Диссертация (Имплицитность как принцип текстообразования и анализа литературного текста (на материале испанских литературных памятников XII–XVII вв.)), страница 7

е. такаязависимость двух фактов, при которой осуществление одного (условия)предполагает необходимое или вероятностное осуществление другого (следствия).«Условие – положение дел, открывающее возможность осуществления другогоположения дел.» [Там же: 672] Видовой формой условно-следственной связиявляется причинно-следственное отношение. «Причины – особый род условий.Причина – такое положение дел, которое влечет за собой с необходимостью иливероятностью другое положение дел, и это последнее расценивается какизменение той системы, к которой оно относится. Причина – условие изменения.… В частном случае причина может не вызывать, а препятствовать изменению,т. е.

обуславливать статус кво системы, но этот случай сводим к общему: причиназдесь изменяет тенденцию к изменению в системе.» [Там же: 672] Условноследственное отношение в нашем сознании тесно связано с другой формойзависимости, а именно временным следованием событий, на этой связи зиждетсяизвестная формула: post hoc ergo propter hoc.Любопытна трактовка пресуппозиции, принятая Т. М. Николаевой. Автор непроводит логико-когнитивного анализа данного концепта, но сопоставляет его стакимявлением,какинтонация,объединяяихединымтерминомсуперсегментации. «Мы считаем, что так же, как интонация – условно – являетсячем-то внешним по отношению к линейности высказывания, но в то же времясообщает информацию объективную и расшифровываемую носителями языка, таки то, что называется пресуппозицией, в свою очередь, добавляет дополнительную,33“теневую”, строку, нигде не выраженную, но всеми расшифровываемую»[Николаева 2000: 33-34].К.

А. Долинин не приводит определения импликации. Как и М. В. Никитин,он отмечает обратимость импликационного отношения, обусловленную сменойвоспринимающего сознания, и видит в нем важный источник референциальногоподтекста. Последний «основан на отношении импликации между явлениями: всознании получателя [адресата] явление А обязательно или гипотетическиимплицирует явление В, А → В, т.

е. А выступает для получателя как узуальныйили окказиональный знак В; информируя об А, сообщение тем самымимплицитно сигнализирует В. Но для этого необходимо, чтобы В былоактуальным для получателя, иначе подтекст не будет воспринят.» [Долинин 1985:42]По Никитину, определение подтекста как «намеренного имплицитногосмысла» связано с выделением двух видов имплицитных значений: «Самое общееопределение имплицитного значения сводится к тому, что это прямо невыраженные, но осознаваемыеимплицитныхзначенийзначениянеобходимосразукоммуникативныхжевыделитьактов.Срединамеренныеинепроизвольные. Первые входят в замысел (интенцию) коммуникации ипредставляют собой интерес.

Вторые – побочная информация коммуникативныхактов. Всякий намеренный имплицитный смысл, будь то на уровне высказыванияили текста, простой или сложный (развернутый) по содержанию и структуре,дополняющий или вытесняющий эксплицитное значение высказываний (текстов),может быть назван – в соответствии с обыденным употреблением этого термина –подтекстом» [Никитин 1996: 627].На том, что подтекст «запланирован создателем текста», в отличие от«приращения смысла», которое непроизвольно, настаивает также И. Р. Гальперин[Гальперин 1982: 42]. Однако его трактовка подтекста, или содержательноподтекстовой информации (термин автора), зиждется на отграничении данногофеномена от близких ему понятий «символ», «пресуппозиция», «импликация» и34др.; так, импликация и пресуппозиция основаны на том, что подразумеваемое ненуждается в экспликации, поскольку известно, подтекст же, подытоживаярассуждения автора, – это имплицитная дополнительная неясная, размытая, носущественная (рематическая) информация, образующая второй план сообщения[там же: 44-46].И.

В. Арнольд, вслед за В. А. Кухаренко, считает дифференциальнымпризнаком подтекста реализацию «в макроконтексте целого произведения»[Арнольд 1982: 87], ср.: «подтекст – это содержание, пунктирно реализуемое вязыковой материи текста, создающее смысловую глубину художественногопроизведения, развивающееся в дополнение (и/или изменение) к линейноразвивающейся информации, выступающее одним из основных способовформирования концепта» [Кухаренко 1988: 186].

Очевидно, что данная трактовкатесно связана с практикой лингвистического анализа подтекста художественногопроизведения, столь удачно осуществленного в трудах Т. И. Сильман, которойпринадлежитлингвистическоеопределениеподтекстакак«типарассредоточенного повтора, который возникает на фоне и с учетом непрестанногоизменения и углубления контекстуальных связей» [Сильман 1969: 89].

Следуетотметить, что Т. И. Сильман особо подчеркивала, что «подтекст – это явление,самая природа которого основана на смене и взаимодействии языковых уровней,на возможности перехода от одного уровня к другому» [там же].К. А. Долинин объединяет в понятии «подтекст» всю имплицитнуюинформацию, для него это синоним имплицитного содержания высказывания[Долинин 1983: 37; 1985: 38]. «Подтекст не обязательно является смысломвысказывания, как иногда утверждают, но без подтекста смысла нет» [Долинин1983: 46].Подводя итоги анализа отдельных понятий, используемых при описанииимплицитной информации, отметим, что никаких видимых противоречий вфункционировании данных терминов нет, все они в равной мере допускают какширокую, так и узкую трактовку.

Таким образом, при одновременном35использованиинесколькихтерминовдействуетследующееправилоилирекомендация: широкая трактовка одного (главного, первичного) требует суженияобъема другого (других). Разумеется, это касается лишь традиционного бытованияуказанных терминов в лингвистике и не распространяется на исследования,заимствующие терминологию смежных наук. Так, в выполненной в руслеотечественнойлингвокогнитивистикидиссертацииЕ. В. Ермаковойимплицитность трактуется в духе когнитивной психологии как «феноменсуществования знания в усвоенной форме, без обязательного выведения его всознательную форму» [Ермакова 2010: 9], что обусловливает фокусированиевнимания автора не столько на смысловом содержании текста как таковом имеханизмах его создания, сколько на процессе его восприятия, понимания (илинепонимания) читателем.Итак, приняв в качестве основного, первичного термина компрессию(основания для подобного решения, а также определение понятия мы привеливыше), уточним значение остальных родственных терминов.Трактовка импликации может быть троякой.

И эту многозначность термина,ввиду его распространенности в специальной литературе, мы временно намеренысохранить. Во-первых, это операционный параметр синтеза текста, инымисловами, тип компрессии, состоящий в том, что каждая вербализуемая единицаинформации сопровождается несколькими невербализованными единицами,имплицируя их благодаря системным связям между фактами (подробнее об этомсм. ниже); во-вторых, это аналитическая процедура вывода имплицитногосодержания, логическим аналогом которой является постороение силлогизма (ср.:«Центральнойинформации,группойявляетсяумений,умениесвязанныхстроитьтакспониманиемназываемыеимплицитнойтекстовыеиличитательские силлогизмы.

Малая посылка таких силлогизмов опирается на факты,вычитываемые из текстов. Большая посылка обеспечивается информативнымзапасом (термин Р. К. Миньяра-Белоручева), иначе говоря, фоновыми знаниямичитателя. Вывод – это то обобщение, которое следует из посылок» [Бухбиндер,36Вейзе, Бессонова 1983: 10]); и, в-третьих, результат процедуры вывода, т.

е.собственно вид ИИ, одной из разновидностей которого является пресуппозиция. Впервом значении термина импликация является параметром стиля как стратегиитекстообразования (см. ниже, п. 3.2.2 настоящей главы). Для удобства каждое изэтих трех значений термина далее в работе будет снабжено индексом:импликация-1, импликация-2 и импликация-3.

Что же касается подтекста, то этопонятие мы также связываем со стилем: подтекст – это содержательный уровеньстиля, моделирующий имплицитный смысл целого текста (см. п. 3.2.2 настоящейглавы).Задача создания типологии имплицитной информации отнюдь не видитсяпростой. В основу такой классификации могут быть положены различныепараметры: механизмы, источники, маркеры и т. д. И. В.

Арнольд в цитируемойстатье ограничивается регистрацией различных видов имплицитной семантики,сосредотачиваясь на их дифференциации. Не ставит перед собой подобной задачии Т. М. Николаева, несмотря на подробнейший анализ отдельных языковыхсредств создания «дополнительных смысловых строк в русском (и славянском)высказывании» [Николаева 2000: 34], осуществленный в цитируемой работе напримере акцентного выделения, частиц и порядка слов, а также указание на ихперечислимость, обеспечивающую эволюцию языковой компрессии; «средстваэти не находятся в парадигматических отношениях, но часто работают попринципу комплементарности» [там же: 41]. Как отмечает К.

А. Долинин,«теоретически рассуждая, импульсом для поиска подтекста может стать любоереальное или кажущееся отступление от названных выше общих принципов иситуативныхнормречи[принципыосмысленности,целенаправленности(мотивированности), ситуативности и связности], а также любое нарушение нормязыка» [Долинин 1983: 42]. На критерии речевой / языковой аномалии базируетсяпредлагаемаяавторомтипология,которуюнельзясчитатьполнойиокончательной, поскольку не все виды имплицитности связаны с нарушением37норм, некоторые из них как раз составляют норму, и напротив, экспликацияимпликаций-3 была бы ее нарушением.Серьезнойзаявкойнаполное,системноеописаниеимплицитнойинформации стала работа А. А. Масленниковой «Лингвистическая интерпретацияскрытых смыслов» (1999).

Автор неслучайно останавливается на родовом термине«скрытые смыслы»: «Термин “скрытый смысл” представляется нам подходящимдля рассмотрения значений, не нашедших выражения в высказывании или тексте.Он отличается наибольшей широтой и применим во всех случаях, когдаотдельный фрагмент содержания отсутствует в поверхностной структуре»[Масленникова 1999: 4]. Универсальность термина А. А. Масленникова удачносочетает с четкостью таксономии скрытых смыслов, которая строится напрагматических детерминантах и критериях. В качестве первых выбираются двапризнака: интенциональность (стратегия говорящего) и возможность экспликации(позиция адресата). При этом каждый из них обусловливает существованиетриады классификационных критериев.

Так, по характеру интенции скрытыесмыслы делятся на следующие три класса: неинтенциональные (принадлежащиеязыковой системе), конвенциональные (основанные на социальных и этическихнормах общества) и интенциональные (намеренно вводимые говорящим), авозможность их вербальной экспликации позволяет выделить еще одну триаду:интерпретируемые,тавтологическиеиэксплицируемые.Комбинированиеуказанных признаков дает 9 типов скрытых смыслов.