной Руси, использо вавшей "домениальный принцип" (т.е. поглощение присоединяемых земель владениями Великого князя и превраще ние не только крестьян, но и правителей этих земель в ве ликокняжеских холопов) своего построения, что способство вало формированию и укреплению едино(само)державнос-ти Великих князей Московских.
МОСКОВИЯ
История Московского удельного княжества началась в самый канун "батыева нашествия" (1237). С 1263 г., т.е. с вокняжения "на Москве" сына Александра I "Невского" Даниила, здесь фактически сложилась новая, чисто славяне кая династия "александровичей", представители котороп постепенно сумели путем собирания золота (Иван I Даниилович "Калита") и земель (Дмитрий IV Иванович "Донской") сделать это захолустное княжество не только Великим, но и передаваемым по наследству от отца к сыну. Так появилась точка отсчета формирования московской монархии.
На фоне процесса последовательного распада и ослабления Золотой Орды северо-восточная Русь, продолжительное время разоряемая алчным азартом Ивана "Калиты" (услужливостью и жестокостью добившегося у хана титула Великого князя Владимирского и, в силу этого, права собирания дани в русских землях), уже с середины XIV века вступила в этап бурного подъема хозяйства, в первую очередь, земледелия. Фактически произошла своеобразная ци-вилизационная революция, начался новый виток развития. Земледелие выделилось из общего ряда других хозяйственных занятий, что превратило хлеб в основу экономического благополучия, гарантию биологического выживания. Поскольку набеги кочевников могли лишить всего, но не земли, то, естественно, самоценность земли стала резко возрастать. Всяк старался получить свой удел, участок, что объективно толкало к дроблению землевладений и росту числа собственников, провоцировало как на территориальные захваты и колонизацию, так и на попытки закрепощения крестьян-общинников. Возросшая товарность земледелия с переходом к трехполью и расцвет ремесел оживили московскую торговлю, продиктовав необходимость печатания своей "деньги" (производное от монгольского "таньга").
Эти перемены, породившие заинтересованность феодалов, горожан и торговцев в сильной центральной власти, а так же постоянная угроза внешней агрессии способствовали росту значения и влияния Великих князей Московских, которые стали претендовать на титул "государя всея Руси", последовательно уничтожая независимость Ярославля, Рязани, Новгорода, Твери, других земель и княжеств.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
